Грэмми смотрел на Дока спокойными чувственными глазами человека, которому это ничего не стоит. Ему показалось, что этот человек полностью в его власти. Он видел, как меняется отношение того к нему, и ему хотелось насладиться этим состоянием.

– Я не занимаюсь такими делами, – ответил пренебрежительно Грэмми. – Подобных предложений у меня великое множество. Женщины предлагают мне любовь за деньги, девочки дарят мне свою девственность. Некоторые матери просят, чтобы я облагодетельствовал их дочерей за деньги. Мне это ничего не стоит, но я такими делами не занимаюсь.

– Я тебе хорошо заплачу, – сказала Док и от неудобства ситуации заерзал на стуле.

– Зачем вам это? – спросил Грэмми.

– Я же не спрашиваю тебя, нужны ли тебе деньги?

– Нужны.

– И мне это нужно. И я за это хорошо плачу.

Грэмми кивнул. Ему не хотелось в это влезать даже за деньги. Но теперь ему захотелось во всем разобраться.

– Я не хотел обо всем рассказывать. Но, видно, придется. У нее, у моей дочери, недавно появился молодой человек. Их отношения развиваются слишком стремительно. Они ходят все время вместе, и дело у них идет к свадьбе. Он говорит, что любит дочь. Но я ему не верю. Она говорит, что любит парня, но она заблуждается, потому что не знает, что такое любовь. Она слишком рано лишилась матери и была лишена ее любви. Я был все время занят делами и не мог ей дать того, что ей нужно. И теперь первый же парень, который за ней стал ухаживать, показался ей возлюбленным.

– Вы хотите проверить крепость их отношений?

– Я хочу разрушить их союз. Потому что… Потому… – Док хотел сказать еще что-то, но замялся и не стал говорить. – Думаю, тебе не придется сильно стараться, потому что ее чувство держится на фальшивых ниточках и петельках.

Грэмми понял, что ему говорят не все. И это его задело.

– Нет, я не могу вам помочь, – сказал он. – У меня много своих дел.

– Хорошо, я тебе скажу все. У нее не было мужчин по определенным причинам, о которых я бы мог сказать позже. Я не верю, что она влюбилась в него так, как этого хотела и об этом мне все время говорила, до беспамятства. Да, он крепкий парень, брутальный, с сильным характером. Такие добиваются своей цели, если знают, чего хотят. Только я не верю в то, что он ее любит. И ты потом поймешь, почему. И я не верю в то, что она его любит… Потому что она девушка, неискушенная в любовных делах. Она не знает, что такое кокетство и как можно кружить парням головы. Ты потом поймешь почему. И вот он сделал ей предложение, и теперь мое беспокойство выросло.

Грэмми и на это раз понял, что ему не рассказывают все. Кроме того, он не хотел заниматься тем, что могло бы его отвлечь от работы. Ему не нужно было завоевывать девушек, потому что они сами искали его внимания и давали то, что ему было нужно. Добиваться внимание неискушенной девушки его мало интересовало, если не сказать, не интересовало совсем.

– К сожалению, я такими вещами не занимаюсь, – сказал Грэмми.

– Не спеши с ответом. Ты не знаешь всех возможных обстоятельств нашего устного договора.

– Предположим.

– Ты не сможешь мне отказать… Не сможешь, и я знаю, почему.

– Почему?

– Я заплачу тебе столько, что ты сможешь уехать на Карибы или в любое место мира и жить там безбедно. Тебе не нужно будет зарабатывать на жизнь пением. Каждый вечер драть горло в кабаках на потеху публике и терпеть оскорбление от пьяных посетителей. Ты сможешь петь, когда захочешь, где захочешь и исключительно для себя.

– У меня есть сложности. Я коплю деньги, чтобы записать диск, – быстро нашелся Грэмми.

– Твои проблемы меня не интересуют, потому что они решаемы в русле моих проблема. И ты это сейчас поймешь. Я дам тебе столько денег, что ты запишешь диск и сможешь жить в свое удовольствие. Спроси меня: «О какой сумме идет речь?»

– И?.. О какой сумме идет речь?

Док полез в нагрудный карман достал небольшой блокнот в кожаной обложке с золотым тиснением «ДОК». Он открыл его и в темноте замелькал белый клочок бумаги и ручка. Док взял ручку, что-то написал в блокноте и придвинул блокнот к Грэмми.

Грэмми заглянул в блокнот, испытывая некоторое разочарование. Наступило молчание.

– Да, но здесь всего на всего изображена цифра десять.

– Именно, – сказал Док.

– И что это значит?

– Это значит, что все остальное ты можешь дописать сам.

Эти слова смутили Грэмми еще больше. Он не знал, сколько нулей ему дописывать. Если он напишет мало нулей, то прогадает. Если он напишет много нулей?.. То их количество будет грозить ему смертельной опасностью. Он это чувствовал. Ему нужны были деньги, чтобы записать новый диск. Ему нужно было сосредоточиться на творчестве, чтобы сделать еще рывок и достичь заветных вершин музыкального Олимпа.

– Я плачу большие деньги не за прогулку по набережной, а за кропотливую напряженную непростую работу. Тебе придется постараться. Если ты не добьешься желаемого, то получишь пулю в лоб, то есть ничего. И она выйдет замуж за этого парня. Если ты сможешь разбить их пару, ты будешь король.

– Грэмми! Грэмми, тебе пора на сцену.

– Сейчас, – отозвался Грэмми, – услышав голос артистического директора Фрола.

– Да, но о ком идет речь? – спросил заинтересованно Грэмми у собеседника.

– Здесь есть один нюанс.

– Какой?

– Разве тебе это важно? – с издевкой спросил Док солидно с разлитыми бархатными нотками в голосе человека, который знает, что заинтересовал собеседника. – Я плачу деньги, кто бы она ни была.

– Но я должен знать, о ком идет речь, – нервно повысил голос Грэмми, чувствуя в словах собеседника издевку и понимание, что тот почти заглотил брошенную ему наживку.

– Ты прав, – согласился Док. – Прав… Потому что об этом должен знать заранее. Да, есть одно обстоятельство, которое лишит тебя наслаждения, когда ты возьмешь исполнять то, о чем я тебя попрошу… Нюанс заключается в том, что она не красавица. Можно даже сказать, что она страшная, страшилище, уродина. Но я не советую тебе повторять эти слова мне, когда ты захочешь мне их сказать. Да, она страхолюдина, уродина… – сказал со страданием в голосе Док. – Но ты должен понять, что она моя дочь. И в том, что она стала такой, виноват я.

Наступило молчание.

– Ты заколебался? Так да или нет?.. Так тебе нужны деньги или нет?

На поставленный вопрос не последовало ответа.

– Грэмми послышался снова голос артистического директора.

– Иду, иду…

– Тебя ждут…

Грэмми сидел и не решался уйти.

– Ты струсил? – издевательски спросил Док.

– Ничего я не струсил, – с нервом в голосе ответил Грэмми. – Где я могу ее увидеть?

– Здесь в этом клубе. Одна сторона лица ее искажена. Это ожег, шрам…

– Ожег?.. Я ее, кажется, видел.

– Волосы, где коснулся ожег, редкие, не слишком длинные. Когда-то они доходили до поясницы.

– Думаю, я знаю, о ком идет речь, – догадался Грэмми.

– От ее былой красоты остались одни глаза – фиалки. В этих глазах застыла боль от пережитого. На нее трудно смотреть. Она сама захотела пойти по клубам, чтобы стать такой, какой она хочет стать и раздарить свое тело всем тем, кто захочет ее принять. И тут она встретила этого парня.

– Ночная Фиалка? Это она… – Сейчас она в клубе? – спросил Грэмми.

Док посмотрел на часы. Они показывали семь часов вечера.

– Примерно в это время они приходят в клуб, – сказал Док.

– Мне пора на сцену… – сказал Грэмми и поднялся с места.

– Так что ты мне теперь скажешь? Ты согласен?

– Нет.

– У тебя нет выбора, – сказал Док так, словно все решил за Грэмми.

– Мне нужно подумать.

– Я знаю, тебе нужны деньги. Они всем нужны… И я могу тебе их дать.

Грэмми. Поморщился. Ему явно не хотелось браться за это хлопотное дело и связывать себя обещаниями.

– Грэмми!.. Ну, где ты там? – послышалось снова за кулисами.

– Иду, – крикнул Грэмми. – Мне на сцену, – сказал он Доку и пошел по коридору.