– Иди куда подальше, – заметил я, спускаясь по лестнице.

– Не убегай, милый. – Соскользнув со стула, он подошел к лестнице. – Ну как оно там? – Он хихикнул. – Нашел у нее красивые вещички? Ты же, наверное, перебрал всю ее одежду. Жаль, что меня там не было.

Не оглядываясь, я спускался дальше.

Услышав стук в дверь, миссис Крокетт тут же открыла.

– Долго вы копались, – отрывисто сказала она, выхватывая ключ у меня из руки. – Ничего не стащили? Полицейские особо подчеркивали, чтоб все оставалось как есть.

Я покачал головой:

– Все на месте. После ее смерти в квартиру кто-нибудь заходил? Кроме полиции? Например, мистер Коул?

Старуха помотала головой:

– Никто, кроме вас. Вот точно, зря я это…

– Там были шелковые чулки. А теперь их нет, – перебил я. – Вам о них что-нибудь известно?

– На кой мне шелковые чулки? Ничего не знаю! – отрезала она.

Невнятно промычав слова благодарности, я спустился по узкой лестнице к двери подъезда.

Оказавшись на улице, я оглянулся на дом. В квартире Юлиуса Коула горел свет, в остальных окнах было темно. Вспомнив о Мэдж Кеннитт, я решил, что она не вписывается в общую картину – по крайней мере, пока. Ярдах в пятидесяти от меня была Кромвель-роуд. В ее сторону я и направился.

На улице было всего три фонаря: один – в начале, другой – в конце, третий – посередине. Было темно, а в тени зданий – еще темнее. Потому-то меня и удалось застать врасплох.

Услышав шаги за спиной, я внезапно почуял опасность, пригнулся и отпрыгнул в сторону.

Что-то очень твердое ударило меня в плечо, и я рухнул на колени. Взметнув руку, я выпрямился, подался чуть вбок и отскочил назад, заметив темную фигуру. Человек как раз замахивался предметом, похожим на автомобильную монтировку. Он рубанул сплеча. Монтировка просвистела мимо лица; я шагнул вперед и со всей силы врезал парню по ребрам. Отшатнувшись, он выронил монтировку и сдулся, словно проколотый воздушный шарик.

– Что это ты задумал, черт побери? – Не дожидаясь ответа, я двинулся на него.

Теперь мне удалось его рассмотреть. Молодой, тощий, недокормленный коротышка. Лица почти не видно; я лишь заметил, что оно одутловатое. Одежда дешевая, а на голове засаленная, словно пропитанная жиром, шляпа.

Я хотел схватить парня, но тот вывернулся и молнией умчался прочь.

Я смотрел ему вслед, вслушиваясь в еле слышный звук шагов. Плечо болело, и я был порядком напуган.

– Твою ж мать, – пробормотал я, встревоженно посмотрел по сторонам и в спешке направился к огням Кромвель-роуд.

Не успел я пробыть в номере и пяти минут, как позвонили с ресепшен. Меня спрашивал инспектор Корридан.

– Попросите его подняться. – Нажав кнопку, я вызвал официанта. Они с Корриданом оказались у двери одновременно.

Корридан, мускулистый голубоглазый здоровяк тридцати пяти лет, имел невыносимую привычку смотреть сквозь собеседника. Он был суров даже с друзьями: никогда не смеялся, да и улыбался редко.

Мы обменялись сердечным рукопожатием, и он одобрительно оглядел комнату.

– Должен сказать, вы неплохо устроились, – заметил он, быстро взглянул на официанта и продолжил: – Надеюсь, вы хотите угостить меня выпивкой?

– Обязательно. Еще и поужинаем, – сказал я.

– Вижу, для полиции Лондона вам ничего не жалко.

Официант дал нам меню. Мы выбрали холодное консоме, волованы с курицей и мороженое. К заказу я добавил два двойных виски и графин алжирского вина.

– Вы, газетчики, знаете толк в хорошей жизни, – вздохнул Корридан, опускаясь в единственное кресло. – Мне часто приходит на ум, что вместо полицейской службы стоило заняться чем-то менее обременительным и более прибыльным.

– Чья бы корова мычала, – буркнул я, усаживаясь на кровать. – Готов поспорить, вас заваливают взятками. Половина лондонских преступников платит вам за молчание.

Рот Корридана сжался в тонкую линию.

– У вас извращенное чувство юмора. Еще более извращенное, чем ваши моральные устои, – ответил он.

Я видел, что он не шутит.

– Ладно. Не будем о моих моральных устоях, – усмехнулся я. – Чертовски рад, что вы смогли приехать.

– Эта Нетта Скотт была вашей подругой? – спросил Корридан, подходя к окну. Прежде чем я успел ответить, он продолжил: – Я достаточно насмотрелся на Темзу из окон Скотленд-Ярда, но под этим углом, в таком освещении река выглядит очень красиво. Вы не находите?

– Оставим Темзу в покое, – коротко сказал я. – Вас кормят и поят здесь не потому, что мне захотелось выслушать лекцию о достопримечательностях Лондона.

Корридан бросил на меня быстрый взгляд:

– Судя по голосу, вы взволнованы. Что-то не так?

Я кивнул:

– Возможно… – И тут официант принес напитки. Когда он удалился, я продолжил: – Касательно Нетты Скотт. Мы дружили. Познакомились в сорок втором, пару лет плотно общались. Меня потрясло известие о ее самоубийстве.

Отпив немного виски, Корридан одобрительно вздернул подбородок.

– А виски неплохой, – заметил он. – Но вы, очевидно, не желаете обсуждать напитки. Я прочитал отчет врача. Ваша подруга действовала наверняка. Прежде чем включить газ, она приняла убойную дозу настойки опия. В этом деле нет никакой загадки. Банальное самоубийство. Им занимался кенсингтонский отдел. Вчера в семь утра туда позвонил один из жильцов, мужчина по имени Юлиус Коул. Когда девушку обнаружили, она лежала головой в духовке, а в кухне было полно газа. Окна заклеены липкой лентой, а дверь и без этого прилегает плотно. Девушка была мертва уже часов шесть. Если говорить навскидку, смерть наступила около часа ночи. Следов насилия на теле не обнаружено. Все подтверждает версию о самоубийстве. Тело отвезли в местный морг, где его официально опознал этот Коул. Он заявил, что внешность погибшей ему хорошо знакома. Теперь мы пытаемся связаться с ее родственниками, на данный момент – безуспешно.

Допив виски, я почувствовал себя лучше.

– Вопрос об убийстве не рассматривается?

Корридан прощупал меня взглядом:

– Нет. С чего бы?

– И ваши люди всем довольны?

– Они никогда ничем не довольны, но полностью исключают убийство. Суицид случается ежедневно. Возможно, вам будет интересно узнать, что вероятность самоубийства зависит от того, чем человек зарабатывает на жизнь, – продолжал Корридан, прикрыв глаза и усевшись поглубже в кресло. – Больше всего самоубийств совершают люди, чья работа связана со стрессом и чувством ответственности или выпадает на ночные часы. Фармацевты, врачи, юристы, владельцы пабов, работники ночных клубов, мясники и военнослужащие находятся в самом верху этого списка профессий, а замыкают его садовники, рыболовы, священники, школьные учителя и государственные служащие.

Я охнул:

– Похоже, я попадаю в группу риска. Ладно, хватит об этом. Значит, поскольку работники ночных клубов – потенциальные самоубийцы, Нетта покончила с собой. Верно?

Корридан кивнул:

– Что-то в этом роде. В любом случае ее профессия наводит на определенные мысли. Будь она, к примеру, школьной учительницей, мы бы подошли к вопросу более внимательно. Понимаете, о чем я?

– И вы считаете, что такая девушка, как Нетта, решила бы сунуть голову в духовку? Не выброситься из окна, не отравиться?

– Женщины хотят сохранить пристойный внешний вид даже после смерти, – ответил Корридан, пожав плечами. – Особенно такие красавицы, как Нетта. Если выброситься из окна, тело будет выглядеть очень неопрятно. Я такое видел, и не раз. Благодаря одному пустячку, известному как Закон об опасных лекарственных веществах, самоубийцы все реже принимают яд. Если не ошибаюсь, в прошлом году около шестисот женщин покончили с собой с помощью каменноугольного газа. Если интересно, я раздобуду для вас более точные цифры.

– Достаточно этих, – сказал я. – А почему вы думаете, что она покончила с собой?

Корридан допил виски, отставил стакан и снова пожал плечами: