– Здесь, на Западе, – голос Урбана вновь зазвучал мощно и торжественно, – земля, не обильная богатством. Там же, на Востоке, она течёт мёдом и млеком, а Иерусалим – это пуп земель, земля плодоноснейшая по сравнению со всеми остальными, она словно второй рай…

– Так хочет бог! – не дала договорить папе толпа. «Теперь ещё немного ужасов, и дело останется за малым», – пронеслось в голове Урбана.

– От пределов иерусалимских и из града Константинополя пришло к нам важное известие, что народ персидского царства, иноземное племя, чуждое богу, вторгся в земли этих христиан, опустошил их мечом, грабежами, огнём, самих же их частью увёл в свой край в полон, частью же погубил постыдным умерщвлением, а церкви божии либо срыл до основания, либо приспособил для своих обрядов.

– Они, – вскричал папа, – опрокидывают алтари, оскверняя их своими испражнениями, обрезают христиан и обрезанные части кидают в алтари или крещальни. Что же сказать о невыразимом бесчестии, которому подвергаются женщины, о чём говорить хуже, нежели умалчивать?..

– Смерть неверным! Освободим гроб Господень! Веди нас, святой отец! – исходила праведным гневом толпа. Истины ради необходимо сказать, что неизвестно в точности, такова ли на самом деле была речь наместника Христа. Хронисты тех времён пересказывают выступление Урбана по-разному. Нам же кажется, что можно если не в деталях, то по существу верить и Фульхерию Шартрскому, и второму летописцу – Роберу Реймсскому, свидетельства которых автор взял за основу.

Что бы там ни было, но уже ранней весной 1096 г. войска крестоносцев выступили в поход. Их путеводной звездой стал Святой город – Иерусалим.

Именно в такие строки облёк средневековый поэт рассказ о взятии Иерусалима крестоносцами в 1099 г. и о тех бесчинствах, которые творили «рыцари церкви» на Святой земле.

Период крестовых походов длился без малого двести лет – с конца XI до последней трети XIII в. Само название этих военно-политических экспедиций возникло вследствие того, что участники походов, главным образом западноевропейские рыцари, воюя против турок и арабов, а также других мусульман, прикрепляли к своим одеяниям матерчатые кресты. Последние являлись как бы символом побуждений этих «воинов Христовых», отправившихся в Сирию и Палестину, дабы очистить их от иноверцев, попиравших христианские святыни.

В те далёкие годы захватнические войны, именуемые ныне крестовыми походами, величали достаточно скромно и непретенциозно, а именно: «перегринацио», что означает всего-навсего «странствование», либо «экспедицию» – «поход», либо «итерин террам санктам» – «путь в землю святую». Сам же термин «крестовый поход» возник во Франции на рубеже Нового времени. Имеются некоторые свидетельства, что впервые его употребил придворный хронист Людовика XIV – Луи Мембур, который назвал свой вышедший в 1675 г. фолиант «Историей крестовых походов». Важнейшую роль при организации крестовых походов сыграла католическая церковь, которая в период раннего средневековья была теснейшим образом связана с европейскими государями. Известно, что во многих случаях сами католические священники занимали высокие посты в политической иерархии, потому-то они и были заинтересованы в нормальном функционировании центральных аппаратов власти, защищавших их от вмешательства местных феодалов.

Начиная с XI в., то есть почти в преддверии крестовых походов, ситуация в Европе изменилась. В лоне церкви возникла реформаторская струя, представители которой предприняли попытку использовать новые социально-экономические отношения не только для внутренней стабилизации католицизма, но и для политической эмансипации церкви. Реформаторское движение, центром которого стал бенедектинский монастырь Клюни, улучшило вначале положение монастырей в Бургундии и Лотарингии. Папа римский не преминул ухватиться за предложение клюнийцев, состоявшее в создании монастырей, подчинённых непосредственно Клюни, а не епископу, введение более строгих правил для монахов, в том числе целибата, запрете симонии, установлении выборов папы Коллегией кардиналов с устранением из них светских феодалов, в церковной инвеституре. Симония – распространённая в период средневековья покупка и продажа церковных должностей (от имени евангельского персонажа Симона-волхва). Инвеститура – право светского государя назначать епископов на своей территории. И хотя клюнийская реформа не была доведена до конца, она тем не менее позволила Григорию VII, самому крупному представителю реформаторской партии на папском престоле, не только отказаться от светской опеки, но и открыто высказать притязания на мировое господство.

Именно стремление к гегемонии явилось одной из движущих причин рьяных призывов Рима к завоеванию «земли обетованной».

Урбан II, выступивший непосредственным организатором крестовых походов, пытался решить таким образом несколько задач: упрочить свою власть в западноевропейских государствах, подогревая религиозное рвение католиков, добиться подчинения православных церквей и заполучить немалые земельные владения на Востоке.

Лозунг «освобождения Гроба Господня» позволил закамуфлировать основные цели, преследовавшиеся крестоносцами. Уникальным продуктом крестовых походов стали духовно-рыцарские ордены – сословные организации мелкого и среднего феодального дворянства, которых коротко называли «рыцари церкви». В них наиболее полно воплощены грабительская идеология и практика этого экспансионистского движения. Благодаря своей всевозраставшей политической, экономической и военной власти ордены превращались в костяк католического господства на Востоке. Их особое положение, созданное и поощрявшееся папством, многочисленные владения почти во всех странах Западной Европы, а также разветвлённая структура обеспечивали им и на родине дальнейшее безбедное существование и влиятельные позиции даже тогда, когда давно были потеряны все завоевания в Сирии и Палестине.

Участвуя в крестовых походах и в последовавших затем войнах, все без исключения военно-монашеские ордены постепенно отошли от принципов аскетизма и «забыли» учение того, рыцарями которого они призваны были служить, – Христа, сказавшего, что царство его не от мира сего. И хотя первоначально монахи считались среди христиан избранниками неба (кардинал Дамиан в XI в. говорил: «Иисус Христос вырывает монахов из мира, подобно доброму пастырю, вырывающему ягнят из пасти хищного зверя. Блаженны избранники, которых Господь спасает среди ограниченного числа погибающих, принимая их в свой святой ковчег»), а вступление в монашество признавалось почти вторым крещением, члены духовно-рыцарских орденов не очень-то считались с необходимостью соблюдать монашеские обеты.

Тот же папа Урбан II в период первого крестового похода на соборе в Ниме провозгласил, что монахи подобны ангелам, потому что возвещают повеления божии, и на основании аналогии между монашеской одеждой и шестью крылами серафимов собор даже определил место монахов среди ангельской иерархии.

Руководитель ордена цистерцианцев Бернар Клервоский говорил своим монахам:

– Гиппократ и его последователи учат, как сохранить жизнь в этом мире; Христос и его ученики – как её потерять. Кого же из двух вы избираете своим учителем, за кем будете следовать? Не скрывает своего намерения тот, кто станет так рассуждать: такая-то пища вредна глазам, от такой-то происходит боль в голове, в груди или в желудке. Разве вы в евангелиях или у пророков читали об этих различиях? Конечно, нет; плоть и кровь открыли вам эту истину…

– Разве я обещал излагать вам Гиппократа и Галена, – продолжал духовный предтеча военно-монашеских орденов, – или беседовать с вами о школе Эпикура? Я – ученик Христа и говорю с учениками Христа; если я введу сюда чуждое ему учение, то сам согрешу. Эпикур и Гиппократ предпочитают: один – наслаждение плоти, другой – её сохранение; мой Учитель наставляет, как презирать и то, и другое…