Все мои планы на день, она знала намного лучше меня, ведь теперь Лида была не только моей мамой, но ещё и моим менеджером, и директором моего интернет-магазина.

– Хорошо!  – я схватила с тарелки один блинчик и пошла в комнату, где мы поселили Ваню.

Последние три года мы виделись очень редко. Обычно Коган привозил его только для съёмок или важных мероприятий, и в этот раз мы были очень удивлены, что Макс разрешил нам взять его на целых три дня, и вчера мы хотя бы смогли нормально пообщаться и погулять.

Проходя мимо зеркала, я остановилась, Ведь если в интернете я всегда была при полном параде, то здесь, дома, я была такая как есть – в очках, с хвостом на затылке. Но Ване это даже понравилось:

– Ты сегодня прямо такая… как в детстве! – улыбался он, прикасаясь к моему лицу, волосам. А потом мы уселись на диван с ноутбуком, и я вообще забыла, зачем пришла.

Его новая  семья жила в Буджиббе, курортном городе на севере Мальтийского архипелага. Как и многие эмигранты, они любили смотреть русскоязычные программы, и на одной из них они и увидели Ваню. Тогда, на момент съёмок у Когана, он ещё находился в тяжёлом состоянии, и его новые родители много вложили в его реабилитацию. И даже такая «семья на время» пошла Ване на пользу. На море он окреп, подрос, и конечно сразу понял, что нужно делать. Начал изучать природу, быт, кухню, развлечения, и теперь уровень его влогов не уступал какой-нибудь передаче о путешествиях. Я даже начала переживать, как бы наш «патриот» не уехал от нас насовсем.

Наверно мы бы так и просидели за компьютером до вечера, но скоро пришла мама и напомнила, что нам надо собираться в церковь на служение, а потом нас ждал очередной выезд.

Контент на моём канале был в основном социальной направленности. Вместе с волонтёрами проекта «Белые Сердца» мы посещали больницы, детские дома. И не всегда такие встречи давались мне легко, ведь всю чужую боль приходилось пропускать через сердце. Особенно тяжело мне дался мой самый первый выезд. Я тогда и сама была совсем ещё ребёнком. И будучи уверенной, что приехала в обычную больницу, я взяла микрофон и смело вышла на сцену.

– Здравствуйте, меня зовут Леся Ткаченко…

Свой текст я знала давно. Много раз я говорила его в ярких сверкающих телестудиях, но в этот раз моему взору предстали инвалидные коляски и штативы с капельницами, стеклянные глаза родителей и измученные детские глазёнки.

– Мы приехали к вам… чтобы… – Мои глаза растерянно скользили по залу, и я почувствовала, как их застилают слёзы, и растерянно шагнула за кулисы.

– Олеся, соберись! От тебя сейчас не этого ждут! – прошептал мне кто-то.

Но что должна была я сейчас рассказать всем этим измученным болезнью детям? Что я начинающая блогер? Представитель детского фонда? Что привезла им конфетки?

– Говори то, что тебе подскажет твоё сердце, – шепнула мне Лида,  взяла за плечи и развернула обратно на сцену.

– Здравствуйте, я… Леся Ткаченко, – опять повторила я, как заезженная пластинка.

«Говори, что тебе подсказывает твоё сердце…»

Ладно!

– Я блогер, и… у меня есть вот это, – вдруг подняла я глаза и показала им свою руку.

На ней были надеты «браслеты храбрости», их давали в детских отделениях после каждой операции,  и здесь прекрасно поняли, что это такое, потому что по залу пронёсся удивлённый вздох:

 -У-у-у! У тебя было четыре операции? А тебе было страшно?

– Было… – сказала я, почувствовав, что огромная стена  между нами рухнула. – А вы знаете, что мне помогло? Вера в Бога. А ещё в то, что есть жизнь и за пределами боли и страха…

В тот день для нас всех это было больше чем просто встреча. Я рассказывала им о своём больничном прошлом, открыто говорила о своих страхах и переживаниях, а в ответ они тоже делились со мной самыми сокровенными своими мыслями, мечтами и надеждами.

Пока я откровенничала на камеру  мы с Лидой и Ваней уже подъехали к больнице, где нас ждала наша команда волонтёров. Сегодня по многочисленным просьбам мы приехали в отделение детской хирургии, и не успели мы зайти, изо всех дверей тут же стали высовываться удивлённые детские мордашки.

Кто-то здесь передвигался сам, кто-то ковылял на костылях и протезах. И теперь главное было их почувствовать, – кого-то нужно было выслушать, с кем-то погрустить, кого-то обнять.  И конечно им всем нужно было принести кусочек обычной жизни, и этим дать дополнительный стимул к выздоровлению.

Пока мои помощники раздавали подарки, я поручила Ване пообщаться с ребятами, а сама собрала самых шумных и активных, достала коробку с фломастерами, которыми можно было рисовать на лице, и…

Я даже не могу сосчитать, какое количество улыбочек, поцелуйчиков и разрисованных детских мордашек получили в тот день мои подписчики! Скоро к детям присоединились родители, медсёстры, врачи. Потом появился даже заведующий взрослым отделением:

– А можно этих блогеров потом ко мне? – улыбаясь, спросил он. – А то у меня много тяжелых, а здесь уже все на поправку пошли…

Некоторые мои знакомые блогеры не понимают, почему я столько времени и средств трачу на благотворительность и волонтёрство. Но после того, когда в самый тяжелей момент буквально весь мир поднялся чтобы мне помочь, я просто не могу и не хочу жить по-другому. И когда я вижу этих детей снова здоровыми, никакие сокровища мира не могут с этим сравниться!

Пока мы ехали к дому, а точнее, еле ползли в длинной столичной пробке, я даже успела смонтировать половину ролика, и мы с Ваней поняли, что должны утроить напоследок ещё одну трансляцию. Тем более, у меня даже была своя студия – мансарда на третьем этаже, которую я выпросила у Лиды.

 Пока Ваня устанавливал свет и камеру, я зашла в наши группы и сообщила, что мы выходим на незапланированную прямую трансляцию. Потом ещё минут тридцать мне понадобилось, чтобы поправить макияж и привезти себя в порядок. А потом мы, взяв на руки Бусю, устроились на маленьком диванчике.

– Привет-привет, мои лисятки! – начала я со своего «фирменного» приветствия. –  И.. да! Сегодня случилось то, чего вы ждали целый год. У меня в гостях… наш самый любимый, самый лучший, самый популярный блогер… Вайн!

Не смотря на то, что наш стрим был спонтанным, активность в сети была  просто потрясающая. Ребята сразу завалили нас просьбами и вопросами. И мы охотно рассказали о наших планах на праздники, поболтали  и о школе, и о Бусе, и о любви. Но потом опять пошли вопросы о нашем отношении к военному конфликту, просьбы рассказать о том, что там происходит сейчас.

Перед тем как мы с Ваней начали давать интервью и общаться с журналистами, с нами провели огромную работу. Нас научили сохранять нейтралитет в разговорах о политике, мы умели аккуратно гасить агрессию и уходить от ответов. Но сегодня мы просто не могли не отвечать.

– По-моему у вас какое-то больное представление о войне! – наконец сказал Ваня, которому уже надоело читать подобные комментарии, – хотя, я ведь раньше тоже думал, что всё как в компьютерной игре будет. Мочилово под красивую музыку. Но в реале получилось всё не так. Война – это не игра… это кровь и слёзы, и я не понимаю, что вы ещё хотите от меня услышать!

Уже два года с нами работали психологи. Бессонницы, раздражительность, странные вспышки злости и истерики –  вот последствия, с которыми приходилось мириться нашим родным. Я уж не говорю о проблемах со здоровьем.  После контузии у Вани начались приступы. Он мог внезапно потерять сознание.

«Вот смотрите. Это меня автоматной очередью задело. Это множественные осколочные, – опять начал показывать он свои шрамы. Некоторые осколки так и не смогли вынуть, и ему приходилось как-то выкручиваться, делать себе обезболивающие уколы, находить какие-то  препараты. И сейчас, когда ситуация с медициной в стране оставляла желать лучшего, ему очень помогал его «больничный» опыт.