Мы заказали креветки в панировке, эскалоп а-ля болоньезе и бутылку неплохого красного вина.

Я пристально следил за Гильдой, пытаясь разглядеть в ее глазах тот самый огонек, но его не было. Такое ощущение, будто яркие приветливые окна оказались занавешены черными шторами.

– Какая прелесть, Терри, – сказала она, когда нам принесли эскалоп. – Меня пригласили в ресторан впервые почти за четыре года.

– Рад, что мне в голову пришла такая мысль, – сказал я. – Если сможешь вырваться, приедем сюда еще.

Наверное, Гильда расслышала в моем голосе горькую нотку. Она быстро взглянула на меня:

– Терри, расскажи что-нибудь о себе. Тот магазин, что ты упоминал… У тебя далекоидущие планы? Расскажи, что задумал.

Это было мне неинтересно, но если Гильда настроена на такое нелепое притворство, придется ей подыграть.

– Ну, будь я побогаче, – начал я, гоняя нетронутую еду по тарелке, – открыл бы магазин. Есть у меня на примете одно местечко. Вся эта беготня с ремонтом телевизоров и случайными продажами – путь в никуда. Что мне нужно, так это магазин с хорошей витриной, где можно выставлять хай-фай-аппаратуру ручной сборки. И еще демонстрационный зал, чтобы продавать пластинки. Вот чего мне хочется, но получить это не так-то просто. Вряд ли у меня появятся деньги на такую затею.

– Сколько тебе нужно? – спросила Гильда, пристально глядя на меня.

– Зависит от масштаба. Для начала – двадцать пять тысяч. И вдвое больше, чтобы развернуться как следует.

– Если он умрет, у тебя будет необходимая сумма.

– Верно, – согласился я. – Ты уже говорила. Если он умрет…

Заметил, что Гильда украдкой поглядывает на часы, и решил съязвить:

– Ты, наверное, хочешь домой. Вдруг мужу понадобится таблетка или что-то в этом роде.

– Ах, Терри, прошу…

Щелчком пальцев я подозвал официанта и потребовал счет.

Когда мы возвращались к машине, Гильда сказала:

– Мне так понравился вечер, Терри.

– Рад.

Я не собирался лицемерить и поддакивать. Лично мне вечер не понравился.

Грузовичок тронулся с места. Я выехал из Лос-Анджелеса на горную дорогу.

Мы молчали.

Когда до озера Голубой Сойки оставалась пара миль, я затормозил.

Резко повернувшись, Гильда взглянула на меня:

– Почему ты остановился?

– Хочу кое-что тебе подарить.

Я вынул из кармана сверток с пудреницей и положил его Гильде на колени.

– Что это, Терри?

Я включил лампочку на приборной панели:

– Открой и посмотри.

Сняв резинку, Гильда развернула бумажную обертку и открыла коробочку.

На ватной подушечке пудреница выглядела просто потрясающе. Сразу видно: вот это вещь.

Я услышал, как Гильда тихонько охнула.

– Неужели это мне?

– Тебе. Подходит к цвету глаз.

– Но, Терри… я не могу принять такой подарок. Зачем ты ее купил?

– Как только увидел, решил, что эту вещицу сделали специально для тебя.

Гильда дотронулась до пудреницы, повертела ее в руках:

– Ты искушаешь меня, Терри. И мне не устоять.

– Не собирался я тебя искушать. Это подарок без всяких условий. Просто захотелось, чтобы эта вещица стала твоей.

Подавшись вперед, я завел двигатель и быстро поехал к дому Дилейни.

Гильда молча сидела рядом, не выпуская пудреницу из рук.

У ворот я остановился. Гильда вышла из грузовичка, я – тоже.

Мы стояли и смотрели друг на друга.

– Ты не представляешь, как мне понравился сегодняшний вечер, Терри. Спасибо, что ты такой чуткий. И спасибо за эту милую штучку. Уже много лет мне ничего не дарили. Я просто в восторге.

Шагнув вперед, она обняла меня за шею, и ее губы встретились с моими.

Я остался недоволен поцелуем. Обнимая Гильду, я думал о мужчине, лежащем в ее постели, не далее чем в сотне ярдов от нас. Может, он спит, а может, и нет. И пока он жив, мне не светит ничего, кроме вот таких тайных встреч.

Гильда позвонила мне рано утром.

– Когда я вернулась домой, – сообщила она, – Джек не спал. В его комнате горел свет.

Я крепко сжал телефонную трубку:

– Ему известно, что вечером ты уезжала?

– Не знаю. С самого утра он очень молчаливый и угрюмый. Сказал лишь пару слов. Послушай, Терри, так нельзя. Постарайся держаться от меня подальше. Извини, но я больше не могу с тобой встречаться. Прости меня… О чем я только думала, когда затеяла все это! Прошу, не звони и не приезжай. Терри, милый, нельзя допустить, чтобы он узнал. Извини…

– Слушай, Гильда, – начал я, – только не бросай трубку…

– Он уже здесь…

Связь оборвалась.

Если любишь женщину так сильно, как я любил Гильду, слегка теряешь рассудок. Могу сказать только одно: спустя четыре дня и четыре невыносимо долгих ночи чувствовал я себя отвратительно. Не мог ни на чем сосредоточиться. Все валилось из рук. Я начал грубить клиентам и не мог ничего продать.

Я все время думал о ней.

Трижды я звонил в дом у озера. В первый раз мне ответила жирная мексиканка Мария, и я тут же повесил трубку. Потом мне ответил Дилейни, и я снова повесил трубку. Наконец мне ответила Гильда, на этот раз трубку повесила она.

Ночью я приехал к дому Дилейни и, воровато озираясь, шнырял у него в саду. Наконец я увидел, как в зашторенном окне спальни мелькнул силуэт Гильды, и мне сделалось так худо, что я даже испугался.

На пятую ночь я открыл бутылку виски и напился до остекленения. Вообще-то, я человек непьющий, но мне необходимо было хоть как-то приглушить эту адскую муку. Виски сделал свое дело. Впервые за эти ночи удалось уснуть, но мне снилась Гильда.

Сами понимаете, что было дальше.

Спустя восемь дней после нашей последней встречи кошмар достиг своего апогея.

Было девять вечера. Луна скрылась за тучами. Казалось, вот-вот начнется дождь. Не включая свет, я сидел на веранде и курил, погрузившись в размышления. К тому времени я уже слегка выпил и намеревался надраться как следует. И тут зазвонил телефон.

Я прошел в гостиную и снял трубку.

– Это вы, Риган?

Мгновенно протрезвев, я узнал голос Дилейни. Сердце мое чуть не выскочило из груди.

– Да.

– Ваш телевизор сдох. Похоже, накрылся кинескоп.

Первая хорошая новость за эти жуткие дни. Наконец у меня появился обоснованный предлог снова увидеть Гильду.

– Сейчас же приеду.

– Лучше завтра.

Завтра будет пятница. Есть вероятность, что Гильда уедет в Глин-Кэмп и я с ней разминусь.

– Завтра не получится. Могу сейчас.

– О’кей, как вам угодно.

Я повесил трубку.

Не прошло и десяти минут, как я подъехал к дому у озера Голубой Сойки.

В гостиной горел свет. Я выскочил из грузовичка, схватил инструменты и направился к веранде, будучи вне себя от мысли, что снова встречу Гильду. Но, войдя в гостиную, я увидел, что Дилейни сидит один и читает книгу.

Вот это неожиданность. Не думал, что Гильда станет намеренно избегать меня. Я почувствовал укол разочарования.

Дилейни махнул рукой в сторону телевизора:

– Думаю, сгорел кинескоп.

Я начал проверять лампы. Дилейни не спускал с меня глаз. Наконец он резко произнес:

– Вот вам совет. Если моя жена предложит вам прокатиться, не соглашайтесь. Доверять ей машину опасно. Однажды я сдуру позволил Гильде сесть за руль. Обратите внимание: лишь однажды. Но этого оказалось достаточно. С тех самых пор я сижу в этом кресле.

Я промолчал. Несколько секунд спустя мне удалось найти сгоревшую лампу.

Чтобы принести замену, пришлось выйти к машине. Я увидел, что в спальне Гильды горит свет. Шторы были задернуты. Значит, она дома, но не желает выходить.

Вернувшись в гостиную, я сменил лампу и включил телевизор. На экране появилось изображение. Я настроил контрастность, проверил звук и выключил телевизор.

– Теперь все в порядке.

– Что ж, дело-то плевое, – сказал Дилейни. – Сколько я вам должен?

– Три доллара.

– Гильда! Поди сюда! – громко крикнул он. Так рассерженный хозяин подзывает пса.