Мисон очень любил поездки с Солоном по разным государствам Эллады, любил встречаться с Фалесом, Питтаком, Биантом, Клеобулом. Он был весьма дружен с Хилоном. Периандра и Эзопа – недолюбливал. К Анахарсису относился скептически, дескать, ещё не муж – перерастёт, переделается, отешется. Но чаще всего он общался именно с ним. На царевиче он оттачивал и шлифовал своё знаменитое спокойствие и внутреннюю сосредоточенность. В каком-то смысле скифа он рассматривал как младшего брата; по крайней мере, младшего собрата по учёбе. Анахарсис часто задавал ему коварные вопросы. Иногда по причине незнания ответов на них, а иногда злонамеренно, проверяя свою и Мисонову образованность. Он оттачивал своё остроумие на Мисоне. Чаще всего царевич пытался выведать представления критянина о мудрости.

Как-то Мисон сказал Анахарсису, что по поводу знания мудрости он затрудняется основательно рассуждать, ибо это удел Солона и других мудрецов. Единственное, что ему ведомо, так это то, что мудрецов и мудрости очень мало. Зато он хорошо знает, что такое глупость, поскольку видит и слышит её довольно часто, даже от знакомых ему людей. Анахарсис, подпрыгнув от неожиданности, буквально потребовал:

– Так расскажи и объясни, что это такое?! А то, все то и делают, что мудрствуют, а о глупости не говорит никто ни слова. Будь добр, объясни малообразованному скифу, что такое подлинная эллинская глупость?

– Что такое подлинная эллинская глупость, сказать затрудняюсь. Но обычная человеческая глупость мне известна, – ответил Мисон. – Глупость, как я её понимаю, есть такое положение дел, при котором нормальные вещи превращают в ненормальные, когда из прекрасного – делают безобразное, из здорового – больное. Глупость – это такое состояние, при котором люди молчат там, где следовало бы кричать, и кричат там, где надо молчать. Это постоянное стремление лезть не в свои дела и навязывать другим неверные решения, причём навязывать настойчиво, грубо и не по-делу. Глупость есть бессмысленное уничтожение человека и его здоровья. Безмерная жадность, безмерная и бессмысленная расточительность – сёстры глупости.

– Так, кто же в таком случае глупец? – резко спросил Анахарсис, видимо решив, что Мисон намекает на него.

– Глупость, как и мудрость, – явление всеобщее и повторяющееся. Она не является уделом одного человека или одного народа. Скорее большинство людей чаще поступают неразумно, нежели мудро. Глупый поступок может совершить любой человек в любое время.

– И Солон?! – удивлённо и возмущённо воскликнул скиф.

– Солон – образец мудреца, поэта, государственного деятеля и человека. Причём самый совершенный образец, достойный подражания для всех людей. Совершал ли Солон глупые поступки – мне не ведомо. Об этом спроси его самого. Но я не исключаю, что и он мог когда-то делать нечто подобное. Ведь он тоже человек. Во всяком случае, мне и тебе известны мудрецы, которые совершили глупых поступков не меньше, нежели мудрых. Тебе назвать их имена?

– Нет. Я догадываюсь, о ком ты говоришь. Это Периандр и Эзоп.

– Если верить эллинским мифам, то даже боги совершали неразумные поступки. Причём совершали их многократно.

Особенно запоминающейся была поездка Анахарсиса и Мисона в Дельфы. Солона пригласили туда как поэта, то есть как возможного участника Пифийских поэтических состязаний. Пригласили его и как выдающегося государственного деятеля, законодателя и как известнейшего мудреца. Солон взял с собой в эту поездку поэта Феспида, причём с явным умыслом – представлять Афины в поэтических состязаниях. Он уступил ему своё право на участие в играх. Пригласил нескольких молодых начинающих поэтов, чтобы окунуть их в великий поэтический мир, а также музыкантов для участия в состязаниях. В Пифийской делегации был и Главкон, по той причине, что он ещё ни разу не был в Дельфах. Оказался здесь и Писистрат, которого законодатель взял с собой по причине большой любви того к музыке и поэзии. Писистрат был несказанно рад своей поездке в столь священное место, каким являлись Дельфы. Дропид и несколько стражей оказались здесь на тот случай, если нападут разбойники или пираты.

– В дороге стражи нужны, – утверждал Солон, – пусть даже только для порядка или для отстрастки.

Наконец, после некоторых раздумий он дал добро на поездку с ним Мисону и Анахарсису. Те, разумеется, с благодарностью согласились. Ещё бы, побывать на священных Пифийских играх – дело величайшей чести для любого человека. Тем более побывать с Солоном – победителем этих игр.

Перед поездкой в Дельфы Анахарсис изучил всё, что относилось к истории этих игр. Мисон, будучи эллином, разумеется, о них многое знал.

Празднества проходили с огромным размахом. Начинались они музыкальными состязаниями. Вначале состязались кифаристы и кифареды, авледы и авлеты. Накал соревнований был высочайший. Афинянам удалось победить в конкурсе певцов-кифаредов. Лучшим был признан Феспид. Он же играл на кифаре, но победу отдали музыканту из Аркадии, хотя афинянин, к всеобщему удовольствию зрителей, играл превосходно. Видимо, судьи сочли, что две победы для одного участника, пусть даже и для такого талантливого, как Феспид, это слишком много. Соревнования авледистов выиграли мессенцы, авлетистов – местный музыкант из Локриды. Феспид как победитель получил лавровый венок и корзину яблок.

В этот же вечер по случаю победы Феспида был устроен пир. Вначале Солон произнёс хвалебное слово в адрес Феспида, затем все выпили за его победу и здоровье. Пили ещё за Афины, за Аттику, за Солона, за законы Солона. Анахарсис был очень аккуратен при употреблении вина и оказался единственным, кто не был изрядно выпившим.

На второй день состязались гимнасты и конники. И здесь афинянам удалось достичь успеха. Молодой наездник Полиодор выиграл состязания колесниц. И вновь вечером был устроен пир по случаю победы афинян. И на сей раз Анахарсис пил меньше всех.

На третий день проводились состязания в честь Диониса. Эти состязания в программу Пифийских игр не входили, но пользовались огромным интересом и популярностью как среди дельфийцев, так и всех гостей. Они проводились скорее ради увеселительных развлечений, и многие рассматривали их как упражнение в безумии. Участники этих состязаний выступали как частные лица, и их задача заключалась в том, чтобы выпить больше вина и не опьянеть. Солону показалось, что Анахарсис был вполне пригоден для таких состязаний. Тем более он заявил, что подобного рода состязания как раз для него. Но Анахарсис, скорее всего, пошутил. Каково же было удивление и разочарование всех афинян, когда скифский царевич быстрее всех выпил половину сосуда вина, свалился с ног и стал кричать на всю округу, что он якобы победил, и чтобы ему отдали приз победителя и увенчали лавровым венком. Царевич едва ли не подрался с местными стражами порядка, которые старались его утихомирить.

На следующий день, оправдываясь за свои вчерашние нелицеприятные действия перед афинянами, он произнёс следующее:

– Только теперь я понял, что первая чаша вина дарит наслаждение, вторая – делает пьющего пьяным, а третья – делает его вдобавок ко всему омерзительным и безумным. Вчера я был трижды омерзительным и трижды безумным.

Главкон подошёл к нему и в шутку поздравил с победой:

– Вчера, царевич, ты был истинно первым среди опьяневших. Твоя победа безусловна, великолепна и неподражаема. Она более яркая, нежели победы Феспида и Полиодора вместе взятые. Ты настоящий победитель! Жаль, что тебе не вручили лавровый венок. Но я постараюсь подобное исправить. По приезду в Афины я собственной рукой сделаю его из крапивы и лично одену на твою голову. Можешь не сомневаться и не переживать на сей счёт. К тому же, наконец-то, я увидел тебя в подлинном облике.

Анахарсис промолчал, но основательно задумался над тем, как бы не попасть под чары Диониса, то есть не стать пьяницей. Чтобы этого не произошло, необходимо чаще смотреть на пьяных. Они должны стать наглядным примером того, как не следует подобное делать.