– Андрей.
– О! Как один из апостолов! Тоже запомнить легко. Ну вот и познакомились. Нам с Дмитрием Ивановичем необходимо отбыть по крайне важному делу. А коли будет у Вас нужда либо желание продолжить наше общение – милости просим: каждую среду вечером мы в данном прекрасном заведении обретаемся, – церемонно выразился Тихий, потом сменил тон, – Медведь, поймай мотор, люди ждут. А Вам, Андрей, до скорого.
Через неделю Машку выписали из больницы. Николай Николаевич сообщил время выписки, и Андрей приехал встречать ее. Увидел, и чуть не расплакался от жалости. Машка и так была худющая, а тут вообще одни глаза остались. На половину лица, печальные. Увидела Андрея, разрыдалась, прижалась к нему. Андрей по такому поводу взял такси. Всю дорогу до ее дома Машка говорила о том, какая она дура, и почему не ценила его отношения и заботы о ней. Жизнь входила в привычное русло.
А назавтра. Назавтра все рухнуло.
Наступили последние майские выходные. В субботу занятий в университете не было, и они с Машкой договорились пойти погулять в Парке Горького. Андрей прождал девушку три часа в условленном месте – возле правого пилона главного входа. За это время мимо него в парк прошли тысячи счастливых людей, но Маши среди них, к сожалению, не было.
Когда Андрей, полный нехороших предчувствий, так и не дождавшись девушки в Парке Горького, вечером пришел к ней домой, Маша сама открыла ему дверь. Зареванная, всклокоченная, посмотрела на него невидящими и одновременно ненавидящими глазами.
– Убирайся, не хочу тебя видеть.
– Маш, – Андрей непонимающе уставился на нее.
– Как ты мог?! Он – настоящий человек! А ты?! Предатель!! – выпалив все это Андрею в лицо, Маша захлопнула дверь. И больше ни на звонки, ни на стук не отвечала.
Все воскресенье Андрей провел в безрезультатных попытках увидеться с Машей или хотя бы узнать причину такой резкой смены настроения девушки. Безрезультатно.
Выяснилось все на следующий день, в понедельник. Андрей тщетно искал Машу с утра в университете, девушка на консультации перед сессией не пришла. Он встретил ее после занятий и не одну, а в компании «хиппи». Всего их было десятка полтора, и парни, и девчонки. И среди них выделялся все тот же Юра «Солнышко». Андрей глазам своим не поверил, ведь по словам Николая Николаевича тот должен был быть в тюрьме. Подойдя поближе, молодой человек понял, что не ошибся. Юра тоже увидел его, ни на миг не смутился, а наоборот громко воскликнул:
– А, вот он наш герой! – «хиппи» оглянулись и с интересом уставились на чужака. Маша вышла вперед и взяла «Солнышко» под руку. Андрей рванулся вперед.
– Что, опять морду мне бить будешь? – усмехаясь, спросил Юра, – конечно, это же единственный довод, который доступен тебе и таким как ты! А, нет, еще наркотики можно подбросить!
Андрей остолбенел:
– Ты что несешь, что подбросить, у тебя там этого добра было вагон и маленькая тележка!
– Ты у друзей своих из Комитета спроси, как это делается. Как там зовут твоего покровителя – Николай Николаевич, кажется. Он тебе объяснит, как и для чего это делается. Но не на того напали! Гоу, пипл. Завтра великий день! Защитим детей во всем мире!
Компания «хиппи» скрылась, а Андрей стоял посреди тротуара, бледный и злой. Решившись, он круто повернулся на каблуках и быстро зашагал назад, в сторону университета.
Рванул дверь и без стука вошел в кабинет заместителя начальника отдела кадров. Николай Николаевич сидел за столом и что-то писал на листе белой нелинованной бумаги. Рядом, в пепельнице дымилась сигарета. Подняв глаза на шум, увидел Андрея, тяжело вздохнул, перевернул лист, на котором писал, чистой стороной кверху. Молодой человек без приглашения прошел к столу. Когда Рябов потянулся к сигарете, Андрей резким движением затушил ее о дно пепельницы, зло сказал:
– Объясните, что произошло, – и уставился сверху вниз на сидящего за столом майора, буравя его взглядом. Тот потер левой рукой лоб и, не глядя Андрею в глаза, сказал бесцветным голосом:
– Андрей, не лезь в это дело. Там все очень серьезно.
– Юра мне все рассказал. Как Вы могли…– юноша не успел закончить фразу.
– Товарищ студент, покиньте служебное помещение, – вдруг рявкнул майор.
Когда за Андреем захлопнулась дверь, Рябов вновь перевернул лист, на котором писал, и продолжил:
«… был завербован один из лидеров неформального молодежного движения «хиппи», т.н. «системы» – Юрий Александрович Огородников, известный среди «хиппи» как Юра «Солнышко». Условием вербовки стало освобождение Огородникова от уголовной ответственности за причастность к обороту наркотических средств. Со слов Огородникова стало известно, что на 1 июня 1971 года запланирована акция «хиппи», приуроченная к дню защиты детей. Предлагаю через Огородникова, который пользуется авторитетом среди «хиппи», назначить сбор участников акции возле здания МГУ, якобы, для дальнейшего движения к посольству США. После сбора участников принять меры к их задержанию. По итогам операции допустить контролируемую утечку информации о причастности к задержанию гр. Огородникова, чтобы тем самым скомпрометировать его в глазах активных участников «системы».
Закончив писать, майор перечитал написанное, спрятал листок в папку, еще раз тяжело вздохнул, и начал собираться. Ему сегодня предстояло еще очень много дел. Нужно было доложить руководству о планируемой акции, разработать план задержания ее активных участников, согласовать его с представителями МВД, силами которого и будут произведены задержания.
Поздним вечером план был разработан, утвержден руководством и согласован со всеми заинтересованными ведомствами. Начальник управления, провожая Рябова до двери своего кабинета, пожал ему на прощание руку:
– Ну вот, Николай Николаевич. Рано нас, ветеранов, на покой отправлять. Вон какой пласт поднимем! Тут можно и о госнаграде речь вести!
«Мы пахали, я и трактор» пришла на ум Рябову известная поговорка.
Майор, работая в КГБ, давным-давно научился не испытывать угрызений совести. Но в этот раз он чувствовал, что поступил с Петровым неправильно. Поэтому, несмотря на позднее время, он поехал не к себе, а к дому, где жил Андрей. Поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. После нескольких минут тишины дверь открыл заспанный мужчина, видимо, отец Андрея.
– Здравствуйте. Сына позовите, пожалуйста.
– Какого? – непонимающе спросил открывший дверь мужчина.
– Андрея, – Рябов совсем выпустил из вида, что у Андрея есть младший брат.
– Подождите, – мужчина скрылся в квартире.
– Зачем Вы пришли? Все, что могли испортить, Вы уже испортили. – Андрей был настроен враждебно и не скрывал этого.
– Завтра «хиппи» собираются возле истфака университета на демонстрацию. Если Маша тебе действительно дорога, не дай ей туда пойти. – не здороваясь, Рябов выдал эту фразу и, не прощаясь, ушел.
Андрей озадаченно посмотрел ему вслед: «Неужели снова какая-то подлянка со стороны Николая Николаевича? Ну, нет, вроде выглядел вполне искренним и взволнованным». Мозг усиленно работал, мысли всплывали в голове одна за другой. Хорошо, пусть то, что сказал мужчина – правда. Тогда Маше действительно угрожает какая-то опасность. Но как не допустить, чтобы она пошла на эту демонстрацию? Мчаться к ней прямо сейчас домой – не факт, что она там, да и послушает ли его после всего, что было. В конце концов решил перехватить Машу рано утром возле университета.
К пятаку, возле университета, где обычно «тусили» «хиппи», Андрей пришел чуть ли не за темно. Часам к 9 стали подтягиваться и сами «неформалы». Машка явилась чуть ли не первой. Увидев ее, Андрей облегченно вздохнул. Во-первых, «хиппарей» на пятаке было еще не очень много, да и Маша пришла одна. Поэтому, в случае конфликта, шансы увести ее отсюда насильно были вполне реальные.
Маша стояла спиной к нему в компании еще двух девчонок и одного парня. Парень был высоким худосочным очкариком.
Андрей подошел, молча схватил Машу за руку и потащил ее прочь от компании. Она брыкалась и сопротивлялась, девчонки визжали, парень пытался возмущаться. Андрей, как мог быстро, не оглядываясь, тащил девушку мимо новогодней пихты в сторону Ломоносовского проспекта. Он еще удивился, почему никто не пытался прийти Маше на помощь. Разгадка была проста: оглянувшись наконец на брыкающуюся девушку, Андрей увидел, что сзади, прикрывая их от «хиппи», идут трое парней, по виду бурятов, с Гармаевым во главе, который кивнул Андрею. На рукаве у Гармаева почему-то была туго повязана красная повязка с четкой белой надписью: «ДНД». Как только они перешли проезжую часть, с обеих сторон Ломоносовского проспекта послышались звуки приближающихся сирен милицейских автомобилей. А навстречу им, со стороны Дворового корпуса группами по пять-шесть человек бежали крепкие молодые парни с такими же, как у Гармаева, повязками народных дружинников на рукавах.
