Второй выход в свет «гробовой змейки» мне достался легче, вот что значит привычка. Пройдясь в змеиной шкуре под сенью вековых бульварных деревьев, я вскорости оказалась у пруда и стала подле него, как громом пораженная, причем среди ясного неба, при свете солнца, едва уклонившегося от зенита. Случилось невероятное, такого просто не бывает в природе и реальной жизни нормальных людей. На краю пруда внезапно вырос замок-терем, всю дорогу являвшийся мне в отроческих мечтах!

Темной ли ночью, белым ли зимним днем, но много лет подряд я позволяла себе строить (мысленно, разумеется) на этом заветном месте белое здание с зеркальными окнами, с бальными залами и иными приманками девичьих грез. Туда бы меня привозила карета в романтических целях. Теперь замок наглядно возник почти в вымечтанной плоти, принял вид ресторана и фитнесс-центра по прозванию «Белый лебедь», но меня одолело смущение, мечты смешались с реальностью чрезмерно круто и зримо. Однако, долго размышлять не приходилось, замки себе замками, а реальная Алла ждала меня на скамье и хотела сказать что-то важное, если не романтическое. Мечты и реальный бульвар слились в одно целое, а я, невзирая на их слияние, двинулась к скамье, где ждала Алла, готовая сделать заявление. Правда, сначала она сделала комплимент моему отличному костюмчику, затем церемонно приступила к делу.

Алла горячо поблагодарила за труды, высоко оценила оказанное содействие, признала, что миссия увенчалась полнейшим успехом, но… Еще более настоятельно она просила считать дело завершенным, ничего не предпринимать, а, главное, забыть о происшедшем. Желательно навсегда. Алла даже объяснилась, принося благодарность. Оказалось, что Паша имел с ней беседу накануне вечером, не откладывая дела в долгий ящик. Отнюдь не признаваясь ни в чем, хитроумный Паша тем не менее покаялся и пообещал уладить отношения к всеобщему удовольствию. Обо мне он отзывался исключительно хвалебно, но посетовал, что Алла решилась побеспокоить занятую Катрин такими пустяками.

Что касается неприличных тайн и гадких фотографий, то в разговоре данные темы не фигурировали, как будто ничего подобного не происходило никогда. И ликер «Куантро» из черных бутылочек мы с ней на скамейке не пили, надобность в нем отпала. В свою очередь я умолчала о знакомстве с Варечкой и дядей, а также скрыла предстоящую поездку в Венецию по прямому заказу Паши. Не беспокоить же занятую Аллу такими пустяками!

(в которой не происходит практически ничего, потому что завязка у нас кончилась, а основное действие и не думало начинаться. Поэтому глава получается ностальгическая и философская, кому не интересно, тот может пропустить)

Мне же предстояло более сложное мероприятие, следовало ввести кузена Сережу в дом Эли Добровольской, но так, чтобы из этого вышло не сомнительное деяние, а в любом случае стоящее и доброе дело. Кто бы видел обоих фигурантов, тот понял бы сразу, какую сугубо непосильную ношу я на себя взвалила.

Кстати говоря, моя личная мамочка высказалась с прямотой римлянина, что я просто-напросто сошла с ума. Ставить ее в известность о моих планах пришлось по самой что ни на есть элементарной причине. Эля ждала нас к семи, а до шести маме следовало забрать из сада Мику, не везти же его с собой в гости. И сказать, куда я ухожу, тоже пришлось, иначе мама бы все равно узнала от Элиных старушек раньше или позже. Вот тогда никто бы мне не позавидовал, мама точно вынула бы из меня душу. Кузена Сережу она терпеть не могла, видела в Москве один раз и больше не хотела никогда. Куда ни кинь, все получалось не так, но уж извините…

(*Простой способ добиться послушания домочадцев состоит в том, чтобы сравнивать их действия с идеалом. Особо успешно процесс удается, если идеал невнятен, всегда можно сказать с грустью: «я ждал от тебя совсем другого», но при этом не уточнять, чего именно. Озадаченный индивид будет теряться в догадках, идеал может изменяться каким угодно образом, и лицо, призванное к послушанию, никогда не приблизится, что от него и требуется* – «33 совета послушным детям и хорошим женам». Как сделать маму счастливой и удачно варить ботвинью» – рецепт на все времена. Отчасти подчерпнутый у Сцинтии с Сашей, это я признаю честно и сразу.)

Завтра, как ему и следует, наступило, Сергей отзвонил с утра и напомнил, что встреча состоится как назначено, если я не опоздаю, а мне пришлось рассыпаться в обещаниях и уверениях. Далее с болью в сердце пришлось напомнить Сергею о форме одежды, с него стало бы заявиться в гости к незнакомой Эле в мятых штанах и без галстука. Насчет галстука вышло, правда, совсем худо. Сережа уперся и внезапно решил никуда не ходить. Ни за какие сокровища мира он галстука надевать не собирался, его просто нету в природе, к тому же он не знает, как завязать узел. Пришлось пообещать, что галстук я принесу с собой завязанным, где-то в ящике он, кажется, валялся. Супруг Миша-старший, смутно помнится, капризничал по поводу галстука, совсем как Сережа. Галстук нашелся, но вид его был непристоен до крайности. Мика использовал шелковый поводок, чтобы таскать за собою белого барашка Бяшу по дому и даже выводил питомца на балкон. Однако другого галстука не нашлось, и я понадеялась, что среди пестрых узоров лишние пятна сгладятся.

Но это все оказалось пустяком и мелочью по сравнению с тем, что пришлось пережить на том же бульваре в шесть часов тридцать минут пополудни. Подружка «змея гробовая» осталась дома, я выбрала скромный наряд, не способный смутить никого, включая ученую девушку Элю Добровольскую, заколола волосы бантом и прибыла к воображаемому замку на Чистопрудном бульваре ровно минута в минуту.

Кузен Сергей обещал ждать меня на скамье у фонтанов с птицами и обещание сдержал, сидел на скамейке, как дуся. Но сидел не один, рядом располагался странный тип, и видно было издали, что сидят они вместе отнюдь не случайно. Мало того, Сережин спутник показался смутно знакомым, и по этому поводу куча неоформленных подозрений, включая самые смехотворные, зашевелилась у меня в мозгу! Хватало впечатлений от светских бесед с Аллочкой, а в данном случае померещилось, что к фамильному кладоискательству Сергей самовольно подключил консультанта, это раз.

Далее я вообразила, что кузен решил подменить себя у Эли подставным лицом, и выбрал замечательную замену. Его напарник по скамейке бросался в глаза обильными кудрями столь интеснивного каштанового цвета, что они казались крашеными. Кроме того, этот персонаж, нимало не смущаясь, сидел у публики на виду в белых брюках и в полосатом летнем свитере. Но именно по смелости наряда и вольности позы я припомнила, откуда я этого щеголя знаю, затем без труда сообразила, зачем Сергей притащил его на рандеву. От сердца отлегло, я перестала лелеять мечту об удушении кузена галстуком и подошла к обоим мирно, более того, с приятной улыбкой. Ею я приветствовала доброго старого знакомца, без малого – друга юности.

Давным-давно моя близкая приятельница Ариша Родионова влюбилась без памяти почти что в иностранца. Сначала пару слов об Арише. Ее предки Родионовы без жалости назвали чадо Ариной, наверное, для того, чтобы каждый встречный обращался к ней с известными строками: «Выпьем, добрая подружка!» Дальше шло про кружку, бедную юность и прочее. Ариша, по всей видимости, не отчаялась только потому, что на пароль неизменно отвечала отзывом: «Где же кружка?» Кружки, как правило, не находилось, оттого предложение сиротливо повисало в воздухе. Отчасти из-за кружки или в связи с пушкинским ассоциациями, личная жизнь у бедной Ариши складывалась плохо, по крайней мере до встречи с практическим иностранцем.

Возлюбленный Ариши приехал на учебу В МГУ из города Таллина, к русской литературе был вполне равнодушен, потому не ведал тайны имени и фамилии прелестной девушки «Арише» (он всех девушек звал с тонким изменением падежа, наверное, по своим языковым традициям). Эстонский кавалер ни разу не предложил девушке выпить из осточертевшей кружки, назвавши её доброй подружкой бедной юности. Скорее всего, именно за это упущение в образовании Ариша полюбила его без памяти.