Северная Русь утопала в крови, лежала в развалинах и пепле – на Южной Руси продолжалась междоусобная грызня. Увы! Верно сказано в горьком присловье: если на одном конце села начнут вешать, на другом грешить будут по-прежнему, говоря: «До нас еще не скоро дойдет». Так и южнорусские правители, словно не замечая падения северных княжеств, по-прежнему занимались сведением счетов между собою. Некоторые пытались даже расширить свою власть, пользуясь бедой родичей. Так, когда Киевский великий князь Владимир Рюрикович попал в ордынский плен, Михаил Черниговский захватил престол древней столицы. Однако не долго удалось ему посидеть на «золотом столе». Под стенами Киева появился ордынский отряд. Восхитившись красотой и богатством города, пришельцы направили к князю послов с требованием сдаться на милость Орды. Но князь Михаил повторил страшное, не прощаемое по степным законам деяние: приказал убить посланников. Потом, сам устрашившись содеянного, бежал на Запад, где тщетно умолял венгерского и польского королей о помощи против грозных степняков. После его бегства Киев занял Даниил Галицкий, но и этот знаменитый герой не решился остаться в обреченном городе. Когда ордынские войска во главе с самим Бату обложили Киев, «от скрипа татарских телег, рева верблюдов и ржания лошадей киевляне не могли слышать друг друга». Защитники Киева оборонялись мужественно, но без надежды. Древнюю столицу, «мать городов русских», мстительные степняки подвергли закланию: в живых не осталось ни одного человека, Киев был сожжен дотла.
После безуспешных скитаний на чужбине князь Михаил примирился наконец со своим давним соперником Даниилом Галицким, послав сказать ему: «Много раз грешили мы перед вами, много наделали вам вреда и обещаний своих не исполняли, но теперь клянемся, что никогда не будем враждовать с вами». С радостью и любовью принял князь Даниил покаяние родича, приютил его с семьей в своем уделе, надавал много пшеницы, меду, быков и овец, предлагал отдать ему Киев. Однако Киев был превращен ордынцами в мертвый город. Некоторое время князь Михаил прожил на холмах над киевским пепелищем, затем уехал в родной Чернигов, тоже разоренный степняками, но пострадавший в меньшей мере.
Наступление Орды на Европу было остановлено чешскими войсками. Когда завоевательная ярость ордынцев остыла, они начали превращать покоренную Русь в часть своей империи – Русский улус. Удельные князья должны были приезжать в ханскую ставку и присягать на верность властелинам Орды, после чего получали от них ярлыки на владение своими княжествами. Это могло быть не только унизительно, но и гибельно для души: перед тем как явиться к хану, русичи должны были выполнить языческие обряды – пройти через «очистительный» огонь и поклониться войлочным идолам, изображавшим «духов предков». Лишь славнейшие русские герои, такие как благоверный Александр Невский или Даниил Галицкий, допускались к хану без «языческих формальностей». Но князь Михаил Черниговский, виновный в убийстве ордынских послов в Киеве, не мог надеяться на подобное снисхождение.
Будучи вызван в Орду, князь Михаил уже знал, что там его ожидает, и все же решил попытаться сохранить за собой удел. Князь был готов поклониться хану Бату как «царю, которому Бог дал власть над миром», но поклонение языческим кумирам означало вероотступничество, измену святому Православию. И духовник, с которым князь Михаил советовался перед страшной дорогой, предупредил его: «Многие князья туда ходили и душу свою погубили, исполнив волю Батыя и поклонившись огню и солнцу и прочим идолам. И ты, Михаил, если хочешь, иди с миром, но только умоляю тебя – не подражай им и не делай того, что они сделали для сохранения земной власти: не ходи сквозь огонь нечестивых и мерзким богам их не поклоняйся, ибо един Бог наш Иисус Христос; не вкушай также ничего из скверных идоложертвенных яств, чтобы тебе не погубить души своей».
В ответ благоверный князь и шедший с ним благочестивый боярин Феодор поклялись: «Прольем кровь нашу за Христа и положим за Него души свои, да будем Ему благоприятной жертвой».
Князь Михаил исполнил эту клятву. Когда он прибыл в ханскую ставку и один из ордынских вельмож потребовал от него поклонения идолам, князь-исповедник ответил твердо: «Скажи царю – так говорит тебе князь Михаил, раб Христов: если тебе, царь, вручены от Бога царство и слава мира сего и Десница Вышняго покорила нас тебе за наши грехи, то мы должны кланяться тебе как царю и воздавать честь, подобающую твоему царскому достоинству, но чтобы отречься Христа и поклониться твоим богам – сего не будет, ибо не боги они, а творение. Что может быть безумнее, как оставлять Создателя и поклониться созданию?» Такой ответ означал смертный приговор. Другие князья, уже совершившие отступничество, обступили исповедника и начали смущать его лукавыми доводами: «Ты можешь притвориться и исполнить приказание и поклониться огню, чтобы только избавиться от царского гнева и от лютой смерти. Когда же с миром возвратишься к себе домой, тогда ты будешь поступать уже по своему желанию: тебя не будет Господь наказывать за сие и не прогневается на тебя, потому что ведает Он, что ты сделал так по принуждению. Послушай нас и, пройдя сквозь огонь, поклонись татарским богам, сим ты и себя, и нас освободишь от царского гнева и злой смерти, а для земли своей испросишь много полезного».
Но речи малодушных не действовали на князя Михаила. Духовным взором увидел он ничтожество земной чести и власти, ради которых уже совершил за свою жизнь множество грехов. Но самому страшному греху – отречению от Христа Спасителя – благоверный князь предпочитал смерть. Рядом с ним стоял верный боярин Феодор, утверждая его в христианском мужестве, напоминая своему князю слова евангельские: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк. 8, 36).
В этот миг душа князя Михаила отторгла от себя скверну мирского честолюбия, в готовности на муки и смерть за Христа Господа просияла святостью, небесной славой. Отбросив от себя меч, святой князь воскликнул: «Не желаю быть христианином только по имени, а поступать как язычник. Не погублю души моей; прочь слава мира сего тленного, не хочу ее».
Палачи, посланные разгневанным ханом, набросились на святого Михаила, повалили и долго жестоко избивали его, так что земля под ним окрасилась кровью. Страстотерпец Господень среди мучений повторял только одно: «Христианин есмь». И даже когда один из мучителей, некий русский отступник по имени Доман, отсек ему голову, мертвеющие уста святого князя в последний раз повторили то же исповедание: «Христианин есмь».
Свидетелями мученичества святого Михаила были не только ордынцы и русичи, но и находившийся в ставке хана папский агент Плано Карпини. В своей книге Карпини вспоминает о поведении святого боярина Феодора, который и во время истязаний князя-страстотерпца продолжал ободрять его, говоря: «Будь тверд, так как эта мука не долго для тебя продолжится, и тотчас наступит вечное веселие».
Убийцы князя вздумали обольщать и его верного боярина, предложив святому Феодору: «Исполни царское повеление и поклонись богам нашим: за это ты не только останешься в живых, но и получишь великую честь от царя и наследуешь княжество твоего господина».
Но святой Феодор отвечал прельстителям: «Княжества моего господина я не ищу, не нужно мне и чести от царя вашего, я желаю только того, чтобы идти ко Христу тем же путем, коим пошел господин мой, святой князь Михаил, потому что я так же, как и он, верую во Единого Христа, Творца неба и земли, так же хочу пострадать за Него и не страшусь мучений и самой смерти».
Верного боярина подвергли таким же истязаниям и так же казнили, как и его князя, – исполнилось желание слуги последовать за своим господином в Царство Небесное.
Тела святых страстотерпцев были брошены на съедение псам, но животные не посмели коснуться мучеников Господних. Над местом, где они были брошены, появился огненный столп, а ночью загорелись таинственные свечи. Бывшие в Орде христиане взяли честные мощи мучеников и перевезли их в Чернигов. (А в 1578 году, когда Чернигов захватили поляки, мощи святых Михаила и Феодора были перенесены в Москву.)
