Под плотным, облегающим тело свитером из тонкой шерсти проступали тугие мышцы. Они мягко перекатывались при каждом движении, и когда мужчина скрестил руки на груди, то к моему горлу подкатил удушливый ком страха и волнения: казалось, что одно движение длинных пальцев – и я могу остаться без головы.

Он не походил на моего отца или любого другого местного охотника – мощного, широкоплечего и грузного.

Скорее, на дикого кота, для которого ловкость – залог выживания.

Простой темно-серый плащ мягко облегал крепкие плечи и был изрядно потерт. Маг явно не из тех, кто предпочитал мягкую постель открытому небу. Потрепанные, но все еще крепкие сапоги повидали не одну дорогу, а к правому бедру была пристегнута кожаная сумка, когда-то выкрашенная в бордовый цвет.

Маг опирался на высокий посох, с острым, похожим на копье навершием из темно-синего камня. Только сейчас я заметила, что на безымянных пальцах у него было по два кольца. Бело-серебристые широкие ободки, испещренные синими прожилками. Холодный, сырой ветер взъерошил густые черные волосы, поднял пряди в воздух, открыв точно такое же колечко, поблескивающее в ухе мужчины.

Медово-золотые глаза слабо мерцали, но оставались такими же холодными, как и вчера.

– К твоему сведению, малышка, упыри – милейшие создания.

– Не называй меня так! – я вскинула голову и вытянулась в полный рост, в надежде стать хоть на дюйм выше. От чувства, что со мной во всех смыслах разговаривают свысока, во рту было кисло.

Маг только хмыкнул себе под нос, блеснул белозубой улыбкой и чуть наклонился. Двигался он так быстро, что я даже не успела понять, как мои волосы оказались намотаны на кулак, а голову зафиксировали – не вывернуться.

Вскрикнув, я хотела пнуть мужчину коленом, да побольнее – чтоб неповадно было лапать! – но, просто оставив посох стоять, он перехватил мою ногу второй рукой и сдавил с такой силой, что стало больно.

Рванув на себя, маг подтянул меня вплотную и, все еще самодовольно улыбаясь, впился в губы жестким поцелуем. Уперевшись ладонями в широкую грудь, я дернулась изо всех сил, но было проще выбраться из-под здоровенной глыбы, чем сдвинуть мужчину с места. Рука стянула волосы до колкой боли, удерживая мою голову так крепко, даже грубо. Горячий язык прошелся по зубам, будто умолял впустить его, позволить ворваться в рот.

От обиды и злости перехватило дыхание. Чувствуя, как медленно щеки наливаются густым румянцем, я попыталась вырваться – но куда там! Никакая сила в мире не помогла бы мне избавиться от капкана широкой ладони, медленно переместившейся на мое бедро.

Кончики пальцев мужчины жгли и морозили одновременно, скручивали мускулы тугими узлами, а сердце колотилось в груди испуганной птицей, билось о ребра, норовило вырваться наружу, расправить крылья и рвануть в чистое синее небо.

В горячечном тумане я успела порадоваться, что юбки в нашем поселении не в чести: слишком для них холодно. Все, чего мог коснуться наглый упырь – плотной ткани штанов.

– Все-таки упырь, да? – шепнул он, разорвав поцелуй, и, коснувшись губами уха, неожиданно больно прикусил мочку.

Странное оцепенение, сковавшее тело по рукам и ногам, слетело, будто его и не было.

Взвизгнув, я воспользовалась тем, что руки у меня свободны, и, хорошенько размахнувшись, влепила наглецу увесистую пощечину.

Едва не отбив ладонь!

Головешка у мага оказалась больно крепкой.

– Хищница, – пробормотал он и широко улыбнулся. – Ладно, живи пока.

От резкого толчка я растянулась на земле, в снегу, сгребая пальцами белую холодную труху. Так стыдно и гадко мне в жизни не было! Злые слезы подступили к глазам, но я сдерживала их из последних сил.

Я не доставлю ему удовольствие. Нет-нет-нет!

Поднявшись, я отряхнула штаны, поправила растрепавшиеся волосы и всем видом показала, что вот вообще ни капельки не больно и пусть катится во мрак! От вида красного пятна, расплывшегося на самодовольной роже, даже на душе потеплело.

Впрочем, ненадолго.

– И зачем тебе эта зубочистка, скажи мне на милость? – маг ткнул пальцем в короткий клинок, надежно пристегнутый к моему поясу.

– Чтобы защищаться, конечно!

Он замер на секунду, а потом расхохотался.

– Так же, как ты защитилась сейчас?!

– Отец меня учил, между прочим!

– Ах, ну да, отец учил, – маг отмахнулся.

И даже не подумал перестать ржать!

– Я просто не ожидала… нападения!

Его взгляд вдруг потерял всякую смешливость, а лицо стало серьезным, даже суровым. Темные брови вразлет сошлись к переносице, а широкая ладонь запуталась в длинных черных волосах и взъерошила их на затылке.

Он выглядел так, будто разговаривает с глупым, нерадивым ребенком, что впервые собирается с отцом на охоту.

– Волки, или какие еще твари из ведьминого леса, не станут тебе кланяться со словами: “Милостивая госпожа, я сейчас соизволю напасть”.

– Я в курсе! – упрямо нахохлившись, я повторила его позу, сложив руки на груди. Так мы и стояли несколько секунд, пристально рассматривая друг друга, как две одичавшие собаки, готовые броситься в бой.

– Если ты со мной не справилась, то с ними не совладаешь и подавно.

– Для этого у меня есть ты, – парировала я. – Я тебе плачу не за красивые глаза!

Мужчина усмехнулся так едко, что стало не по себе.

– Ты пока еще ничем не платишь, малышка. Но уже скоро.

Тяжело сглотнув, я отвела взгляд. Невыносимо было смотреть, как этот бессердечный наглец оценивает меня.

Ради брата. Пусть только Альва вернется домой!

– Выдвигаемся! – гаркнул маг резко, заставив меня вздрогнуть. – Поищем твоего ненаглядного братишку.

Сладкая. Какая же она сладкая!

Как спелая дикая ягода, которая прячется в изумрудной траве на залитых солнцем лесных полянах.

Забавная, ничего не скажешь. Никогда не встречал, чтобы в такой крошке кипели такие нешуточные страсти. Вообще, женщины мне попадались слишком чопорные, слишком скованные, привыкшие относиться к магам, как к чему-то мерзкому и чужому. Стоило только косо посмотреть, как на их холеных лицах, сквозь пудру и краски, проступала такая отчаянная гадливость, будто кто-то бросил под ноги ядовитую змею.

Так реагировала совершенно любая городская жительница, даже будь это обычная кухарка или служанка. Город – гниль и мрак, пропитывающий человека от пяток до затылка. Город всегда внушал жителям, что все, выходящее за привычные пределы, – дурно, противоестественно и злобно.

А эта огрызалась еще, руками размахивала. И удар у нее ничего.

Не чувствовалась в ней эта сучья надменность, спутница городских женщин от мала до велика.

И не боялась она – вот в чем соль.

Смущалась, злилась, включала “хозяйку положения”, но не боялась. От этого еще сильнее хотелось получить ее. Разбудить, заставить требовать большего, встряхнуть хорошенько и показать, какой обжигающей может быть страсть. Девчонка это определенно оценит, я уверен.

Ведь нет ничего хуже наигранного желания. Нет ничего горше банального механического секса, щедро сдобренного страхом. Особенно когда имеешь дело с источником силы. Он должен отдаваться с радостью, а не дрожать, как осиновый лист, жмурясь от отвращения.

Иначе глоток из источника будет таким же горьким, как и его чувства. И таким же бесполезным. Он не добавит сил, не восполнит их, а только отнимет последние капли, загнав мага в ловушку полного истощения.

Дом остался позади, как и большая часть самоуверенности малышки. Чем ближе мы подходили к заветной поляне, где и начинался ведьмин лес, тем мрачнее становилось лицо Илвы и белее – губы. Она то и дело хваталась за клинок на боку, заставляя меня тихо посмеиваться.

Не было в лесу ничего, что можно сразить сталью.

Я двигался бесшумно, по привычке используя “тихие шаги” – магический трюк, такой же древний, как эти леса и горы вокруг. Как и ведьма, живущая в чаще. Центр всех сказок и страшилок, ходящих по округе. Нерадивые дети прятались ночами под одеяла, только бы не услышать зов ведьмы.