Сидящие за столом мужи загалдели, зашумели, засуетились. Кто-то возмутился, кто-то посмеялся. Кто-то воскликнул: «Я так и знал – Эзоп и на священном пиру останется Эзопом!» «Эзопу следует спасать себя, причём немедля!» – воскликну Хилон.
Творец басен сам не ожидал от себя такой прыти и тут же шепнул на ухо сидевшему рядом с ним Анахарсису:
– Видимо, лучше было бы так предположить: «Все дельфийцы – сволочи! Живут за счет пожертвований храму, а сами ничего не делают».
Анахарсис решительно отреагировал на «мудрость» Эзопа:
– Клянусь музами! Судя по всему, Эзоп не относит себя к людям. Если сказанное им – мудрость, то я не мудрец.
– А ты и так не мудрец, даже не эллин! – заорал на него Эзоп. – И нет у скифов никаких муз! Лучше клянись лошадьми и баранами! На худой конец – козлами!
– Можно подумать, что ты эллин! – возмущённо возразил Анахарсис. – Я хоть живу с достойными эллинами и учусь у них. К тому же моя мать афинянка. А ты вовсе чужд мудрости, и непонятно, кто ты и откуда родом. Каких ты собственно кровей? Не иначе как псевдоэллин, а то и хуже!
Тут в их перебранку решительно вмешался Солон
– Достойнейшие, будем достойными, на столь значимом пиру. Поведём себя мудро! – обратился он ко всем. – Эзоп, видимо, считает, что священный пир хорош тем, что на нём невесть, о чём говорят. Болтают разное – все и обо всём. И о мудрости говорят всякие небылицы. Да так, что голова идёт кругом. Ох, любезный Эзоп, тебе ли не знать, что мудрость не имеет ни границ, ни государственной, ни племенной принадлежности. У неё нет цвета кожи, пола, имущественного положения. Она не зависит от того, кто ты – государь или раб, ремесленник или земледелец, пожилой или молодой. Она есть то, что может проявить себя в любое время, в любом месте, у любого человека, в каждом человеческом поступке, а не только в великих государственных делах, или красивых застольных речах. Здесь же, у храма мудрого Бога, да услышит нас Аполлон, она должна проявить себя вдвойне красиво и утончённо. Так что будь учтивее, любезный, будь мудрее! Сторожись несдержанности, Эзоп. Постоянно думай о хорошем и благом! Знай, что плохие слова влекут за собой плохие последствия. Богоугодное слово и Богоугодное дело – едины. Аполлон и Афина тебе в помощь!
Тут свое слово сказал Питтак:
– Эзоп, коль донести до богов твою мысль, то они истребят всех нас. Не забывай про Гесиода, который утверждал, что мы живём в последнем, Железном веке. Боги дали нам последний шанс исправиться. А мы вместо того, чтобы совершенствоваться, наоборот – деградируем. И по существу призываем к этому. Разве можно таким изречением, как произнесённое тобой, спасти людей? Это не гнома, но антигнома!
– С таким подходом, как у Эзопа, скорее людей необходимо спасать от него, – возмутился Фалес, – даже более того, Эзопу необходимо спасать себя от самого себя, как уже сказал кто-то. От себя такого, каким он сейчас является.
Все участники пира, включая Пифию, признали «мудрость» Эзопа неудачной и не соответствующей истине, хотя и не лишённой некоторых оснований. Однако на гному она явно не тянет. Видя, что застольная беседа пошла не в том направлении, в котором следовало бы её направить, и ощущая на себе значимую долю вины за происшедшее, Солон решил перевести разговор в положительное русло:
– О, Пифия и мудрейшие мужи! – произнёс он. – Эзоп отчасти прав, но по большей части нет. Люди бывают разные – есть достойные, но имеются и недостойные, или как выразился Эзоп – сволочи. Всем нам ведомо, что встречаются воры, клеветники, разбойники, убийцы и отцеубийцы. Конечно же, воры, клеветники, разбойники, убийцы – это даже более чем сволочи, и Эзоп тут-то как раз прав. Но большинство людей являются достойными, законопослушными, добродетельными, почитающими богов и родителей, уважающими других людей и ценящими всё хорошее. Это нормальные индивиды.
Поэтому имей мужество, Эзоп, признать свою ошибку. Ибо ты оскорбил большинство. Ты явно нарушил меру в этом вопросе. Безмерность тебя поглотила. То, что присуще десяти человекам, нельзя переносить на тысячу. А то, что свойственно тысяче – вовсе не присуще всем. Не знает Эзоп разумной меры ни в чём, как впрочем, меры не знают и многие другие люди. Поэтому моё первое изречение таково:
– «Мера – лучше всего».
Тут же, началось бурное обсуждение сказанного Солоном.
– Мысль интересная и глубокая! – обрадовавшись, возгласила Пифия. – Превосходное слово, благостное слово изрёк афинский мудрец, нечета эзоповой «премудрости». Аполлон любит солоновы речевания.
– Да какая она интересная? – возопил Эзоп. – Кто эту меру знает? – Анахарсис, который уже выпил две полные чаши вина и съел весь виноград или Солон, который издал такое количество законов, что сам не может их сосчитать. Или в Дельфах кто-то знает меру в прорицаниях или дарах?
Тут пустился в рассуждения Клеобул, своевременно перебив Эзопа:
– Я согласен с Солоном – мера лучше всего. Во всех человеческих и божественных делах должна иметь место мера. Мера в труде, мера в отдыхе, мера в деньгах, мера в богатстве, мера в строгости, мера в бедности, мера в любви, мера в ненависти, мера в словах и речах. Известно, что излишняя праздность может погубить, излишняя работа – тоже. Следовательно, здесь важно найти надлежащую середину. Всегда и во всём должна быть разумная мера. Человек, не знающий меры, обречен на беду. Для мудрых людей – меру предписывает закон, а для глупых – басня, в которой говорится о собаке, которая не могла найти меру своему домику, поскольку то вытягивалась, то скручивалась в клубок. Кажется, то эзопова басня. Вот этими словами, что произнёс Солон, можно ответить богам.
– И я согласен с Солоном и Клеобулом, – присоединился к разговору Питтак. – Я бы даже так уточнил:
– «Знай добрую меру». Мера очень важна, а для человека она должна быть разумной, доброй. Без добра жить человек не может, но по своей природе он и добр, и зол. Чтобы одолеть внутреннее зло, да и внешнее тоже, надо источать добро. Вот и боги – это тоже добро. Но не ко всем же они источают только добро. По отношению к негодяям они не могут источать только добро. Тут тоже нужна мера.
– Многие говорят о мере, – вмешался в разговор Хилон, – мысль совершенно верная и добротная, но я бы выразил её так: «Не желай невозможного». Здесь и мера, и желание на переднем плане. Богам позволено желать многое, даже то, что нам кажется невозможным – бессмертия, безмерной славы, безмерной власти над людьми, безмерных вожделений. Человек же должен желать только того, что осуществимо, что в жизни возможно, соразмерно, умеренно, разумно.
В беседу вступил долго молчавший и внимательно слушавший суждения мудрецов Биант:
– А я думаю, что Эзоп прав. Может быть не во всём, но прав.
Мудрецы с удивлением посмотрели на говорящего приенца. Эзоп резко вскочил на ноги и вскричал:
– Хоть один воистину мудрый нашелся, который умеет не только слушать, но и понимать мудрость.
Его тут же осадил Анахарсис. Биант тем временем продолжил:
– Так вот, я повторяю – частично Эзоп прав: «Большинство людей – дурны». Конечно, не все люди сволочи, как опрометчиво выразился он. Ибо тогда выходит, что и собравшиеся на сей пир тоже – сволочи. А такого за собой никто признать не захочет, включая самого Эзопа. Во всяком случае, я не сволочь. Думаю и Пифию, и Солона, и Фалеса, и Питтака, и Клеобула, и Хилона, и даже Анахарсиса нет оснований считать таковыми. К дурным людям не относится большинство гноримов. Я имею в виду эпифанов, харентов, эпиэков, белтистов, динатов, гипейрохов, пахеев, эйпоров. Если Эзоп и Анахарсис не знают кто это, то выскажусь проще. Не можем мы считать сволочами вельмож, знатных, лучших, благородных, выдающихся, снисходительных, влиятельных, могущественных, зажиточных, имеющих достаток эллинов.
Конечно, все мы знаем, что человек существо сложное и живет очень напряженно и делает много глупостей и порой поступает дурно. И даже среди тех, кого я обелил, таковые имеются. Дурно – это значит не по разуму, не по закону, не по чести, не по правилам, не по нравам, непродуманно, не взвешенно, без учета интересов других и даже супротив своим подлинным интересам.
