- Да, очень многие.

  - Как они одеты?

  - Да по-разному, - Вержин пожал плечами, - По-летнему одеты - в шорты, майки.

  - Вы говорили про парня в оранжевых штанах с фиолетовой бородой.

  - Да.

  - Про женщину за пятьдесят - в длинной юбке и на самокате.

  - Да, говорил.

  - Вокруг было много молодых людей. Сотни, а, может, и тысячи. В воскресный майский день они - кто-то на другой конец города - отправились в Ботанический сад смотреть на цветение сакуры.

  - Да.

  - Кто-нибудь из них употреблял спиртное? Хотя бы пиво? Или был навеселе? Вовсе никто?

  Вержин сердито уставился на Соловьева.

  - А Вы полагаете, такого в России быть не может?

  Артур Эдуардович развел руками.

  - Да нет, почему же? Наоборот, я думаю, что в России так и должно быть, - он улыбнулся, - Как и Вы думаете.

  Соловьев помолчал.

  - Я могу предположить, почему этот поход в японский садик для Вас особенно ярок. В Вашей иллюзорной - простите, но это так - московской жизни-фантазии этот эпизод выглядит такой европейской утопией России. Почти сказочной. Ваша Москва - Ваша личная сказка, Андрей. Сказка всем хороша - в ней может быть Европа, перенесенная в Россию. Широкие светлые проспекты с толпами прекрасных людей, говорящих по-русски. Перемешанные Лондон, ,Нью-Йорк и Париж, где Вы при этом у себя дома. У сказки много достоинств, но один серьезный недостаток - в нее нельзя уходить с головой, без остатка.

  Вержин некоторое время смотрел на Соловьева. Потом мягко улыбнулся.

  - Спасибо Вам, Артур Эдуардович, Вы мне очень помогли.

  Соловьев пристально вгляделся в Андрея.

  - Андрей, мне не очень нравится, что Вы сейчас...

  Вержин остановил его жестом.

  - Послушайте, я сейчас все объясню. Я очень долго привыкал к этому городу. Сначала приехал учиться на его окраину. Когда спустя шесть лет закончил институт, обнаружил, что друзья, перспективы, среда обитания у меня не на родине, а там - в Москве. Я очень долго сживался с ним. Мне казалось, город меня отторгает. Прошло много лет, прежде чем я смог освоиться в нем, а потом - полюбить.

  Андрей говорил медленно, мягко, произнося слова чуть нараспев.

  - Постепенно его бездушные улицы наполнялись для меня теплым содержанием. Вот здесь я куролесил с Сашкой, самым живым из людей, каких я встречал. Он потом умер от рака в Мюнхене. А здесь бродил после двух двоек на экзаменах, когда был на волосок от отчисления. А вот сюда сорвался поздно вечером, чтобы развеселить одну хорошую девушку. И мы с ней очутились в очень странном месте, где были полуночные йоги, загадочные надписи, люди в странных одеяниях, древние подвалы с табличками двухвековой давности, шорохи, скрипы и всхлипы. А здесь я безнадежно пытался снять красивую актрису на десять лет старше меня. Мы гуляли два часа, но, в конце концов, я ей наскучил, и продолжать знакомство она не захотела.

  И вот теперь, когда, наконец, город принял меня, я его потерял.

  Вержин поднял голову, с печальной улыбкой посмотрел на психиатра.

  - Я Вам благодарен, Артур Эдуардович. Наш с Вами разговор вернул мне уверенность в реальности моих воспоминаний о Москве. Дело в том, что они наполнены неподдельными эмоциями, чувствами. Теми переживаниями, которые сформировали меня таким, какой я сейчас. Я - не в курсе, что там ваша наука на этот счет говорит. Но я точно знаю: человек - это его память, воспоминания о том, что он пережил. Без Москвы того Андрея Вержина, которого Вы видите перед собой, просто не было бы...

  Артур вышел из подъезда, несколько раз хлестнул себя по щекам. Сел в машину.

  - Ну что? - нетерпеливо спросил его человек, сидящий в машине.

  - Это с самого начала была дурацкая затея, - Соловьев в сердцах сплюнул, - В результате я повел себя не профессионально. Зная, что второй встречи, скорее всего, не будет, стал ему сразу растолковывать его фантазии. С предсказуемым результатом.

  - Меня, как ты понимаешь, больше другое интересует, - нервно прервал его собеседник

  - Ну чего ты от меня хочешь, Сэм? - Артур достал сигарету и нервно закурил, - Я бы мог тебе начать рассказывать, что у твоего друга шизофренический бред. Опять же апатия, социальная изоляция, дисфория. Но на самом деле - нихрена не ясно. Случай очень необычный. Следовало бы его поизучать в стационаре, но ты же как раз этого и не хочешь.

  - Уже не знаю, хочу или нет, - задумчиво сказал Сэм.

  Артур вопросительно посмотрел на него.

  - Нет, не хочу, - Сэм решительно помотал головой, - Я уверен, что Эндрю этого не захочет. А значит, его будут выволакивать из дома, связывать руки, поместят в закрытую камеру... С другой стороны, он хочет поехать туда.

  - Куда?

  - В Москву. Меня зовет.

  - А поезжайте, - вдруг сказал Артур.

  Сэм удивленно уставился на приятеля.

  - Ты мне это как психиатр советуешь?

  Артур хохотнул.

  - Сэм, по твоей милости от моей профессиональной этики одни клочки остались. Нет, Сэм, психиатр тебе посоветовал бы не валять дурака, и уговорить родителей отправить твоего Андрея к нам. Как я понял, они к тебе прислушиваются. Но если ты этого не хочешь, и при этом он тебе такой друг - ну так иди с ним до конца. Не бросай на полдороги. Голова - предмет темный. Чем черт не шутит - может эта поездка ему поможет. Но один он точно не справится.