- Олег же Иваныч, господин же президент, товарищ главковерх! Ей-богу, ну им надо дать это понять, пощупать, осознать, иначе они ни в жисть не поверят, - кричал Шемяка сиплым, сорванным тенорком, отпихивая максимовских гардов, которые довольно успешно мешали видному ученому рухнуть в ноги царю-батюшке и начать долбиться челом в потертый ковролин. – А с Васей теперь никто не разберется, даже Колобок! Там такая жуть волшебная творится, просто пиздец! Пусть они, суки, обломаются, пусть свои бороденки сожрут и не подавятся!
Н-да, Максимов был бы рад полюбоваться на Синь Чана, неформального лидера китайских зубров и птеродактилей, как там они себя называют – «клуб пенсионеров», что ли – жующего собственную бороду, но воображаемая красочная картинка никак не спасала от мрачно пессимистичных предчувствий.
Ну Васюган, ну да, есть такое необъяснимое дело. Огромная территория, которая не терпит ничего высоко и даже средне технологичного. Проще говоря, любая электрика с электроникой довольно быстро дохнет, едва приблизившись к южной окраине Западно-Сибирской равнины. Это если не учитывать прочие аномальные влияния. А что еще веселее, Васюган потихонечку растет. Не в том смысле, что распространяются сами болота, нет. Но вот территория его воздействия неуклонно ширится. И не только вниз по течению Оби и Иртыша, но и странным образом – в обратную сторону, к Алтаю и казахским степям. Но эта аномалия удерживает китаез от немедленных действий только потому, что они еще не успели пересчитать последствия сценария с учетом Васюгана. А вдруг махнут рукой и не станут заморачиваться? Ну, сейчас цейтнот, время поджимает, плюнут на все и начнут форсировать? Эх, если бы на пару лет пораньше, можно было бы их по развилкам поводить, а теперь страшно.
Ебнуть китайцев Максимов мог, но только в качестве заявки на премию Дарвина: едва косоглазые ослабеют хоть на полджоуля, янки раздавят его и сожрут. Не трогать китайцев? Они начнут первыми. Ебнуть какого-нибудь плотника, вот хоть бы лаймов? Не подействует, косоглазые все равно начнут. Долбаный цугцванг, капкан, сука.
Лампа на столе мигнула. Утро уже. Генератор сбоит, задолбался, видать, молотить.
Стоп. Какой, на хуй, сбоит?
Какой, к лешему, генератор?
Электропитание в резиденции было совершенно автономным, а мощные аккумуляторные батареи давали ровное напряжение, без скачков и прерываний.
Это проникновение. Хорошее, чистое проникновение. За дверью было абсолютно тихо, но Максимов уже не думал об этом и аккуратно тянул из-под стола свой старенький Удав, который всегда висел там в самодельной замшевой кобуре.
Лампа мигнула еще раз. А потом выдала серию. «Сууки, бляяди, щуукаа живаа», привычно прочитал Максимов и задумался.
Не проникновение, нет. Это приглашение. Он помедлил еще секунду и достав из стола древний смартфон, вставил в него батарею и включил.
«Привет, Максимов. Колобок на проводе. Поговорим?», - прочитал он на экране и кивнул.
<p>
<a name="TOC_id20240390" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a></p>
<a name="TOC_id20240392"></a>Глава 13. Греция
Черная мартовская ночь висела над северной Грецией. Маленькие звезды нервно моргали сквозь пролетающие облака, с моря тянуло холодком. Старый потянулся и, отложив ручку, вылез из-за стола.
- Эх-ма… надеюсь, этой песенкой я порастряс частицы мирозданья и в будущее ловко заглянул!... Ну что, пора, кажется?
Крепкий худощавый старик, выглядящий в свои восемьдесят едва ли на шестьдесят, вышел на терассу, легко взвалил на плечи рюкзак, в котором стояла сорокалитровая фляга со свежей разгонкой, закрыл за собой символическую калиточку и медленно пошел вверх по склону.
- Ползи, ползи, улитка, - бормотал он под нос, - через час соловьи проснуться, а ты еще толком не офудзиямился. Ползи.
Он уверенно шел по еле заметной тропинке, которая вилась, огибая небольшие груды камней, заросших кустарником. Редкие зайцы, заслышав его шаги с глухим треском убирались прочь, проламываясь через подлесок, а Старый только хмыкал, сожалея, что в слабом свете месяца он не может разглядеть их бурые тушки: Доктор уверял, что из-за природной греческой ленности на ушастых тут никто не охотится, а лис так мало, что они не в счет, так что зайцы отъедаются до размеров доброго подсвинка и одного может хватить на обед для целой семьи. Доктор, разумеется, врал, но по обыкновению, во многом был прав, и Старому было любопытно.
Минут через сорок он уже стоял на небольшом расчищенном пятачке, метрах в тридцати от вершины. Аккуратную овальную проплешину окружало два кольца камней, которые Старый уже давно выложил тут. Он снял с плеч рюкзак и не мешкая принялся доставать из кустов и со склонов этого взгорочка еще камни: он сам же заранее заготовил их, так что искать не приходилось. Он укладывал их в третье, внутреннее кольцо, где-то почти вплотную друг к другу, а где-то и оставляя небольшие проходы.
- Кам-кам, камане ме! Я шаман, рожденный камлать, я сын шамана, и внук шамана, и правнук, и отец, и дед и вечный предок всех шаманов – я, шаман стоящий на этой земле, под этим небом, кам-кам, камане ме! – приговаривал он, посыпая каменные круги табаком из кисета, в котором лежала его маленькая резная трубочка, и сухой заваркой из бумажного кулька.
- Приходите ко мне, великие боги, земные и небесные, попьем вместе чаю, покурим вместе трубку, поговорим о хорошем, о правильном, о времени и мире, о прошлом и будущем, приходите ко мне, малые духи и великие духи, выпьем вместе водки, будем думать и петь!
Старый достал из кармашка выцветшей джинсовой куртки маленький ножик и, облизнув его, чиркнул по тыльной стороне ладони. Легкие темные капли крови падали вниз, а Старый, вытащив из рюкзака чекушку, сковырнул большим пальцем пробку и стал поливать камни, которым не доставалось капель его крови.
- Что, голубчики, что, мои дорогие, просыпаетесь? Поднимаетесь? Кушать подано! – он и сам отхлебнул из чекушки и закурил.
