Стеклянные осколки посыпались дождем, воздух вылетел из легких.

Лора не потеряла сознание. Пожарная тревога, должно быть, была слышна даже в Бронксе. Дверь лестницы закрылась. Мотор лифта ударился о стену, против которой она стояла спиной. Комната повернулась на бок.

Нет, это она падала.

Он уходил. Почему Лора не знала. Но она хотела знать, а он исчез бы, как призрак, со своими миллиардами долларов, и что бы ни происходило с белой розой, Пандорой и троицей на задней лестнице, уйдет вместе с ним.

Все было сломано. Возможно, кость. Может быть, даже череп. Но было слишком рано после проигранной битвы со стопкой шлакоблоков, чтобы почувствовать это, и Лора была в силах добраться до следующего лифта и заползти в него.

Лежа на полу и глядя на освещенную металлическую сетку в верхней части лифта, она пожалела, что не взглянула на некоторых девушек, которых видела в офисах "Белой Розы". Девушка, прислонившаяся спиной к огнетушителю, та, у которой не было лица, золотая цыпочка в бикини — все они были для нее невидимками. Если бы она увидела хотя бы одну, то могла бы поискать их в каталоге, который нашла под кроватью Руби много веков назад.

Связь между «Белой Розой» и «Пандорой» больше не казалась надуманной. Они находили девушек в заброшенных бедных частях Восточной Европы, привозили их в Германию, которая была частью Евросоюза, и каким−то образом перевозили их в США в качестве проституток. Может быть, они обещали им работу моделью, и девочки хватались за шанс.

Но Томасина не пошла бы на это. Как она могла? И что более важно, с чего бы это ей? У нее было достаточно денег, чтобы делать все, что она хотела; ей не было нужды крышевать проституток, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Тогда, Рольф. Он пытался ускользнуть от своей сестры. Возможно, он совращал девушек, и, возможно, именно это Боб узнал в своей поездке. Когда Томасина узнала об этом и попыталась остановить Рольфа, он убил ее.

Но куда теперь направился Рольф?

Лифт с грохотом остановился, и со скрежетом открывающейся двери на Лору навалилась какофония пожарной сигнализации. Птицы пищали, скрипели, выли и всхрипывали.

Нет. Не было никаких всхрипывающих птиц, по крайней мере, в аудио−атриуме.

Лора с трудом выбралась из лифта. Ноги казались целыми, но правая рука оказалась не способна выдержать её вес, поэтому Лора поставила себя на ноги. Ворчание доносилось откуда−то рядом, прямо под кнопкой лифта. Два человека боролись, и один из них был Стью, у которого весь лоб был в крови. Она не думала о том, кем был второй парень, настолько сильным было ее желание защитить своего друга.

Она прикидывала, куда ударить долю секунды. Стью улучив момент, оказался сверху. Лора ухватилась за возможность и подняла правую ногу. Свет подъехавшей пожарной машины осветил лицо Рольф, и Лора опустила ногу на его трахею.

Одно точно. Лора не была тайным агентом Моссада. Рольфа это остановило лишь на секунду, но Стью этого было достаточно, чтобы, заломив ему руку прижать лицом к полу — несмотря на разницу двадцать килограммов.

Лара наступила на голову Рольфа, чтобы он не мог пошевелиться. Он выкрикивал проклятия на немецком языке. Лора слегка пошевелила ногой, и заставила рот закрыться. Больше никакого гортанного от него. Полицейские и пожарные прибыли одной бригадой, доставая наручники и переговариваясь в черные рации. Визжала сирена, и птицы щебетали, а Стью обнял ее, чтобы она не упала снова. Она приникла к нему и рассмеялась бы, если бы все это не было так нелепо.

Глава 19

— Сломана плечевая кость, — ухмыльнулся Кангеми. — Уверена, что она не была сломана от рождения? — в распоряжении у него оказались зрители поневоле в очень многолюдном приемном отделении с медсестрой, опустившей правую руку Лоры на стопку подушек как боевой топор.

— Заметь, что я даже не могу понять твою глупую шутку. — Она устала, работа накапливалась, а этот ублюдок охотился за ее сестрой. — Где Стью?

— На четвертом этаже, делают МРТ. Я не мог поверить, сколько вопросов этот парень может задать, когда у него сотрясение мозга.

— Он журналист.

— А какое оправдание у тебя?

Она ответила не сразу, решив вместо этого задуматься, как она с ее рукой в гипсе собирается делать узоры или хотя бы использовать ручку. Когда Лора все−таки заговорила, то обошла болтуна и вместо этого забрала страницу из книги Стью.

- А что я только что видела?

Медсестра Боевой топор не проявила никакого интереса ни к шуткам, ни к манерам и быстро переключилась без каких−либо «как−ваши−дела?» на работу.

— Вам комфортно?

— Да, — Лорин голос был одновременно глухим, как звук упавшего кокос, и пронзительным, как скальпель.

— Я буду лаборантом, который наложит гипс. Расписаться левой можете? — Медсестра протянула Лоре планшет и вложила в левую руку шариковую ручку. Лора подписала, ничего не читая, хотя и не прекращала клясться, что никогда так больше не сделает.

Кангеми невозмутимо продолжал допрос.

— Как вы думаете, что вы видели?

Медсестра Боевой топор перелистала страницы, и Лора поставила подпись, куда указали.

— Ладно, моя мама сделала так, когда я спросила ее, есть ли Санта−Клаус. Она сказала: «Как ты думаешь, есть Санта Клаус? — и я сказала: «Да, я верю в Санта−Клауса», и я верила до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет, что слишком много, если ты не знаешь. Поэтому, когда кто−то задает такой вопрос, то, как правило, это означает, что они скрывают какую−то ложь, которую они говорили в течение многих лет.

Он указал на ее сломанную кость.

— Ты действительно сломала её, а?

— Так и есть. Но больше никаких ответов, пока я не узнаю твое имя.

Он поднял обе руки в знак капитуляции, но Лора изобразила на лице выражение, призванное сказать ему, что переговоров не будет. Вероятно, у нее был вид страдающей от запора, но она изо всех сил старалась выглядеть серьезной и злой. Медсестра ушла со своими бумагами.

— Калоджеро, — сказал он с раскатистым «р» и мелодичным «л».

— Мне нравится. Могу я звать тебя, Кэл?

— О, «детектив» все еще в силе. — Он подтащил стул с громким скрежетом. — Мы еще не знаем точно, что вы видели. Там не было ничего противозаконного. У нас много девушек и парней, но никакие законы такого не запрещают. А у Рольфа есть адвокат и он ничего не говорит. Я не могу его арестовать.

— А как насчет незаконного проникновения?

— Он арендовал помещение. Юридически. Это вы, ребята, вторглись на чужую территорию.

— А девочки? Возможно, они были проститутками, которых вы арестовывали раньше?

Кангеми наклонился вперед, упершись локтями в колени с таким видом, будто разглядывал кроссворд, который он никак не мог разгадать.

— Видишь ли, это то, что мы не можем понять. У них у всех легальные грин карты и трое из них работают на тебя.

— На кого?

— На тебя.

— Что?

Он вынул крошечный конверт из нагрудного кармана и вытащил фотографии размером с кошелек.

— Ты нанимала эту девушку в апреле? — Он показал ей фотографию блондинки лет двадцати.

— Нет. Ты серьезно? Мы совсем на мели.

Он перевернул на другую фотографию: девушка со светло−каштановыми волосами и зелеными глазами.

— А вот эту? Примерно в середине июня?

— Нет. Как думаешь, я бы работала по вечерам и выходным, если бы мы могли позволить себе нанимать людей?

— Да, я понимаю. — Он показал ей фотографию Глаз−Фрикадельки. Ее губы были плотно сжаты, как будто она боялась слишком сильно улыбаться на камеру. — Как насчет этой?

Лора чувствовала острое сожаление, даже печаль, за девушку, которую она встречала однажды в неприятных обстоятельствах.

— Я вроде знаю ее.

— И когда она работала на тебя?

— Ты чертовски хорошо знаешь, что она работала на Иванну Шмиллер до того, как ее избили и зарезали в Восточном Нью−Йорке. В заброшенном торговом центре? Привет? Разве вы, копы, друг с другом не общаетесь? −Она подавила рыдания, которые, должно быть, остались с того дня. −Я имею в виду, ради всего святого, комнату, полную проституток, вы собираетесь сидеть здесь и говорить, что вы не можете никого из них прижать? Никого арестовать?