–Цели на двенадцать часов! – что есть мочи прокричал сквозь общий шум стрельбы и истошных воплей один из спецназовцев.

Под ночным светилом, метрах в двухстах впереди, из глубины полигона в сторону «Канвы» шли две огромные ящерицы. Размером со слона, они перебирали своими перепончатыми лапами, двигаясь удивительно ловко и быстро.

«Мать честная,» – Антохин смотрел на вскидывающего голову вверх ближайшего «динозавра».

–Координаты: все нули! Все нули! Сейчас их разом накроем! – приказал радисту Левин, заменяя магазин в автомате.

Ящер расправил свой «капюшон», покрытый чешуёй, вдохнул, заполнив воздухом раздувшиеся шары под скулами, а затем открыл свою клыкастую пасть. Казалось, пространство треснуло. Высокий, тонкий, мерзкий звук оглушал, отдавался в голове острой колющей болью. Никто не мог продолжать стрельбу: люди прижимали рукам уши, царапали себе виски, многие падали и начинали биться в судорогах на полу. «Лавина» не остановилась, она лишь замедлила свой шаг: прижав уши к головам ужасные создания продолжали идти, чуть прижавшись к земле, осторожно прощупывая землю перед тем как наступить на неё. Мимо сопок, в гущу стаи въехал танк. Он бессмысленно вертел башней, облепленный какими-то обезьянами с волчьими головами и длинными когтями, полосующими металл брони. Его движение было почти неуправляемым, а когда дуло в очередной раз повернулось в сторону бункера, танк выстрелил по вершине холма. Земля осыпалась на одну из амбаруз. Вверх дном, в ста метрах от бункера падал штурмовой вертолёт. Рухнув, машина стала горящей смятой окровавленной грудой металла и битого стекла, похоронившей под собой нескольких зазевавшихся тварей.

Сквозь мелькающие цветные пятна в глазах, Антохин увидел мёртвого радиста. Полковник Левин сидел на коленях, закрыв руками уши. Он водил лбом по бетонной стене, раз за разом освежая красную линию кровью из своих вен. Прапорщику казался бесконечно долгим путь до гарнитуры радиостанции: конечности онемели, мозг разрывался от боли, а всё вокруг расплывалось. Твари уже пробирались через некоторые амбразуры в бункер, двигаясь медленно. Они грызли и рвали на части ближайших солдат, не замечая сидящего Антохина, подносящего микрофон гарнитуры ко рту:

–Фсе нули! Фсе нули! Се нули! Се нли! Се нли! Сенли! Сенли! – голос хрипел, связки рвались от усилий выговорить слова, которые он уже не мог слышать. Из его ушей на пол капала кровь, разбиваясь в красные пятна. Мерзкий звук, издаваемый ящерами, поселился внутри головы.

Участок длинного кривого холма, опоясывающий заброшенный полигон, осветился в ночи длинной чередой ярких огненных вспышек.

Глава третья

«Затишье»

«Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить.»

А.Н. Толстой

Пункт «Гнездо», штаб спецоперации. 300 км севернее от пункта «Канва».

Спустя 35 часов.

Борт военной авиации шёл на посадку. Выпущенные шасси приближались к тёмно- синему покрытию длинной полосы аэродрома. Наконец, белый транспортный самолёт коснулся мокрого асфальта. Толчок разбудил дремлющих пассажиров. Сержанты и рядовые, офицеры и прапорщики разлепляли сонные глаза. Десятичасовой перелёт подошёл к концу.

По боковому подъезду, расположенному вдоль полосы к самолёту мчался «на всех парах» армейский джип. Из-под его чёрных колёс брызгами разлеталась дождевая вода, тонкой плёнкой растекавшаяся по асфальту в направлении дренажных колодцев. Ливень был подобен серой, непроглядной пелене, накрывшей «Гнездо» с раннего утра. Автомобиль немного сбавлял ход. Дворники скрипели, бешено смахивая потоки воды с лобового стекла джипа. Достигнув места остановки прибывшего самолёта, машина завизжала тормозными колодками и через несколько метров окончательно замерла. Транспортник опускал свою дверь-трап в хвостовой части. Тусклый свет пасмурного дня встретил толпу военнослужащих в тёмном брюхе «металлической птицы». Зазвучала команда «Строиться!». Без спешки и суеты, прибывшие солдаты становились стройными рядами вдоль ящиков и металлических контейнеров, прижатых чёрными тросами к полу багажного отделения. К кабине самолёта уже подъезжал первый из семи грузовиков, посланных для его разгрузки.

По трапу спускался мужчина лет 45, в полевой форме, со звёздами полковника на плечах. Голубоглазый, со светлым лицом, покрытым неглубокими морщинами, он шёл неспешным для своего среднего роста шагом. Казалось, его не заботил ливень, разбушевавшийся вокруг, начавший барабанить по козырьку его камуфлированной кепки, как только мужчина сошёл на асфальт. Из подъехавшего джипа выскочил офицер в дождевике и, поправив фуражку, бросился к спустившемуся человеку, наспех раскрывая зонт. Подбежав к полковнику, он вытянулся по стойке смирно и протарабанил:

–Капитан Шохрин!

–Полковник Громов,– без напускного величия ответил дважды герой Южной войны.

–Товарищ полковник, мне приказано доставить вас в штаб!

–В путь! – несмотря на суетящегося вокруг него капитана, Громов сам себе открыл заднюю дверь джипа.

Сконфуженный штабист закрыл зонтик, плюхнулся на переднее сиденье и захлопнул за собой дверь джипа. Автомобиль тронулся с места, направляясь к выезду с территории аэродрома.

В пятидесяти метрах от самолёта, у заправочной станции «Гнезда», под козырьком щита со средствами пожаротушения, стояли два техника-заправщика. Молодые люди закинули сигареты в красное, висящее на стенде ведро ещё в тот момент, когда к самолёту подъезжал джип. Сунув руки в карманы пропахших керосином синих комбинезонов, юноши пытались разглядеть, что же происходило у хвоста транспортника.

Прибывшее подразделение загружало грузовики, выстроившиеся в колонну у трапа. Гости отличались от местных вояк не только современными моделями облегчённых бронежилетов и касок, но и расцветкой своего камуфляжа. Чёрные и коричневые пятна «защитной» основы перекрывались темно-зелёными, красными и серыми кляксами. Голову каждого бойца украшал красный берет. На правом плече, у всех до единого, был нашит круглый шеврон с изображением зелёной головы мифической женщины. Вместо волос у неё свисали змеи, а над ними золотыми нитями на чёрном фоне была вышита молния. Но женщины были не только на наплечных символах. Женщины были и среди них. С ухоженными, короткими волосами, отвечающими требованиям воинского устава. Одетые в такую же форму как и их сослуживцы-мужчины. Часто среди них встречались девушки с красным крестом на нарукавной повязке.

Один из техников произнёс вслух:

– Кого ещё сюда чёрт принёс?

Его напарник по дежурству на «заправке» ответил:

–Это могут быть «Раскаты».

–Да ладно тебе! Опять какие-нибудь мотострелки для пополнения «линии» прибыли. С утра самолёт с гробами улетал. Замену просто привезли.

–Да говорю тебе! Это «Раскат»! Евгеньич вчера ещё намекал, что скоро сюда «спецы по нечисти» прибудут!

–Не врёшь?

–Зуб даю! Скоро всё кончится.

– «Раскат» это круто! Они звери просто! Отмороженные на всю голову!

–Ничё они не отмороженные! Просто элита! Я сам туда хотел.

-Да ладно! А шо ты сюда-то на контракт пошёл?

В ответ солдат только сплюнул в сторону и продолжил с грустью смотреть на людей у самолёта.

***

Громов вошёл в кабинет и захлопнул за собой дверь. Это было просторное помещение для совещаний, со старыми коричневыми ламинированными панелями на стенах и поцарапанным лакированным паркетом. Громова ждали четверо. Во главе длинного деревянного стола сидел подтянутый, высокий мужчина, лет сорока пяти. Его круглая голова обрамлялась двумя залысинами. Они начинались от лба и исчезали ближе к макушке в его коротких, жёстких чёрных волосах. Мужчина пристально посмотрел на вошедшего и, спустя пару секунд, его сосредоточенное лицо сменилось на приветливую улыбку.

–Александр Иванович, проходите! – встав из-за стола брюнет указал ладонью в сторону свободного стула, а затем протянул её подходящему гостю:

–Командующий операцией, генерал Лыкоренко.