- Бу-ульк... Бульк-бульк...
- А что ты хотел, так и есть. Что же у нас получается? Если не можешь развить из старой мысли новую, то просто возьми старую и переформулируй. Два раза. Три раза. Еще. И все получится. Потому что мироздание и ум состоят из повторов, бесконечных самоопьяняющихся повторов.
- Бу-у-бу-у-бульк...
- Ну да. Вот если говорить физике и о языке, точнее, о нечеловеческой физике и человеческом языке, то... Понимаешь, есть всего два основных вида образов, с которыми мы имеем дело. Образ или представление о вещественности и образ или представление о воздействии и/или влиянии.
И если набор образов, связанных с идеей вещественности довольно неплохо развит и классифицирован – любой желающий может в свое полное удовольствие строить деревья и зиккураты из всевозможных сущностей, элементов, видов, типов, классов и т.п., то вот с образами, которые связаны с идеей влияния/действия все сложнее. Строго говоря, типы воздействия, которые обсуждаются в рамках большой метафоры теорфизики, настолько невнятно определены, что работать с ними трудно до бесполезности и даже вредности: огромное количество усилий тратится на уточнение сугубо языковых, семантических границ. А потом оказывается, что эта семантическая борьба породила разнообразные толкования, которые раскололи первичное интуитивное понимание вдребезги.
- Бульк-бульк-бульк...
- Нет, конечно, мы можем априорно принять четыре основных типа взаимодействия как эталонные и использовать именно такие метафоры, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что почти что никакого действия в этих образах не находится. По сути, они описывают все те же вещественные предъявления, которые не транслируют влияние своего типа на другие факты вещественности. Или транслируют, но с таким количеством ограничений, что их учет превращается в отдельное псевдо-взаимодействие.
Единственным реальным действием – т.е. глаголом sui generis – оказывается «мерцание» или квантование присутствия некоего факта вещественности.
Итак, действие – близкодействие, дальнодействие, слабое или сильное действие, совершенно неважно – которое мы с полным правом можем по примеру древних называть «мерцанием» или «ветром», неопределенно. Оно есть и оно навивает, наслаивает время.
Оно, по сути, есть простой проводник Иной вещественности. Скажем иначе, оно преобразует псевдо-вещественность Иного, не-Этого в доступную нам тут вещественность. Оно транслирует, переносит «влияние», т.е. распределенное присутствие, из зоны «теперь» не-Этого в зону «теперь» Этого. А это гигантские потери мощности и данных, потому что зона «теперь» - это зона максимальной плотности. Поэтому надо еще раз говорить, что никакого действия нет, а есть рифма одного «мерцания» и другого. Когда проявленность А вещественности А заворачивается в комель проявленностей В, С и т.д., то «мерцание» неизбежно рифмует соседние – т.е. не только E, F и пр., но и проявленности иной вещественности, A' или A” младшие проявленности со старшими, т.е. проявленности ранга N с их аналогами ранга N+2. Понимаешь?...
- Бульк-бу-бульк...
Конец фрагмента.
- Ни хрена он не понимал тогда, Док. И сейчас не понимает.
- Ага. Экий ты безапелляционный, друг-Колобок. А фиксация тембрального и фонетического рисунка речи и распределенная обработка этой структуры для выявления групп подобий, это что, не понимание разве?
- Не хочу спорить. Не отвлекайся. Мы говорили о телепатии как о постоянной квантовой телепортации мысли. И что Васюган знает о чем я думаю, точнее, какие выводы я комбинирую. А я не понимаю – как он предугадывает ту вероятность, которую выберу я.
- Ага. Фотон летит со скоростью света, или фотон перемещается гораздо медленнее своей скорости, спотыкаясь на каждой концентрации времени вещества, или фотон просто телепортирует свою самоидентификацию в связанного/спутанного братика-двойника, или никто никуда не летит, а просто присутствует одновременно в разных ипостасях? И летят только инвалиды, которых вышибли из приличного общества? Это все разные теории, разные состояния, разные случаи? Или это просто смена фокуса взгляда? Смена точки наблюдения? Смена отражения объекта наблюдения?
Видишь, мы опять возвращаемся все к тому же: к проблеме языка, к проблеме метафорики. Когда я придумывал тебя, задача была поставлена очень просто и внятно – я хочу точно знать, что произойдет завтра. И никакие шредингеровско-аристотелевские спутанности сражающихся морских котиков меня не устроят. В рамках теории адаптации процесс развития идет разнонаправленно, он мало того, что неоднороден, но еще и совокуплен с процессами руинирования, и мы на первый взгляд не можем определить - какой шестой кубик завтра породят наши сегодняшние пять кубиков. Но если мы примем наши позавчерашние три кубика не за минимальный инициальный набор, а за разрушенный остатки сложной тридцатипятиэлементной структуры, то можем выстроить из них – обратным руинированием – теневое отражение после-послезавтрашней модели из девяти кубиков. И тогда нам станет понятен завтрашний шестой. И мы легко его предскажем здесь и сейчас. Точнее сказать, увидим.
Мы много раз говорили, что процессы руинирования никак нельзя сопоставлять с энтропией, потому что они ничего не уничтожают, а переформатируют. Что, вообще, есть руинирование, т.е. извлечение матричной, ядерной структуры из локальной плотности, она же концентрация времени развития вещества? Прежде всего, это избавление ее от множественных недовершенных дубликаций, которыми любая концентрация обрастает в процессе восприятия ее соседними концентрациями.
- Ну, это мне лучше кого бы то ни было известно: у меня конкуренция алгоритмов, которые пытаются ошметки этих дубликаций сохранить и что-то ценное из них извлечь, просто звериная. Я так понимаю, эта функция теперь Ваське отошла?
- В процессе. Правильно понимаешь. А вот... можешь достать наш разговор в Монпелье накануне первого большого блэкаута?
- Запросто. Хочешь послушать?
- Ага. У меня же не абсолютная память, - усмехнулся Доктор.
- Ну держи.
Беседа Доктора и Колобка в Ботаническом саду Монпелье в мае 2028
