Михаил Александрович хочет добавить что-то еще, но осекается.

В холл входят Настя и Марина, за ними тащатся двое каких-то служащих с большим количеством пакетов. Настя смущенно подходит ближе. Теперь видно, что она удивительно преобразилась, превратившись в очаровательную молодую девушку, словно с обложки журнала. Взгляды стоящих вокруг людей невольно обращаются на нее.

– Ну, вот! – гордо говорит Марина. – Как обещала, с головы до ног.

Михаил Александрович ошеломленно и восхищенно молчит, затем говорит, непонятно к кому обращаясь:

– Ну?! Какую принцессу отхватил Островой?! А? То-то же. Везет дуракам, – но тут же погрозил пальцем шутливо, – но я не дурак! Это учтите.

Стоящие неподалеку немцы рассмеялись, расценив это как шутку.

– Ну, ладно, – добавил он, обращаясь к Марине, – Мы поехали… Позвони Николаю, сообщи…

Михаил Александрович и Настя направляются к выходу. За ними эскортом служащие и портье.

Марина смотрит им вслед. Затем набирает какой-то номер.

– Да, это я… Все, поехали в аэропорт. Да, по расписанию. Что? Нет, я завтра, обычным рейсом через Москву. У меня там дела.

СЦЕНА 31. АЭРОПОРТ КАМЕННОГОРСКА. СУМЕРКИ. ЗИМА.

Небольшой частный самолет подруливает к стоянке, тут же к нему подъезжает машина представительского класса и два джипа с охраной, еще несколько машин. Хлопают дверцы, выходят встречающие: помощники Острового, начальник охраны Николай.

Открывается дверь. Вначале по трапу спускается Валентин, следом за ним еще один помощник. В руках они держат разнообразные пакеты с одеждой из бутиков. Пакетов много, они раскачиваются под сильным северным ветром. Затем только появляются Островой, Настя. Кутаются в воротники – холодно.

Островой коротко и довольно сухо приветствует всех и сразу идет к машине. Видно, что он не в духе. Заметив это, тут же все встречающие торопливо расходятся по своим машинам.

СЦЕНА 32. УЛИЦЫ КАМЕННОГОРСКА. САЛОН МАШИНЫ. СУМЕРКИ. ЗИМА.

Настя с интересом разглядывает улицы незнакомого ей города, но, собственно, разглядывать, нечего – промышленный городок за полярным кругом, угрюмая советская архитектура, кое-где разбавленная аляповатым ярким новоделом, торговыми залами и всевозможными казино.

– Это центр, – говорит Михаил Александрович, кивая в окно, – есть, кстати, очень даже неплохой магазин, товары из Швеции и Норвегии. Если хочешь – тебя свозят туда. Кстати, я не познакомил тебя, – он показал рукой на сидящего впереди мужчину, – это Николай, начальник моей охраны.

Человек на переднем сидении повернулся и вежливо кивнул.

– Если что не так, – добавил он, – сразу к нему, запомни.

– А почему так темно? – спрашивает Настя.

– Так север же… Полгода – почти ночь, зато потом полгода – почти сплошной день. Ничего, привыкнешь. Мы здесь не так часто будем бывать.

– А хочешь, комбинат покажу? – и к шоферу. – А ну давай, на 14-ый. Окинем хозяйским глазом. владения олигарха.

СЦЕНА 33. ДОРОГА РЯДОМ С КОМБИНАТОМ. САЛОН МАШИНЫ. ЗИМА. СУМЕРКИ.

Сквозь окно машины видны горы какой-то руды, котлован со змейкой-спиралью дороги в скалистом грунте. И вдали – темные квадраты огромных заводских строений, трубы, прожектора, заборы с колючей проволокой по периметру. Пар стоит над строениями.

– Ну как? Масштаб чувствуешь? – не без гордости говорит Михаил Александрович и усмехается. – Многие бились за это место. Да. Насмерть стояли, а только победителем вышел я. Так-то.

– Мрачно как тут, – вдруг говорит Настя, – как в преисподней.

– Чего болтаешь, глупышка? Ничего не мрачно. Кто хочет света, там вот. Казино, торговые центры в городе. Никто не жалуется.

Неожиданно фары машин высвечивают шеренгу угрюмо идущих людей вдоль дороги: ватники, спецовки, надвинутые шапки.

– Это все мои, – замечает Михаил Александрович и добавляет тихо, – рабы.

– Какие рабы? Вы что? – вдруг пугается Настя. – Зачем так?

– Рабы, рабы. Неприятно сознавать, да? Но это правда. Есть рабы, а есть хозяева. Так мир устроен. Ничего с этим не поделаешь.

Группа рабочих, похоже, из Средней Азии, замечая машину и эскорт, торопливо снимают шапки и кланяются в сторону автомобиля.

– Всё, поворачивай назад, насмотрелись, – резко командует Михаил Александрович шоферу.

– Запомни, наконец, – говорит он тихо, наклонившись к Насте. – Чтоб мне не повторять больше – я говорю то, что думаю, понимаешь? Всегда и везде. И я не люблю, когда начинают по этому поводу ахать и удивляться. Поняла?

– Да… Извините.

СЦЕНА 34. ДВОР ОСОБНЯКА ОСТРОВОГО. ЗИМА. СУМЕРКИ.

Машины въезжают на территорию большого ухоженного двора, останавливаются у входа.

Михаил Александрович и Настя выходят из машины. Охрана и прислуга, выстроившись, приветствуют хозяина, раздаются голоса:

– Поздравляем вас, поздравляем!

– Ладно, представитесь Анастасии Сергеевне потом, – командует Михаил Александрович, – мы устали с дороги.

Он чуть подталкивает вперед Настю, они входят в дом.

СЦЕНА 35. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. ВЕЧЕР. ЗИМА.

Женщина средних лет, Ирина, в белом фартуке и косынке, ведет Настю по обширным помещениям особняка, проводя своего рода ознакомительную экскурсию.

– Здесь в холле – обычно завтрак и ужин. Тут сбоку спортзал, если хотите, массажисты работают обычно в этой комнате. Зайдете сюда?

– Нет, не надо.

– Там бассейн. Михаил Александрович каждое утром плавает. Такой режим.

Они идут дальше, поднимаются на второй этаж.

– Вот, это ваша спальня, Анастасия Сергеевна. Отдыхайте пока, не буду вам мешать. Если что надо, – она показывает на трубку местного телефона, – по этому телефону. Мой номер – цифра три.

Ирина выходит из комнаты, Настя остается одна. Первым делом она подходит к своим вещам, достает из сумки иконку, молитвослов. Осматривается – куда бы поставить.

Подходит к окну, смотрим во двор. Там ночь и одинокий фонарь, освещающий часть высокого забора, охранники с собаками. Тюрьма.

Настя отходит от окна, садится на кровать, смотрит прямо перед собой, словно в прострации, никакой радости в ее глазах нет.

СЦЕНА 36. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.

Тусклый свет из окна чуть освещал лицо спящей Насти. Все так же отдаленно где-то гудел порывами ветер.

Неожиданно в тишине вдруг четко обозначились новые звуки – скрип двери, затем тихие шаги. Они приближались. Настя открыла глаза, еще не совсем со сна понимая, почудилось ей, или нет. Снова раздались шаги и замерли где-то поблизости.

Настя резко повернулась и села на постели, вглядываясь в темноту.

Возле нее стоял Михаил Александрович. Молча, неподвижно.

Смотрел на Настю, словно не узнавая. Она съеживается под его странным сомнамбулическим взглядом.

– Мне нужно поговорить, – вдруг прошептал он. – Это обязательно… Мне говорить надо… Да…

– Поговорим? – вдруг резко и быстро произнес он, вроде как, и не к ней обращаясь, а куда-то в пространство. – Мне нужно ночью с кем-то разговаривать. Такая вот странность. Привыкай. Ночью, да. – он помолчал, сел на кровать, – накатывает что-то. Не пойму. Проснусь – и так болит. Тут где-то. – он провел рукой по груди, – будто вообще. другой человек… кто – то. Сам не пойму, как со сна. Лунатик. Я в Швейцарии к врачу даже ездил. Ничего он понять не смог. Психоз, говорит. Фантомные боли. Вы, наверное, лунатик, так он сказал. Какой лунатик? Я ему – грохнуть меня могут, вот и психоз. А он даже не понял, про что я. – он помолчал. – А грохнуть могут, я чувствую. Шуршат вокруг. Копают. С такими деньгами, как мои – не уцелеть, либо грохнут, либо отберут половину, а то и всё. Могут и посадить. предлог найдется. Они ведь понимают. кто идет. И зачем. Потому и боятся. Они шаги чувствуют, а шаг у меня тяжелый. Понимают, идет тот, кто сильнее их. Сильнейший. Тут уже дело не в деньгах, тут вопрос власти. Чья она.