– Ну тогда садитесь, чего вы ждёте?

– Джон, – доктор Кёлер подошёл со стороны пассажирского окна и негромко произнёс, – ты бы полегче с девочкой.

– Я разберусь, – буркнул Кэлтон, застёгивая ремень безопасности.

Я повернула ключ зажигания, и двигатель взревел. Ой, мамочки, это ж просто монстр какой-то.

Чувствую, та ещё поездочка будет.

Пальцы дрожали, когда я поворачивала ключ зажигания. И когда очень медленно выруливала с парковки тоже.

Почти на выезде меня заморозил ледяной голос справа.

– Вы так уверенно стартовали. Знаете, куда ехать?

Вот чёрт! Конечно, я не знаю. И даже не удосужилась поинтересоваться маршрутом. Дура – это слишком высокое звание для меня. Вот почему рядом с этим мужчиной я так нервничаю, что превращаюсь в круглую идиотку? Вроде раньше подобным не страдала.

Я снова припарковала машину, заняв сразу три места, но это совсем не то, что волновало меня в данный момент. Постаралась собрать остатки достоинства, размазанного где-то по асфальту, под колёсами автомобиля, и вполоборота повернулась к своему нанимателю.

– Каков у нас пункт назначения? – в улыбку попыталась вложить всю уверенность, которой, совершенно определённо, я сейчас не испытывала.

– Порт Кале, – он даже не посмотрел на меня, продолжая любоваться припаркованными по обе стороны автомобилями.

– Кале? – переспросила я, чувствуя себя ещё глупее, чем пару минут назад. Если подобное вообще можно представить.

– Да, Кале, Франция. Вы знаете, где это?

Готова поспорить, что он издевался. Насмешка не просто явственно звучала, даже не пытаясь скрываться, она вообще была единственной эмоцией в его ледяном голосе.

– Я нет, а вот он, – я обернулась и достала сунутую между сиденьями сумочку, в которой лежал мой смартфон, – точно знает.

Улыбнулась и помахала телефоном перед напрягшимся от моей реакции Джоном. У меня всегда так: когда чего-то очень сильно боюсь, страх парализует инстинкт самосохранения. Могу начудить, что угодно.

Я запустила навигатор, стараясь не думать, в какую сумму за международный роуминг мне выльется эта поездка. Надо срочно подключиться к какому-нибудь европейскому оператору.

– Кале, Франция, – проговорила в микрофон.

– Сейчас поищу, – ответил мне игривый женский голос и буквально мгновение спустя добавил. – Взгляните на найденные варианты.

Ничего себе – почти восемьсот километров. Восемь часов пути рядом с недружественно настроенным нанимателем. Но что поделать – се ля ви,* как говорят во Франции, куда мы сейчас направляемся.

Я нажала кнопку «Поехали» и зафиксировала телефон в специальном отделении на «торпеде». Краем глаза я видела, что Джон искоса посматривает на меня.

Я была безумно довольна собой. Мне казалось, что я уела этого заносчивого американца. Ты что думал, я какая-нибудь простушка? Что я не справлюсь? Растеряюсь и начну хныкать? А вот и нет, Джон Кэлтон. Я тебя сделала. Глупая русская девчонка. Не ожидал, да, что я смогу решить эту задачку? Причём так легко и изящно.

Я почти летела, гордая собой.

Вроде даже руки дрожали уже гораздо меньше. Но руль я всё равно сжимала изо всех сил, словно он был единственным оставшимся якорем в этом море безумной скорости.

Казалось, что здания и деревья чересчур быстро проносятся мимо меня. А встречные машины так и вовсе вжухают мимо, как космические корабли, которые бороздят просторы вселенной со сверхсветовой скоростью.

Я глянула на спидометр. Прибор показывал двадцать пять миль в час. Прикинула, сколько это будет в километрах. Если правильно считаю, то около сорока. Вполне нормальная скорость для небольшого городка, на окраине которого находилась клиника. Если вдруг на дорогу перед машиной выскочит ребёнок или кошка, я успею затормозить.

Где-то через полчаса навигатор вывел нас на автобан. И я вздохнула свободнее – всё-таки здесь меньше опасностей куда-нибудь врезаться. Главное, не превышать скорость. И всё будет хорошо. Всё получится. Ещё бы пальцы так сильно не сжимались на руле.

За всё время пути Джон не произнёс больше ни слова.Хотелось бы мне узнать, о чём он думал. Я старалась слишком часто не смотреть на своего нанимателя, но глаза, словно сами собой, то и дело скашивались вправо.

Сзади истошно засигналили. Я посмотрела в зеркало заднего вида. Позади нас пристроился какой-то придурок на красной «Ауди» и истошно жал на гудок.

– Да обгоняй ты уже, справа две полосы свободные, – пробормотала я негромко по-русски.

«Ауди» ещё посигналила и обогнала нас. Ну вот и чего было шум разводить?

– Перестройтесь в правый ряд, – раздался раздражённый голос спассажирского сиденья.

– З-зачем? – так! София, не заикаться!

– Левые для скоростной езды, для черепах – правый.

– Тише едешь, дальше будешь, – парировала я, но включила сигнал поворотника и перестроилась на самую правую полосу. Приказ начальства – закон.

Вот если честно, спустя какое-то время мне даже понравилось водить машину. Особенно, по автобану. И почти совсем не страшно.

По три полосы в каждую сторону. Идеально ровный асфальт. Понятная разметка. Редкие светофоры. Давно я не получала такого удовольствия от вождения. И если б не хмурая физиономия справа, вообще было бы сказочно…

Откуда она появилась, я так и не поняла. Вот только что небо было безоблачным, а дорога была совершенно чистой. Асфальт легко ложился под колёса. И вдруг… этот странный, неприятный звук. Я сразу напряглась.

Нас обогнала жёлто-сине-белая машина с проблесковыми маячками на крыше и начала подавать усиленные световые сигналы, при этом издавая тот самый неприятный звук.

– О господи, что это? – прошептала я, не понимая, что происходит.

– Это полиция, они хотят, чтобы мы проследовали за ними, – последовал ответ справа. Мне показалось, или в голосе проскользнула усмешка?

– Но мы ведь ничего не нарушали… – я просто недоумевала.

Что им нужно? Полиция… Брр…Слово-то какое страшное. Особенно, с моим российским менталитетом. Я тут же почувствовала себя преступницей, злостной нарушительницей закона. Представила, как разноцветный автомобиль прижимает нашу машину к обочине. Двое полицейских выволакивают меня из-за руля, бросают на капот и надевают наручники.

Мамочки, страшно-то как! Я не хочу в тюрьму!

– Что мне делать? – голос панически дрожал, ладони взмокли и скользили по рулю.

– Ехать за ними.

– А может, попробовать оторваться? – оживилась я, представляя, как вдавливаю педаль в пол, и машина мчит по шоссе со скоростью ветра.

– Вы пересмотрели шпионских фильмов? – остудил меня голос справа.

Я сникла. Действительно. Это очень глупо. Придётся положиться на судьбу.

Только бы не в тюрьму. Пожалуйста.

Ехали мы так долго. Разноцветная машина с включенными проблесковыми маячками быстро двигалась впереди. И мне приходилось увеличивать скорость, чтобы не отстать.

– И чего они так гонят? Может, вовсе и не мне сигналили?

– Вам. – короткий ответ и даже не взглянул на меня.

Вот ведь бука какой. Неужели сложно сказать что-нибудь приятное?

Минут через десять полицейский автомобиль замигал левым поворотником и начал перестраиваться в левую полосу. Я повторила его маневр.

Впереди показалась заправка.

– Нам туда, – буркнул американец.

Но я уже и сама догадалась, что там и начнётся самое страшное.

*«Селяви» (C'est La Vie) – французская поговорка, в дословном переводе означающая «такова жизнь».

Полицейская машина остановилась на небольшом пятачке свободного пространства, и я припарковалась за ней.

Пальцы судорожно сжимали руль. Дыхание сбивалось. Сердце, казалось, готово выскочить из груди.

Я так нервничала и переживала, что пропустила момент, когда полицейские вышли из машины. И вздрогнула от неожиданного стука в окно. Нажала кнопку, и стекло опустилось, открывая моему взгляду узкое лицо с острым подбородком и тонкими светлыми усиками над верхней губой. Козырёк фирменной фуражки был надвинут так низко, что глаза почти скрывались в его тени. Стражу порядка приходилось высоко задирать голову, чтобы осмотреть салон.