– Дела исполняются отлично, Павел Петрович предупредил о вас, – ответила тетенька со слабой долей прежней ядовитости. – А вы сегодня молодцом. Да, времена изменились. Дорогу помните?

– Да-да, разумеется, – подтвердила я, стараясь не позволить сочувствию проникнуть в голос, то было бы оскоробительно.

– Ну и с Богом, – без приязни сказала дама и скрылась за конторкой.

Пораженная метаморфозой, стрясшейся с хранительницей особняка, а в особенности ее напутствием, я проскочила подзабытые лестницы и коридоры, и только в мансарде, перед дверьми малого директорского кабинета, замедлила шаги и отдалась впечатлению. Нечто неуловимо зловещее померещилось в обнаруженных переменах. Однако мы с “Гробовой Змеей” попали на прием к властителю здешних мест не по своей воле, а по просьбе страдающей Аллы, и малодушие неуместно. Такое решение прошептала под руку цюрихская рептилия, нежданно ставшая подмогой и утешением.

Двери медленно растворились, но не сами, я их легонько подтолкнула ногой, и передо мною открылась картинка помещения, которую я отлично помнила по прежним временам. Возник тесный кабинет с окном во всю стену, его заполнили светильники, панели и приборы, у стены оказался как и раньше, черный кожаный диван, а за столом спиною к свету обнаружился бывший супруг Паша Криворучко своею прежней незавидной персоной. В миг моего появления в дверях он чертил пальцем по экрану монитора и одновременно толковал в сотовую трубку, играя ею за ухом и иногда поднося к лицу.

Как повелось издавна, в первую секунду я опешила и почти потеряла дыхание. Такова была обычная реакция на нестандартную внешность Павла Петровича. Рой нелестных ассоциаций забил фонтаном, на этот раз я решила, что друг Паша одновременно похож на истощенного дракона и на заезженную клячу молочника. Вот наградил же Господь внешностью!

Хозяин кабинета на мгновенье оторвал глаза от монитора, изобразил радушную улыбку в мою сторону и указал трубкой на диван, не прерывая телефонно-компьюторной беседы. Я послушно присела на краешек и продолжала наблюдения, зная по опыту, что лучше скорее привыкнуть к чудовищному виду хозяина особняка и выкинуть лишние впечатления из головы. В процессе привыкания обнаружилось, что блеклые отрепья, отмеченные мною особо, превратились в костюм от Армани, впрочем, всегда им были. Просто все, надетое на Пашу, смотрелось так, словно недавно вынулось из мусорного бака, невзирая на любые дизайнерские фирмы.

Паша тем временем, нимало не смущаясь, игриво рокотал в трубку, продолжая истязать экран монитора пальцем, и вслед за движением на экранном поле возникали цветные загогулины. Я уловила там жирный багровый знак вопроса, а точка под ним основалась, как переспелая вишня. Однако же…

А когда зловещие иллюзии схлынули, я поняла, что Паша толкует в трубку конкретно обо мне и сыплет изощренными комплиментами в адрес полуденной гостьи.

– Нет, и не проси, не смогу. Когда перед глазами такое видение, уволь, Гриня. Представь себе, все мы, смертные, движемся по реке времен к старости, увяданию и могиле, а милая Катюша узнала секрет и плывет нам навстречу. К юности и неувядаемой прелести, прямо сквозь время, – такую лапшу Паша вешал на уши незримого собеседника, но потом исправил ошибку и шепнул имя, прикрыв ладонью трубку. – Гриша Хвостов, извини. Да, разумеется, очень скоро…

(Тот, кого Паша небрежно окликал Гриней, значился крупным банкиром с криминальной аурой в изысканиях масс-медиа. Демон финансов Григорий Хвостов – примерно так.) Еще пару минут Паша длил дружеское прощанье с демоном отечественного рынка, нахваливая красоту посетительницы, но потом одумался. Даже включив меня в беседу, Павел Петрович отлично знал, сколько можно держать просителя в приемной, чтобы тот знал свое место и ценил время хозяина.

– Ну еще раз прости меня, милая Катрин, – вздохнув, доложил Паша и отключил трубку. – Я рад тебя видеть, отлично выглядишь.

– Ты – тоже. Я рада тебя видеть и слышать, особенно без Хвостова, – я освоилась, даже мрачные впечатления из холла куда-то делись. – Надеюсь он не обиделся.

– Куда ему, Гриша парень простой, – отмахнулся Павел Петрович, затем сообразил, что может попользоваться демоном финансов в своих целях. – А хочешь, я тебя с ним познакомлю? Вот возьмем и устроим деловой ланч. Он в глаза не видел таких женщин.

– А мне он зачем? – искренне удивилась я. – Что у него есть, у твоего Гриши, кроме немеренных неучтенных денег?

– Ну, если они тебя не волнуют, я очень завидую, – вновь вздохнул Паша. – Тогда, разумеется, Гриша нам не нужен. И я слушаю тебя со всем вниманием.

(Стервец он все же, мой бывший супруг! С какой небрежной элегантностью напомнил, что я пришла о чем-то просить, и он надеется, что не денег!)

– Ты, разумеется, прав, как всегда, – мы с подружкой Г.Змеей. решили тоже начать с комплимента. – Я к тебе не просто так, а по твоему делу. Увы нам обоим, дело довольно каверзное.

– Ох, нет Катрин, не огорчай меня! – бодро прикинулся Паша. – Я этого не вынесу. Когда уверяют, что имеют в виду мои интересы, то это неизменно настораживает. От кого угодно я ждал, но не от тебя, уволь!

– Тогда придется тебя разочаровать, – я впала в фальшивую грусть. – Вчера у меня была Алла.

– Теперь я понял, извини меня, Катрин! – ответил Паша, нисколько не удивившись. – Прости старого идиота, мне-то подумалось…

– Нет, это я прошу прощения, что ворвалась с твоими делами, – смягчилась я. – В высшей степени непристойное занятие, ты прав.

– Катрин, чуточку милосердия! – взмолился Павел Петрович. – Не усугубляй. Я уже осознал. Если ты пришла сюда, в контору и упомянула Аллочку – то я простерт в пыли и виновен кругом! Если возникло нечто, о чем Алла не может сказать дома, а я не заметил! Это ужасно, милые девочки, и я не знаю, чем загладить вину.

– Просто послушай, – вкрадчиво попросила я, чувствуя почти реально, как заношу над бесценною для отечества головою Паши увесистый тупой предмет, может быть даже и не очень тупой. – Начну я, как положено, с хорошего. Алла считает тебя идеальным мужем, прекрасным отцом, и лучшего не желает. Однако, недавно Алла заметила, что в твоем сердце нашлось место для одной юной особы. Однако, при всем понимании ситуации Аллочка не готова ее удочерить, ей это было бы сложно. Девочка, как я слышала, очень способная и достойная всяческих похвал…

– Да, девочки, вы целиком правы, – машинально произнес Павел Петрович и механически потер темя, как будто удар тупым предметом все же состоялся. – Такие ветви оливы приносит и раздаёт по заслугам лишь ангел мира. Ты в своей лучшей роли, бесценная Катрин! И я целиком повергнут в прах, в особенности проявленным тактом. Но не будем об этом, я понял.

– В таком случае позволь откланяться, – начала я с надеждой свернуть беседу, хотя и была собою очень недовольна.

Не смогла обозначить важный момент, а именно, что друг Паша не просто забылся на старости лет, а выбрал в объект забытья юную особу, способную на все. И что неплохо бы к ней слегка присмотреться, причём в своих же интересах. Но не сказалось.

– Знаешь, Катрин, тогда и я кое о чем попрошу, – сказал Паша задумчиво. – Не в службу, разумеется, а в дружбу, побудь ангелом мира еще чуть-чуть. Принеси Аллочке не мой, а свой ответ. Я на тебя целиком полагаюсь, раз ты так бесконечно любезна. Сейчас я представлю тебя объекту опасений, побудь с нею немного, удели драгоценное время, затем поделись наблюдениями, с кем сочтешь нужным. У меня нет сомнений, что ты…

Паша не закончил мысли, а стал нажимать разные кнопки, не дожидаясь моего согласия, затем спросил вполголоса о Варваре Вадимовне и выслушал ответ. Нам же с подружкой цюрихской змеей было полностью поделом! Мы получили то, на что напросились! Присмотреться к юной особе Павел Петрович поручил лично мне, причем обозначил, что позитивное мнение следует нести Алле, а негативное он выслушает сам. К тому же до составления мнений с объектом слежки следует подружиться для непринужденности. Ай да Паша! Все у него просто и элегантно: раз принесла в клюве донос – сама и проверь, потом отчитайся. Милая голубка с веткой оливы в клювике! Вот тогда я уразумела, отчего сильно не хотелось сюда идти, отчего медлила на пороге, всуе поминая змею с её мудростью. У меня таковой не оказалось.