то было давно, когда в лесах и озерах жили еще сатиры и нимфы, когда по горным тропам стучало копыто кентавра, а с моря неслись пронзительно резкие звуки в завитые раковины трубящих тритонов… Теперь люди даже не верят, будто на земле когда-либо существовали боги и полубоги. Но маленький Антем, которого старшие звали для краткости Тем, никогда не сомневался в их бытии. Да и странно было бы, если бы он в них не верил. Едва мальчик перестал ползать и научился ходить, каждый день уносили его еще нетвердые ноги на горячий прибрежный песок небольшой соседней реки, и там, под присмотром верного друга семьи, надежной овчарки Филакса, юный Антем ловил водяных жуков, любовался полетом стрекоз и игрой в прозрачной воде серебряных рыбок. Там, семилетним ребенком, впервые увидел он Напэ, юную дочь быстротекущего Кинеиса. Старый Филакс даже прибегал с легким ворчаньем, увидя, как зашевелился зеленый тростник, сплошной стеной росший вдоль берега. Но когда шуршащие травы раздвинулись и из них показалась слегка озабоченная красивая детская головка, верный сторож успокоился, смущенно зевнул и вновь растянулся на прибрежном горячем песке, взмахнув в знак приветствия два или три раза мохнатым хвостом.

Большего, по его мнению, маленькая нимфа не заслуживала. Ведь она была гораздо моложе, видела свет тоже значительно меньше, а потому не имела и права на особенный почет со стороны самолюбивого пса.

Светлая кудрявая головка спряталась, а затем вновь показалась из чащи зеленых стеблей. Ясные синевато-зеленые глаза пристально, с любопытством глядели на Антема, в это время занятого только что пойманным большим водяным жуком. Жук этот так забавно шевелил усами и скрипел…

Маленькая нимфочка смело вышла из воды и приблизилась к мальчику. Тот слегка смутился, увидев пришелицу, сильно отличавшуюся от него своим белым тоненьким телом и золотисто-светлыми кудрями.

Сплошь загоревшему под солнцем, перепачканному черноволосому мальчугану очень понравилась нежданная гостья, и он знаком пригласил ее принять участие в разглядывании нижних летательных крыльев своего пленника.

Дети знакомятся быстро. Скоро мальчик и нимфочка общими силами изловили еще нескольких синевато-темных жуков, наблюдая, как они беспомощно барахтаются лапками вверх на песке. Потом они купались около берега; Тем в восхищении хлопал в ладоши, глядя, как подруга его, отплыв на более глубокое место, показывала ему свое искусство нырять. Ее маленькое белое тело то скрывалось в темном омуте, то мелькало в прозрачной влаге недалеко от поверхности, то показывалось над водой. Быстро и бесшумно двигались ее ловкие руки и ноги в родном Кинеисе.

Антем в свою очередь показывал Напэ, как он умеет стоять на руках. Загорелые ноги мальчика быстро взлетали кверху. Нимфочка старалась ему подражать, но ей это не удавалось; слабые члены сгибались, и она, как белый лягушонок, снова ныряла в воду, чтобы отмыть приставшие к мокрой спине и бокам частицы песка…

Целый день играли они на берегу и в теплой воде, плескаясь, шумя и с громким смехом гоняясь друг за другом. Серебряным дождем летели вокруг светлые брызги, а верный старый Филакс спокойно дремал на берегу, жмуря свои умные глаза под палящим, всепроникающим солнцем.

Счастье первой дружбы было неожиданно омрачено вмешательством женщин. Старая соседка Эвринома, ходившая на речку стирать одежду, вернулась однажды очень взволнованная и вперевалку быстро направилась к матери Тема.

— Дорогая Симетида, ты плохо смотришь за своим ребенком. Если так будет продолжаться — он кончит нехорошо, — начала Эвринома.

— Что такое сделал мой сын? Скажи мне и успокой мое сердце.

— У твоего сына очень опасное знакомство. Ты знаешь, куда он убегает каждый день?

— Он говорил мне, что ходит на реку, но с ним всегда бывает Филакс. Это — верная защита от людей и зверей.

— Но не от нимф, Симетида. Твой ребенок понравился им, и я сама видела издали, как Антем играл с маленькой девочкой из их племени. Они вместе купались, играли на песке и даже обнимались. Милая Симетида, берегись: нимфы — очень хитрый народ. Для начала они нарочно знакомят наших детей со своим таким же маленьким ребенком, а потом, заманив его на глубокое место, тащат мальчика к себе. Ты сама знаешь, Симетида, как глубок посередине Кинеис. Помнишь, как в позапрошлом году там утонул старый Лампрокл? Уж если стариком не побрезговали нимфы, то твоего сынишку подавно утащат… А твой Филакс, на которого ты полагаешься, — совсем неверная собака. Я сама видела, как они поочередно ездили на нем верхом. Уж если пса твоего нимфы сумели обойти, то ребенка украсть им самое пустое дело!..

Симетида, поблагодарив соседку, немедленно приняла решительные меры. Объяснив Антему, что нимфы — самые опасные существа на свете, она строго-настрого запретила ему даже близко подходить к реке Кинеису.

Но кто может уследить за семилетним ребенком, не сажая его взаперти в полутемном доме?

Антем скоро нарушил запрет и, улучив удобное время, со всех своих маленьких ног пустился бежать хорошо ему знакомой дорогой. Сзади в галоп следовал, готовый разделить его участь, верный Филакс.

Запыхавшись, с бьющимся сердцем, примчался маленький Тем на берег и робко стал кликать свою подругу. Та не замедлила явиться и, слегка нахмурив тонкие бровки, недовольно спросила:

— Где ты был? Гадкий, я не люблю тебя! Зачем не приходил ты так долго к своей Напэ?

— Не пускали, — был короткий ответ.

Друзья обнялись.

— Меня били, — признался Антем.

— Уйдем к нам в камыши; моя мать никогда не бьет меня. Я делаю все, что хочу. На дне у нас прохладно, и голове совсем не больно от солнца.

— Мне нехорошо под водой. Душно и хочется кашлять.

— Это ничего. Ты можешь привыкнуть.

— Не могу. Пробовал.

— Ах, эти люди такие несносные, никогда не слушаются. Старый Лампрокл, что свалился к нам в воду в позапрошлом году, очень хорошо привык. По ночам он даже вылезает на берег и забавляется тем, что пугает прохожих. Я его тоже немножко боюсь. Днем он лежит на дне, зарывшись в иле, а ночью, когда восходит луна, он встает и выплывает… Борода белая, длинная, а сам страшный…

— Ни за что не полезу к вам на дно! — вскричал мальчик.

— Моя мать сказала, что он меня не смеет трогать. Я попрошу ее, чтобы он не смел трогать и тебя.

— Все-таки боюсь. Мне будет скучно без моей матери и отца.

— Да ведь твоя мать тебя била… Да она тебя еще не раз побьет. Вот она бежит… Прощай! Я на тебя сердита и не хочу тебя целовать.

И маленькая нимфа юркнула обратно в камыши…

— Ты что тут такое делал? — подбежала встревоженная Симетида.

— Говорил с Напэ…

— Вот я тебе покажу, как с ней разговаривать!.. Вот тебе!.. Вот тебе!.. Вот тебе!.. Не ходи к речке! Не ходи к речке!.. Не ходи к речке! — приговаривала мать, осыпая ударами Антема.

Горько плакавший мальчик был доставлен затем обратно домой…

Когда, в поисках сочувствия, он встретил своего мохнатого друга, тот сконфуженно отвернулся от Тема и, вильнув разик хвостом, пошел за угол каменной стены, окружавшей двор.

Ребенок понял, что Филакс был тоже наказан. Он побежал вослед своему верному другу, нашел его и снова заплакал, обвивая ручонками шею умного пса. Тем шептал ему на ухо жалобы на жестокость матери, на ее запрещение ходить к реке, и слезы ребенка одна за другой катились по шерсти собаки. Филакс сперва отворачивался, стараясь не смотреть на мальчика, бывшего невольной причиной испытанных им жестоких побоев, но мало-помалу старая дружба взяла-таки свое, и он, повернувшись к Антему, несколько раз лизнул его в лицо своим горячим розовым языком…