- ... блядь, не желаю! Ни слышать, ни видеть!... – завизжала Нина и с громкими хлопками по всему дому начали лопаться лампочки. Светильник на террасе тоже вспыхнул и с тоненьким хрустом погас.

     - Оп-па, - изумился Доктор, - вот так номер, чтоб я помер!...

     - А чего ты хотел, когда ей татуху с васькиными штаммами набивал? – хохотнул Старый. – Барышня у нас теперь пробой ходячий.

     - Нда, - вздохнула Тантра. – Дикая охотница. Во плоти. То-то в пампасах возрадуются.

     Дверь распахнулась и на террасу вывалилась ошалевшая Нина. И застыла, глядя на дымок из светильника.

     - Пап, это я? – спросила она хрипло. – Или вы с Колобком подыгрываете? Я же чувствую, что я... что-то делаю... А?

     - Ага, - кивнул Доктор, - это ты. И Колобок. И Васюган. И я немного. И даже Старый слегонца, на полшишечки. Это такая вот лабораторная реальность микропробоя. И нам с ней надо как-то сжиться и свыкнуться.

     ***

     - Мне надо, чтобы вы отправились в Парагвай, - сказал Доктор и внимательно посмотрел на дочку и Анджея.

     - Як? Уси? – хохотнул Старый.

     - Отстань, Петрович, не про тебя речь, - мотнул головой Доктор.

     - А-а... зачем? – спросила Нина.

     - Вы должны познакомиться с Пантаналом.

     Старый заржал:

     - И передать ему привет от Васюгана! Ха-ха! Юрка, ты сам-то понимаешь – как это звучит? Ну даже я, и то как-то так. А уж эти...

     - Да, Степ, как бред звучит. А мы сейчас вообще как в бреду живем, и я не только про себя говорю.

     - Юрь Саныч, ну вот правда, зачем мы там? – спросил Сталецки, покосившись на Нину. – разве Колобок не может инициировать Пантанал сам? У него ведь все есть – и данные по разгонкам, что туда слиты, и схемы васюганских... этих... ну, ментальных паттернов, да?

     Доктор горестно вздохнул, а Старый опять неприлично заржал.

     - Васюган – не человек, а болото. У него нет ментальных паттернов, - мрачно сказал Доктор. – И Колобок не человек, а искин. У него тоже нет этих паттернов. Да их ваще ни у кого нет. У людей тоже нет. Потому что этих долбанных паттернов на самом деле не существует.

     И Доктор еще раз тяжело вздохнул.

     - Вот, Нинка, - хмыкнул Старый, - тебе живой – пока еще – пример: почему ученье свет, а неученье... хрень собачья.

     Доктор, слегка прищурившись, пристально посмотрел на Анджея и тот вдруг почувствовал какой-то дискомфорт.

     - Скажи, чем ты думаешь, когда ландшафты свои проектируешь? – тихо спросил наконец Доктор. – Неужели, блядь, чистым гонором? Или еще верхний мозг работает? Какие, нахуй, ментальные паттерны? Где ты, ваще, таких глупостей набрался, а? А даже если набрался случаем, неужто не задумался, хоть на секунду?

     Сталецки побледнел, встал и глухо произнес:

     - Я вам, пан Краев, не мальчик, чтобы меня так обкладывать. Я спросил совершенно без задней мысли...

     - А зря. У вас с этим какая-то беда прям. Сказать без мысли, решить без мысли, сделать без мысли... Легко. Ладно, проехали. Не обижайся, - махнул рукой Доктор. – Не могу я, просто дурею от вас. Столько лет одно и то же темяшу, а, кажется, все без толку... Безнадега какая-то... самоудавиться, что ли?

     - Ну-ка, дядь-Юр, глотни, пожалуйста, - Тантра быстро сунула стопку в руку Доктору и плеснула туда из большой «слезницы», как прозывали на побережье большие и неаккуратные самодельные бутыли для раки, на которых краской было написано Dakry-Сълза. – Давай, и лимончиком заешь.

     Доктор выпил, зажевал и выдохнул.

     - Нету никаких этих ментальных паттернов на свете, милый мой пан Анджей. Весь разум человеческий – это перебор хитрожопых комбинаций для проходов через разные страхоужасы, которыми мы украшаем окружающий мир. Мы же его, в сущности, не видим, при том, что его, по большей части, нет... У нас и запаховые, и температурные, и эмоциональные оценки по одним и тем же деревьям размещены, а иерархии ко всякому случаю через отражения оперативки подбираются. Ладно, замнем для ясности. А Пантанал, впрочем, как и Васюган, это, строго говоря, гигантские симбиоты. Те бактериальные группы, которые мы смогли скомпоновать в устойчивые кластеры с ферментационными переходниками-адапторами, они заняты, в основном, самоорганизацией. Перемалывают локальную биоту под себя. Строят периферии, зоны центрального синтеза, создают стандарты профилей и последовательностей микропотенциалов для адекватного общения и так далее. Вот так-то, пан Анджей. Ты уж не обижайся, но я столько сил и времени потратил, чтобы все это вам, обалдуям, разжевать, что как-то порой руки опускаются.

     Старый быстро вытянул у Тантры из-под кресла «слезницу» и, пользуясь общей задумчивостью, отхлебнул прямо из горла, быстро разлил по свободным стопкам, кружкам и рюмкам, и еще отхлебнул.

     - Что руки, вы бы видели ноги, - хохотнул он. – Ты всего лишь полвека маешься с ними, адиетами, а представь, каково старику Лао было! Ниагара, бля, Ниагара, клянусь, хлопцы! – и он постучал себе по лбу, - а в ответ тишина. И так двести лет.

     Народ слегка задумался, воображая, видимо, Лао-цзы со здоровенной шишкой во лбу.

     - Так я к чему, - продолжил Доктор, - гипотетическая условная осмысленность действий Васюгана существует только в связке с Колобком. В сущности, это огромный сервак, где прописано множество родственных операционок и который кайфует, когда его привлекают к задачам.

     - Ну-ка, ну-ка, - оживился Старый, - как это он кайфует?

     Все заржали.