Половина двенадцатого– детское время для большого города, даже МакДоналдс еще работает. Светящиеся теплом витрины в такую погоду выглядят особенно привлекательно. Продрогший человек бесшумно вошел в маленькую кафе-кондитерскую, с большим стеклянным окном в раме из рождественских лампочек. Первыми его заметили хрустальные колокольчики на двери.

На их голос обернулся сонный охранник – по виду ровесник вошедшего, только одетый в строгий костюм. Затем и девушка в форменном розовом платье подняла глаза на позднего посетителя. Розовое не слишком шло к рыжим волосам, но подчеркивало зелень глаз.

– Закрыто, – буркнул охранник, преградив вошедшему дорогу своими серыми плечами. Он весь был серый: костюм, волосы, глаза. Цвет кожи тоже имел землистый оттенок – слишком много сигарет. Даже имя у него было соответствующее – Сергей.

– Мы до двенадцати работаем, – возразила розовая девушка у стойки.

– Уже без пятнадцати, – настаивал охранник.

– Только половина, – сопротивлялась официантка. В кафе пахло шоколадом и свежевымытыми полами. – Проходите, пожалуйста.

Сергей угрюмо посторонился. Человек прошел к буфетной стойке по блестящим плитам линолеума. Снял шапку. Расстегнул куртку. Присел на высокий барный стул. Положил озябшие руки на столешницу. Ни звука. Все движения – словно в воде. Ни шороха шагов, ни свиста молнии на куртке. Мужские кисти были наполовину скрыты вытянутыми рукавами джемпера домашней вязки, но виднелись красивые сильные пальцы. Официантка отметила это машинально, она не собиралась разглядывать вошедшего. Но так вышло, что больше в кафе смотреть в тот момент было не на что. Только потом девушка перевела взгляд выше, на лицо человека. Он смотрел на нее спокойно и по-доброму. "Не русский", – подумала девушка.

"Бомж, – подумал Сергей. Но сам себе не поверил. Бомжи по-другому пахнут. – Молодой бомж, – поправил он себя, но по-прежнему остался недоволен сравнением. – Понаехали тут". Вслух он буркнул:

– Сейчас натопчет, сама будешь мыть, – и вышел покурить.

– Ну не ты же, – огрызнулась в ответ девушка и положила перед посетителем меню, улыбаясь:

– Извините его, пожалуйста, он хороший, просто у него кризис среднего возраста. Что вы будете брать? – и сквозь улыбку зыркнула в сторону двери. Серега удивительно умел портить настроение.

– Присядьте со мной, – услышала официантка и повернула голову на звук. – Присядьте со мной, Лена, – донеслось из-под примятых черных волос. Посетитель говорил с ней.

– Этого нет в нашем меню, – засмеялась от такой фамильярности смущенная девушка, на белой коже румянец проступил мгновенно, а потом сообразила, что ее имя черными буквами отпечатано на бейджике. Чтоб скрыть смущение защебетала:

– Хотите, я вам сделаю кофе по-ирландски, вмиг согреетесь. Или мокко – он у меня выходит замечательно.

Человек так и не открыл меню:

– Вы весь день на ногах, устали, а еще бежать на вторую смену. Ноги, наверное, гудят. Присядьте хоть на минутку.

Это была правда. Все до последнего слова. От удивления Лена даже не спросила, откуда человек знает про вторую смену в соседнем ночном клубе. Продавать "текилу с бедра" с двенадцати до трех ночи. Чтоб потом купить на свои бедра еще одни джинсы типа тех, которые ей выдавали в клубе бесплатно, как униформу. Глупость этой мысли почему-то раньше не ощущалась так ясно, так выпукло. А посидеть спокойно минутку и в голову не приходило. Но хотелось. "А фиг ли!" подумала она. И сделала это. Вот так, просто обошла буфетную стойку, вышла на территорию незнакомца, на ходу снимая белый передник, кинула его на витрину с пирожными и села на соседний стул. И почувствовала облегчение, скрестив ноги в серых кроссовках. Облегчение не только в ногах. Она даже засмеялась, как в детстве. И ничего плохого не случилось.

– Хорошо делать то, что хочется, когда это нужно? – спросил сидящий напротив.

– И не говорите, – засмеялась Лена. – Только редко можно себе это позволить. – Она поднесла палец к губам, задумалась мгновение. – Вы знаете, вы – первый человек в кафе, кто предложил мне сесть в конце смены. И это так… так в тему! – И снова засмеялась, но вспомнила о своих служебных обязанностях. – Так я вас таки слушаю, – ее мама была из Одессы.

– Кофе-гляссе, как вы любите. Две порции.

Лене не хотелось вставать, но…

– Я сам сделаю, если позволите.

"Меня уволят", – только и успела она подумать. Но две чашки ароматного напитка с пеной и айсбергами из мороженного уже были здесь. Она не заметила, чтобы он вставал. Ей было просто хорошо, хорошо сидеть рядом с этим странным приятным человеком. Лене было… как она могла определить свои чувства? Наверное, радостно. Большой бумажный стаканчик был у нее в руках. У мужчины на усах белело мороженное.

– Нужно заботиться друг о друге. Хотя бы во имя высшей справедливости, – он поднял стаканчик, предлагая тост.

– И делать то, что хочется! – ответила она, ей правда этого хотелось. Они чокнулись, а она с грустью почему-то подумала: "Надо проверить выручку в кассе".

Спуститься по лестнице из стальных прутьев на зеркально-гладкий танцпол удалось без ущерба для своих ног. Жутко неудобные приспособления. Все сразу: и лестница, и прутья, и каблуки, и ноги. Сейчас самое неприятное – пробираться сквозь толпу, где все норовят тебя задеть и толкнуть потому, что ты им мешаешь. Танцевать, флиртовать, ревновать, существовать – вообще, ты чужак, лишний, свободный радикал. Не из их стаи. Вот если ты не одна, если у тебя своя компания – пусть даже там всего только еще один заморыш, но у вас одинаковое выражение лица – никто уже не тронет. Вы отдельно, у вас – свой мир, а чужие миры мало кого интересуют.

Ладно, лирику в сторону – на сегодня у меня четкая и ясная задача. Ставка – высокая, деньгами не измеришь. И я хочу выиграть! Я зацепила парнишку, нужно чтоб он не соскочил с крючка. Поддержать интерес да заодно понаблюдать, как поведет себя сей милый юноша. Тумба у пульта ди-джея вполне для этого подойдет. Высоковата правда, чтоб просто так взобраться для клубного танца. Зато оттуда отличный обзор – Sash виден как на ладони и просто так не исчезнет. А еще он будет видеть меня и постепенно заводиться. Очень удачно мы клуб выбрали в этот раз – один выход и тот у моих ног. Любитель рок-н-ролла и Тарантино, ты четко дал понять, в каком направлении двигаются твои мысли. Хочешь шоу – будет тебе шоу… ты сейчас калиф на час. Даже стихи получились. Правда, у тебя мозгов, наверное, не хватит, оценить каламбур. Повышенная практичность – болезнь поколения Интернета.

Дорогу преградил мой друг.

–– Я знаю, что ты задумала, – кричит он. Удивил, я тоже знаю. – Это же не в твоих правилах. Ты скатишься до моего уровня, недотрога.

–– Мы не имеем права пользоваться своими способностями, поэтому тебе нельзя читать мои мысли, – парирую я. – Это добавляет десять дней каторги. Чтоб тебе не скучать в одиночестве после проигрыша, я попрошу охрану оставить тебе пленку моим выступлением. И, к тому же, не тебе говорить мне о правилах.

Камеры скрытого наблюдения вмонтированы в потолок. Одна как раз напротив кабинки ди-джея.

Друг чуть не подавился смехом:

–– Это ты называешь каторгой? – он развел руками, словно обнял всю окружающую какофонию.

–– Мы уже сто раз об этом говорили, – я пытаюсь пройти, – к тому же ты и так знаешь мои мысли.

Разговор стал раздражать, но мой приятель крепко держит меня за рукав. До жирафа пока дойдет…

–– Язва, – бурчит сквозь улыбку. – А ты на меня донеси. Расскажи, ты же – мастер рассказов.

–– Бог не фраер, Он все и так видит. И пропусти меня, а то я позову охрану,– Я высвободила наконец руку. Манжет на платье почти не растянулся. – Следи лучше за мальчиком, а то и этот сбежит через туалет, как предыдущий. Я, кстати, уже знаю как его зовут и что ему нравится. Преимущество на моей стороне. А время идет… Слышишь? Тик-так, тик-так…