Когда мудрецы, стоявшие полукругом, с обращёнными к храму взорами, на мгновенье умолкли, прекратив свои суждения о правлении и управлении, в этот момент, неожиданно для всех, раздались звуки величественной музыки. Никто из присутствующих не понял, откуда же она льется? Звуки могучей лиры, а может быть и сотен лир прорывались буквально отовсюду. Так всем почудилось и послышалось. Было ощущение, будто сам Аполлон взял в свои божественные руки любимый инструмент и вместе со многими другими музыкантами решил вдохновить великих мудрецов на сокровенные размышления. Мудрецы дивились столь утонченнонежным и в то же время мощным музыкальным звукам и, величественно наслаждаясь, молча слушали их. Пифийская мелодия была столь прелестна, волнительна и трогательна, что все присутствовавшие здесь поддались глубочайшему душевному порыву, неведомому ранее внутреннему ликованию. Они, словно бы очарованные, начали покачивать своими телами влево, вправо, вперед, назад, а затем будто бы поплыли по воздуху. Несомненно, такой музыки они не слышали никогда. Вряд ли подобное слышали и другие смертные за пределами дельфийского храма.
Но музыка неожиданно резко оборвалась, умолкла, хотя эхо продолжало нести ее искристые отголоски над Парнасом. На какое-то мгновение наступила полная тишина. Все предчувствовали, что сейчас последует что-то необыкновенное, чудесное, выходящее за пределы человеческих представлений. Храм Аполлона всегда этим славился. Да и сейчас всё к тому шло. Эзоп по этому поводу хотел было сострить что-нибудь этакое, однако не успел. Только он открыл рот, как вдруг застонала стена храма и в ней появились очертания небольшой двери. Дверь, поскрипывая, медленно отворилась. Мудрецы об этой двери слышали разные небылицы. Слышали, что якобы эта потайная дверь есть кратчайший путь к прорицалищу и что она предназначена только для Пифии и что она ею пользуется исключительно по особо значимым случаям. Клеобул где-то осведомился, что такая дверь используется раз в сто лет. А Питтаку давным-давно было сказано, что это дверь Аполлона и что он, через нее спустившись с небес, тайно проникает в храм. Фалесу говорили, что никто из служителей храма, кроме Пифии, не знает, где находится потайная дверь, но в том, что она есть, никто не сомневается. Биант, более того, знал, что в храме таких дверей несколько и что имеется также множество тайных, неизвестно куда ведущих, подземных ходов. А Хилон в молодости даже пытался угадать, где может находиться потаённая дверь, коль она существует. Тогда не получилось, а вот теперь – удалось ее воочию лицезреть. Наконец, Солон, который был знаком со многими храмами и всякими их уловками, предполагал, что разных хитростей, тайн, и чудес храмовые стены содержат предостаточно. И не только в Дельфах. Но одно дело слышать, догадываться, предполагать, иное – самому увидеть, как она – эта потаённая дверь вдруг внезапно появляется прямо перед тобой.
Пока мудрецы, затаив дыхание, рассматривали её и пытались сообразить, что к чему, в дверном проеме выросло дивное женское создание, облаченное в ослепительно золотистые одежды, с золотым венком на голове. Всем присутствующим здесь почудилось, будто оно, минуя все преграды, не выходит из стены храма, а медленно вылетает из нее. У некоторых было ощущение, что восходит Солнце или, на худой конец, Луна. Но, как оказалось, сюда движется женщина. Утонченные черты ее бледного лица несли выражение неземной красоты, чего-то среднего между красотой божественной и человеческой. Но иначе и быть не могло. Все-таки – это Пифия, повелительница оракула, величайшая жрица, избранница Аполлона, – женщина никогда не бывавшая среди людей, конечно, не считая жрецов. Пифия не может быть иной. Бездонно глубокий и очень сильный взгляд её голубых глаз буквально приковал к земле стоящих здесь видавших виды мужей. Что и говорить, никто и никогда, кроме Солона, не видел её так близко, лицом к лицу. О пифиях ведь ходили всякие слухи и легенды. Утверждали, что они не от мира сего и что они неземные существа, и что от них можно ожидать чего угодно, и что лучше им не попадаться на глаза, не говоря уже об общении с ними. Всякое и нелицеприятное о них судачили эллины и варвары. Да и не случайно. Все люди их побаивались и сторонились.
Между прочим, в описываемое время в храме имелось три пифии. Наряду с явившейся мудрецам Селеной была другая, лет на десять моложе её по имени Дафна, и совсем юная – Ламия. Да-да, эти две носили имена выдающихся жриц минувших времён. И все они были достойными их наследницами.
Перед мудрецами же предстала знаменитая предсказательница храма Аполлона по имени Селена, что означало – Луна. Она даже чем-то напоминала небесное светило. Была такой же холодно-золотистой, загадочной, слегка устрашающей и охлаждающей чувства. Хорошо замыслили фокейцы: Аполлон – Солнце, Селена – Луна. Жених и невеста – из небесного теста. Лучше и не придумаешь.
Плавно подойдя к стоявшим мудрецам, Селена кивнула им головой, словно дала знать, что наконец-то она здесь, что рада их видеть и весьма довольна происходящим. Затем она медленно прошлась по внутренней стороне полукруга, которым они продолжали стоять, слегка прикоснулась к плечу каждого, сказав при этом:
– Аполлон приветствует тебя.
Начала с Солона
– «Аполлон приветствует тебя афинский мудрец Солон», а закончила Эзопом. Но имен и государственной принадлежности Анахарсиса и Эзопа не назвала. При этом молвила:
– И тебя Аполлон приветствует.
Но Эзоп не был бы Эзопом, если бы не вставил свое острое слово. Он тут же, мгновенно, добавил:
– Эзоп. Тот самый Эзоп, всечеловеческий мудрец.
Жрица не придала словам сочинителя басен ни малейшего значения, будто-бы они и вовсе не звучали. Она встала между ним и Солоном, тем самым замкнув круг мудрецов. К ней незаметно приблизились два крепких телом жреца и стали позади, словно бы для охраны священной предсказательницы. Пифия еще раз окинула взглядом всех присутствующих, улыбнулась, сделала добродушное гостеприимное выражение лица и торжественно-спокойным, но сильным мелодичным голосом произнесла:
– Мудрейшие мужи Эллады и те, кто с вами! – Присутствующим почудилось, будто перед ними стоит и говорит не простая смертная женщина, а небожительница Гера или Деметра. И голос у нее явно не человеческий и произношение сродни божественному логосу. – Я, Селена – властительница оракула храма Аполлона и его возлюбленная невеста. Волей олимпийских богов, которую мне передал мой лучезарный жених, вы собраны в центре Вселенной, чтобы молвить достойное слово, держать совет и проявить высшую человеческую мудрость. Прежде чем перейти к существу дела, вознесём строгому и правдивому победителю Пифона священные молитвы и принесём ему щедрые дары. Изготовимся же, мудрейшие!
Пифия снова, на сей раз строгим взглядом, окинула стоявших мужей, затем, опустившись на колени и запрокинув голову, направила взор к солнцу, вытянула свои длинные худые руки вперед, вверх, слегка раскинув их. Одновременно с прорицательницей повернулись лицом к солнцу и проделали тоже самое и мудрецы. В это время мальчики, прибежавшие со стороны храма, вручили стоявшим за спиною Пифии жрецам лиры, и те, взяв их в руки, изготовились играть. На мгновение все трепетно замерли. И вот полилась божественная пифийская песнь в честь Аполлона, в исполнении ликующей Селены и в музыкальном сопровождении жрецов. Смысл этой великой музыкальной молитвы-гимна заключается в том, чтобы перечислить все достоинства Аполлона, прежде всего, как покровителя мудрости, порядка, красоты, гармонии. Вторая часть молитвы содержала просьбу к Аполлону – вразумить людей, наставить их на истинный путь. А также избавить от болезней, от жары, от холода, от ураганов, от землетрясений, наводнений, от тщеславия, от зависти и от кровопролитий. Третья часть включала заверения в любви к Аполлону, почитании его всеми эллинами и обещании больших жертвоприношений и замечательных даров храму его.
Когда Пифия окончила молитву, она опустила руки, сосредоточилась, углубилась в себя. Затем при помощи жрецов поднялась с колен, вновь сделала добродушным выражение лица и тихо произнесла:
