Наши одноклассники все подросли за лето. Многие были уже почти взрослыми людьми. У кое-кого из парней начали пробиваться усы и борода. А у девчонок стала видна грудь уже невооруженным глазом. Ну одиннадцатый класс, как-никак. Нам по семнадцать, кому-то почти семнадцать, а кто-то совсем скоро станет совершеннолетним. На следующий год мы все будем взрослыми гражданами Российской Федерации, сможем покупать алкоголь и сигареты, а также голосовать. Вот и все плюсы взрослой жизни, я считаю.

***

Когда директор вышел на крыльцо школы к микрофону, рядом уже торчала наша зам по воспитательной работе. Премерзкая баба, которая такого же невысокого мнения и обо мне.

Все началось с того, что в школе открылись разные кружки и секции. Я горела желанием посещать кружок по моделированию. И когда подошла к ней, чтобы записаться, она фыркнула и сказала, что я девочка, и должна посещать кружок по домоводству. Я, конечно, взорвалась, сказала, что она стереотипная русская баба и что я такой никогда не стану. И послала этот кружок по домоводству в жопу. Ее, к слову, я послала туда же. Меня потом вызывали к директору. Конечно, я получила выговор, но, когда разобрались, в чем дело, директор лично разрешил мне ходить в этот кружок моделирования. Правда, эта крыса, зам, сделала все возможное, чтобы кружок закрыли. Он просуществовал всего пару месяцев. И с тех пор я ее на дух не переношу. Она меня, в общем-то, тоже.

После банальных слов директора о том, что он рад нас приветствовать, после каких-то речей учителей, после круга почета первоклашки со звонком на плече у Чернова, — короче, после официальной части, директор попросил все классы, кроме выпускных, разойтись по кабинетам на классный час. Мы ничего не поняли, но послушно ждали, когда все дети, родители и учителя разбредутся. Столпились в общую кучу и непонимающе переглядывались. И когда наконец площадь перед крыльцом опустела, директор торжественно объявил:

— Ребята, наша школа участвует в новой программе! И теперь у нас будет три совершенно новых класса! Один будет гуманитарного направления, второй технического, а третий будет с упором на английский язык.

Все как по команде возмущенно загудели, но директор снова взял слово:

— Я понимаю, что вы все привыкли к своим одноклассникам, что вы много лет вместе, но вы же все друг друга знаете. В общем, система распределения работает по принципу тестирования. Сейчас вы пройдете со своими преподавателями в классы, и там вас будет ждать небольшой тест, который и покажет, кто и где будет учиться, в зависимости от своих способностей и наклонностей.

Я фыркнула под гул толпы. Первое сентября и уже тест. Просто замечательно. Еще не хватало оказаться в классе с кем-нибудь из «элитных» дебилов. Ну за что мне все это?

— Слышь, Мишина, — обратился ко мне Чернов, стоящий совсем рядом. — Наклонности будут тестировать. Не боишься? — усмехнулся парень.

Я посмотрела на Чернова и сжала челюсти. С ним у нас тоже отношения напряженные. Не настолько, как с Богатыревой, конечно, но все равно. Если Богатыреву в основном цепляю я, то Чернов всегда лезет на рожон сам. И весь десятый класс он дразнил меня «пацанкой», «мужиком без яиц», «лесбиянищем», «лесбушкой» и другими производными. Почему? Нет, он не засекал меня в компрометирующих или щекотливых ситуациях, отнюдь. Он это начал говорить после того, как я защитила Ирку, разбив нос одиннадцатикласснику. Отчего-то Чернов решил, что я защитила ее, потому что она моя девушка. А так как мы с Иркой везде и всегда вместе, то это его только убедило. Плюс ко всему, моя одежда, походка, манеры… В общем, Чернов это понял еще до того, как это все стало правдой. И до того, как я сама в этом убедилась. И это меня злило.

— Ну, если ты не боишься, что о твоей олигофрении узнает вся школа, то и я не боюсь, — пожала я плечами и заметила, как Богатырева… улыбнулась! Она улыбнулась моей шутке?! Или она, как Чернов, решила поглумиться надо мной и ржет именно поэтому?

Узнать ответ мне не удалось, так как Альфия Тимирязевна шикнула на меня и заставила замолчать. Чернов что-то пробубнил в ответ, вероятно, как обычно, послав меня куда-то, и тоже заткнулся.

***

Мы сидели за партами, и у каждого перед носом лежал скрепленный скобами тест. В нем были вопросы на нескольких листках, ответы на которые, по словам директора, должны были дать представление, в каком классе мы должны оказаться. Ирка постоянно ерзала на стуле, явно нервничая. Я пихнула ее локтем и, наклонившись, прошептала:

— Чего ты елозишь? Ты меня отвлекаешь!

Ира посмотрела на меня глазами щенка и прошептала в ответ:

— Я понятия не имею, что отвечать на половину вопросов! А если меня отправят в какой-нибудь коррекционный класс?! Где те, кто не подошел ни под одну категорию?

— Во-первых, такого класса нет, — попыталась я ее успокоить, периодически поглядывая на Альфию Тимирязевну, чтобы не спалиться. — Во-вторых, даже если бы такой и был… Ты же считаешь Рината симпатичным? Он явно окажется в таком классе, вместе со своим дружком Черновым.

— Лера, — хрюкнула Ирка, начиная ржать.

— Мишина и Самойлова! — Альфия Тимирязевна все-таки застукала нас за болтовней. — Вы уже все сделали, я так понимаю? Поэтому сидите, как на базаре? — женщина чуть опустила очки и уставилась на нас строгим взглядом. Мы с Иркой как по команде опустили головы и уткнулись в тесты.

Я молилась лишь о том, чтобы в моем классе оказалась Ирка и не оказалось никого из элитной тусовки.

***

Как выяснилось через два дня выходных, в понедельник, моим мечтам не суждено было сбыться. Первое, что меня расстроило, была новость о том, что Ирка оказалась в классе с уклоном в английский. А все почему? Потому что я ей помогла заполнить третью часть теста. Видимо, это была самая удачная часть, иначе ее попадание в английский класс я объяснить не могла. Ирка с трудом говорила на иностранном языке, а уж письменная часть и вовсе была для нее нерешаемой проблемой.

Меня же отправили в гуманитарный, чему лично я обрадовалась. Я обожала литературу, обожала обществознание и не слишком жаловала технические науки, хотя тоже с ними неплохо справлялась. Пусть и без удовольствия. Но второй новостью, что меня огорошила и расстроила, было то, что теперь в моем классе должна была учиться… Богатырева. Причем вместе с одной из сестер Сорокиных — Машей. Вторая Сорокина, Даша, оказалась в классе с Иркой, так же, как и Ринат из их «элитной» группировки. А вот Чернов, к всеобщему удивлению, попал в технический класс. Как — для меня было загадкой, хотя я подозревала, что он просто списал тест у Гуляева — нашего ботана.

В итоге «элита» распалась, как и наша с Иркой компания. И я успокаивала себя только одной мыслью — что осталась хотя бы со своей классухой — Альфия Тимирязевна была преподавателем русского и литературы. Но вот соседство с Богатыревой и Сорокиной меня не радовало совершенно.

В общем-то, остальные ребята, оказавшиеся в нашем классе, были неплохие. Я всех знала, с кем-то даже более-менее общалась. Почти половина была моими одноклассниками, остальные пришли из других параллелей. Конечно, я грустила, что Ирки со мной больше не было, но мы решили компенсировать это встречами на каждой перемене. И когда после первого звонка я вышла в коридор, чтобы у подоконников дождаться Ирку, то встретила там представителей элиты почти в полном составе.

— Мишина, что, ждешь свою подружку? — усмехнулся Чернов, приобнимая Дашу Сорокину. — Вы оказались слишком тупы, чтобы попасть в технический класс?

Я улыбнулась ему, проходя мимо, а потом остановилась.

— Почему ты стоишь здесь? — спросила я так, словно Чернов должен был понять, о чем я.

— Чего? — нахмурился парень, наклонив голову.