– Что это? Она умирает?

– Наверное.

Они придавили её тело к мягкой поверхности капсулы, Минсок схватил со стола фонарик и тут же открыл сначала первый глаз девушки, затем второй, проверяя реакцию на свет.

– Подключай обратно, она реагирует! – бросил он через плечо Крису, который тут же бросился к аппаратам.

Через несколько минут её тело перестало биться в конвульсиях, она вновь была похожа на спящую красавицу или куклу с непрорисованными глазами. Показания на аппаратах менялись практически каждые три минуты, но принадлежали определённому интервалу, что уже было хорошим знаком.

– Давай, девочка, живи, – осторожно, едва касаясь тонких волос, погладил её блондин. Его друг в это время следил за аппаратами и хмурил брови.

Прошло десять минут, двадцать, сорок, два часа… Переутомившиеся студенты заснули каждый на своём посту, бормоча во сне какие-то термины и цифры и приказывая кому-то быть расторопнее.

Как только в небольшое окошко под потолком, которое обычно зашторивали, но перед уходом открыли, чтобы проветрить помещение, проникли первые лучи солнца, а затем и свежий летний ветерок, аппараты тихо дали о себе знать. Постепенно они пикали всё чаще, показания снова начали прыгать, но студентов мединститута не разбудить так просто. Их так помотала жизнь, что разбудить может разве что атомная бомба или запах еды. К сожалению или счастью, ни того, ни другого не было, поэтому противное пиканье разбудило кое-кого другого…

Глаза непроизвольно резко распахнулись, тут же отзываясь резкой болью в голове, по телу прошлась лёгкая судорога, будто мозг проверял, все ли конечности на месте, а затем послышался громкий вдох и еле слышное покашливание.

Снова открыв глаза и увидев незнакомую комнату, Сорин попыталась резко сесть, что не понравилось не до конца пришедшим в себя мозгу и телу. Мышцы отказывались слушаться, хотя назвать их атрофированными нельзя – учёный, руководящий экспериментом учёл все тонкости. С мозгом дела обстояли сложнее. Казалось, он сделал пару раз сальто в черепной коробке, отчего у девушки появилось чувство, что она находится в невесомости, и что-то неприятно сжалось в животе, готовясь пойти выше по пищеводу. Видимо, желудочный сок решил напомнить о себе (перед «заморозкой» её не кормили полтора дня, чтобы не было сюрпризов в виде сгнившей еды в пищеводе).

Сорин снова легла, пытаясь понять, что вообще происходит, и ожидая, когда мозг «успокоится».

Последнее воспоминание стрелой пронзило сознание: лаборатория, операционный стол, «как комарик укусит», приятный холодок и пустота… И всё бы ничего, если бы она не помнила причину проведения «операции».

– Чёрт возьми… – оглядываясь вокруг с открытым ртом, прошептала девушка. – Скажите мне, что я просто умерла…

Мышцы совершенно отказывались слушаться хозяйку, сесть удалось с пятой попытки. Зажмурив глаза из-за боли и головокружения, Сорин чуть не свалилась на пол.

Она надеялась, что просто умрёт красиво, не обременяя никого. Учёные – это люди, по определению привыкшие к риску и неудачам, так что они не особо расстроятся, к тому же она подписала какие-то там бумаги, утверждающие, что она была ознакомлена со всеми рисками и пошла на это осознанно, по своему личному желанию. Но судьба, видимо, решила над ней вдоволь посмеяться, раз уже второй раз она не может распрощаться с такой осточертевшей жизнью.

Снова открыв глаза и прищурившись от яркого света, огляделась по сторонам. Не то чтобы она была частым гостем во всяких там лабораториях, но таких компьютеров в её времени точно не было, что уж говорить о странных приборах, которые до сих пор подключены к ней. Её время… Одно лишь словосочетание бьёт обухом по голове. Разве может быть реальностью то, что она очнулась в другом столетии? Сорин по своей натуре скептик и реалист на грани пессимиста. Ей никогда не нравились сказки, она терпеть не могла фантастические фильмы, всегда любила смотреть на жизнь без прикрас, такую, какой она и является на самом деле, чтобы не было больно падать из окна разрушенного жестокой реальностью воздушного замка. И вся эта ситуация казалась ей полнейшим абсурдом. Скорее всего, она просто умом тронулась на том мосту. Ну или ей вкололи психотропные. А может, наркотики… Всё-таки нужно быть просто топографической кретинкой, чтобы довериться «учёному», который предложит заморозку и новую жизнь в новом времени. Да ещё и на обычном мосту над вонючей речкой!

От мыслей, весьма неутешительных, отвлёк чей-то протяжный храп, который сменился под конец какими-то непонятными словами. Сначала Сорин подумала, что это глюки, но язык, хоть и звучал знакомо, был для неё совершенно нов. Обернувшись назад, девушка наткнулась взглядом на двух мужчин в белых халатах, беззастенчиво пускающих на эти самые халаты слюни. Брезгливо поморщившись, Сорин снова отвернулась и попыталась встать. На этот раз ноги её выдержали, но первый шаг обернулся страстными объятиями с холодной плиткой.

– Чёрт вас дери, – простонала девушка и сама не узнала свой голос. Мало того, что он звучал немного грубее, будто она охрипла, намного тише, так ещё и появились дефекты речи, вроде шепелявости. Обречённо взвыв, попыталась встать, но запуталась в проводках всё ещё подключённых к рукам и ногам аппаратов. В итоге всё, включая саму Сорин, оказалось на полу и подняло такой грохот, что даже два без пяти минут выпускника мединститута проснулись (а это сильно, чтоб вы знали).

– Кого? Что? – мотал головой в разные стороны парень с фиолетовыми волосами, торчащими во все стороны.

– Минсок, чёрт бы тебя побрал, я же просил следить за ней! Какого?!.. – ругательства застряли в горле, когда до Криса медленно, со скоростью ползущей улитки, дошло, кто поднял весь этот шум.

Он повернулся к девушке, которая пыталась выпутаться из проводов и жалась к ножке стола, как дикий зверёк. Если бы он только знал, что творилось в её голове в этот момент… Дикие звери такого отборного мата уж точно не знают.

– Имя, возраст, – безэмоционально произнёс Крис, который уже порядком устал от девчонки из прошлого, которая за каких-то полчаса доставила столько проблем, сколько парню в страшных снах не снилось. Чего стоило её выпутать из проводов, когда она выкрикивала непонятные оскорбления и пару раз даже заехала Минсоку по лицу. После успокоительного она перестала буянить, а вот нервы трепать – нет. Уже десять минут они сидят за столом: она, сжавшаяся насколько позволяет физиология, и он, время от времени задевающий дёргающейся от перенапряжения ногой ножку стола. – Мне из тебя скальпелем вырезать информацию?

Девушка вздрогнула и посмотрела в его сторону испуганным и вместе с тем выражающим одну только мысль: «Ты что, идиот?» – взглядом. Это ещё больше разозлило парня. Терпение явно не благодетель Криса, которого в институте все шарахались по одной простой причине: выходит из себя за пять секунд. Резко встав со стула, который тут же упал на спинку, и хлопнув руками по столешнице, парень злобно посмотрел прямо ей в глаза, немного прищурившись при этом, что вообще чуть не довело её до состояния, из которого она совсем недавно вышла.

– Чон Сорин, двадцать пять… Было… – сглотнув, тихо ответила.

– Так бы сразу, – он поднял стул и снова сел напротив. – Есть жалобы?

В этот момент в комнату вошёл Минсок, которого девушка сразу же окрестила простодушным добряком, поэтому сразу же воспряла духом и смело заглянула в карие глаза напротив:

– А хамло напротив меня считается? – вздёрнула одну бровь.

Минсок зажмурился и хлопнул себя по лбу, что сразу же не понравилось Сорин. Уверенность как-то быстро растаяла, когда она взглянула на блондина, который хоть и сидел, не двигаясь, взглядом уже успел раз десять её уничтожить. И сломавшаяся в его руках ручка (или что-то, выполняющее те же функции) тому подтверждение.

– Сам с ней разбирайся, – бросил он своему другу, вылетая из кабинета.