Я попытался совместить это «нравится» и «не нравится», что одно отрицает другое, что непонятно и нелогично, здесь нарушен порядок, потому что если нравится одному человеку, то должно нравиться и другому.

– Дурак, – сказала Ксюха сердито. – Вон и нашему Крабоиду нравится. Нас двое против одного!.. Значит, приготовила хорошо и даже прекрасно, а ты выпендриваешься. Интеллигент сраный.

Когда двое против одного, подумал я, то двое правы?.. Тоже непонятно в этой биологической жизни.

– Интеллигенция, – заявил Кощей, – должна быть бунтарской. Если не мы, то кто?

– Везде должен быть порядок, – сказала она сердито, – а ты какой-то хаотист беспорядочный!..

Кощей хмыкнул, я молчал, слушал с непониманием. Ничего более беспорядочного и хаотичного, чем эта жизнь даже представить себе не могу, и чем больше наблюдаю, тем она беспорядочнее и хаотичнее, но и здесь, оказывается, стремится к порядку, хотя порядок и есть упорядоченность во всем, соблюдение строгих законов мироздания, что здесь оказались нарушенными.

Я попытался ухватиться за эту мысль, но она ускользнула, осталось только сожаление, как о важной потере.

Вспомнил о девочке, что тогда подобрала меня в лесу, маленький и беспомощный комок, принесла в старый заброшенный сарай, где и пыталась устроить гнездышко, как приговаривала, или логовце, еще не понимая, что я за существо.

Там был еще больший беспорядок, чем в лесу, что тогда вызвало у меня сильнейшее беспокойство, лишь теперь понимаю, откуда пришло. В доме трое особей, доминантная тиранит двух других, что являются самками, как я понял намного позже, причуда биологической жизни, разделившей эти существ зачем-то на два пола.

Девочка большую часть времени проводила в сарае, а если и выходила, то крадучись, как лесной зверек, прислушивалась, и, если самца в доме не оказывалось, торопливо шмыгала в дом, где мать ее кормила, после чего убегала снова.

Я по ее примеру научился так же крадучись выходить из сарая, прислушивался, и, если самца не оказывалось в доме, подходил и смотрел сквозь стены, стараясь понять и не понимая, что там внутри.

Самка часто поворачивалась к темному плоскому прямоугольнику на стене, я прошелся по всем диапазонам зрения, пока не наткнулся на тот, в котором идет странно измененный поток электромагнитных волн, в этом непонятном устройстве преобразуется и выводит на плоскую поверхность изображения.

С ними тоже разобрался, хотя и с трудом, пришлось долго подстраивать восприятие, чтобы совпадало с человеческим, иначе как пойму, что это за жизнь и почему у меня в связи с нею постоянное чувство тревоги.

Ксюха повернула ко мне голову, я ощутил на себе ее вопрошающий взгляд, собрался и сказал нужным голосом:

– Вкусно, очень вкусно!

Ксюха взвизгнула:

– Кащеюга, видишь!.. Крабоиду даже очень вкусно!.. Держи чашку, горячего кофейку добавлю…

Поздно вечером они затихли в своей комнате, называемой спальней, а я некоторое время лежал на спине, уставившись в потолок и старался понять истоки своего беспокойства. Эта биологическая жизнь невероятно хрупкая, малейшее дуновение космического ветра сметет с поверхности планеты все, как и любое изменение температуры все сожжет или заморозит, что наверняка скоро случится, так почему я здесь и что должен сделать?

Должен исправить, произнесло нечто во мне. Здесь все неправильно…

Всплыла картинка захламленного сарая и плачущая девочка, маленькая и хрупкая, на щеке синее пятно, а это значит, там гематома, сильно ударили… Я видел ее такой несколько раз, но это их жизнь, меня не касается…

Не сдвигаясь с места, я передвинулся из этой комнаты в темный угол сарая, где девочка прятала меня и лечила, как она считала. Со стороны мое перемещение выглядело как если бы мое тело, имитирующее форму человека, растворилось в воздухе, а собралось там, хотя все намного проще, нет ни «там», ни «здесь», просто для существ этого биологического мира понятие квантовой одновременности недоступно, потому я по их понятиям там исчез, а возник здесь, в старом сарае, хотя на самом деле перемещаться не пришлось, но этот процесс пока здесь недоступен даже для объяснения.

Одежда на моем теле точно та же, хотя это не одежда, а имитация, но местные существа с их предельно слабыми органами чувств не увидят разницы.

Сарай забит старым хламом, теперь знаю, что хлам, хотя для меня все эти вещи непонятны так же, как и в тот день, когда увидел впервые. Ощутились запахи, их научился чувствовать как раз здесь, слабое излучение центральной звезды этого удаленного места, сырость, помню, не сразу сумел настроить себя так, чтобы чувствовать то, что ощущают и как воспринимают окружающий мир эти существа…

В этом сарайчике ухаживала за мной, представляя, что я либо израненная белочка, с которой содрали шкурку, то ли вообще неведомая зверушка, а я при ней уже не старался понять этот мир, только собирал все силы, чтобы не рассыпаться снова и снова, не раствориться, раздираемый сложностью и непонятностью.

До того момента, когда нашла меня, я рассыпался столько раз, не в состоянии сымитировать то, что увидел, что даже не стараюсь вспомнить эти попытки. Могу превратиться в любой камень, могу рассыпаться в атмосфере этой планеты, называемой воздухом, и собраться снова из тех же частиц, из которых воздух, или любых других, но долго не мог даже сымитировать простейший куст, дерево или мох на дереве…

Да и сейчас не могу, но тогда не знал, все пытался и пытался. И хотя непорядок то и дело возникает везде, но там это понятные аномалии с трансформацией пространства, их устранять легко, только в этой части вселенной произошло то, из-за чего я здесь.

Странно, что острее всего ощутил неправильность, когда всхлипывающая девочка принесла меня в темный угол сарая и принялась, как она считала, лечить.

Смутное ощущение, что страдает от этого неустройства тоже, а сейчас я здесь потому, что чувствую желание как-то исправить, хотя не представляю как.

Девочка в доме, я услышал ее тихий безнадежный плач, а также визгливый голос женщины и грубый рев самца, заметно раздраженного и свирепого.

Как поступить, совершенно не представляю, хотя чувствую, что здесь вселенский порядок нарушен, но если вмешаюсь, не понимая, что делаю, то может получиться гораздо хуже.

Послушал их голоса, всмотрелся в движения всех троих, особенно доминантного самца, но все равно ощутил тягостное бессилие понять их слова и действия.

От дома как раз удаляются двое, самец и самка, оба в особой одежде, это чтобы остальные издали узнавали стражей порядка, хотя, как мне всегда казалось, порядок должны соблюдать все.

По ту сторону плохой дороги, протоптанной прямо в траве, ждет автомобиль с эмблемой стражей порядка на боку и мигающей вроде пульсара штукой на крыше.

Мужчина и женщина, стражи порядка, подошли к автомобилю, самец остановился и закурил, тоже очень странный ритуал, я пытался связать его с получением пищи, но так и не понял, как их биологические организмы могут потреблять с пользой этот угарный газ.

Он показался мне похожим на большое животное, с короткой шерстью на голове и обильной на груди и животе. Лицо тоже крупное и массивное, с недоверчивым взглядом глубоко посаженных глаз.

На руках и ногах шерсти меньше, а у его напарницы волосы только на голове, тело абсолютно чистое, даже в паху и в подмышечных впадинах гладко. Волосы ее красные, как лесное пламя, коротко подрезанные, глаза крупные, широко расставленные, сама невысокая, крепенькая, но с хорошей, как здесь считают, фигурой, то есть не худая и не толстая, что-то среднее. Вторичные половые признаки выражены слабо, но сейчас это, как здесь говорят, в тренде, что значит, считается наиболее правильным.

Курить она не стала, в раздражении пнула ногой колесо автомобиля.

– Оба сволочи!

Мужчина буркнул:

– Я бы сажал таких родителей…

– Мать законченная дрянь, – сказала женщина зло, – даже не знает от кого родила. Удивительно, у такой вечно пьяной наркоманки здоровый ребенок, а у непьющих и правильных интеллигентов то сын дебил, то дочь даун… Как еще девочку насиловать не начал!