— Так мне можно в военную школу? — невинно осведомился я.

«Только не в дурку, только не к психо-кто-они там», сложив за спиной пальцы крестиком мысленно повторял я. В дурку лягу как-нибудь другой раз, когда настроение будет, сейчас хочу пойти в армию и кого-нибудь убить. Там ведь разрешат убивать с особой жестокостью? А еще пытать паяльниками тостеры!

— Может… может подождешь пока младший братик родиться, а потом, когда мы выйдем с роддома ты и поедешь. — неуверенно предложила мать.

Роддом… чертов роддом, прижавшись спиной к стене, я опустился на пол. Когда же меня уже отпустит, сколько можно трястись коленками от одного лишь слова? Может когда смогу забыть? Смогу ли я стереть себе память?

— Что с тобой Донатик? — несмотря на недавнее, забеспокоившись, моментально подскочила ко мне мать.

— Ничего. Все хорошо. — сглотнул я слюну, беря под контроль трясущиеся ноги. — Я пойду в военную школу сейчас, в сентябрьское поступление.

— Я… но… я не хочу. — как маленькая девочка захлюпала мать.

Если честно, это зрелище реально заставило в сердце защемить, но собрав всю свою волю в кулак, и страх быть оприходованным миллионами педофилок, я сказал веское «Нет!». А вдруг полиция когда-то облажается, армия сохранит. В сентябрь я пойду в военную школу, и точка.

— Х-хорошо. — продолжая лить крокодильи слезы, согласилась она. — Я напишу об этом в сообществе и МХН. Всё же я нахожусь в старшем правлении организации.

Блин, Мама!

Сегодня я еду в военную школу. Наконец.

— Свобода! — проорал я, раскинув руки вширь, показывая себя миру.

Стою на линейке военной школы. Наконец.

— Вы не свободны! — грозно произнес директор военной школы, огороженной от остального мира.

Блин. Забыл.

В общем тут мне понравилось, порядки конечно строгие, гоняют прямо с младых лет, но я привычный уже ко всякому, потому легко принял местный армейский дух сообщества. Ходил строем, запоминал и учился всему прямо с лету, чем вводил в фантастический трепет всех преподавателей. Бил милые мордашки другим пацанам, показывая кто тут альфа-щеночек. Уже через пару недель стал в младших классах школы непререкаемым авторитетом, легко.

Тут было забавно, правда стрелять не разрешали, и убивать строго запретили. Хотя я их понимаю, где я тут вражин найду, которых можно пустить под нож. Кстати. Предложил забросить меня с ножом в зубах, в тыл противника. Не знаю есть ли сейчас такие. Преподаватели посмеялись, после того как я вилочкой сбил в полете мимо пролетающую птаху, больше не смеялись. Назвали «Диким»! Круто, хотя бы не Донателло. Но что в этом месте было идеально, тут не было педофилок. Одни лишь незнающие слов любви вояки-инструкторы-педагоги, да другая детвора. Так было.

— Наконец я смогла увидеть тебя дикий малыш-хмурыш! — восторженно прошептала объявившаяся на плацу девуш… педофилка.

Враг обнаружен, сузил я глаза.

— Что извините? — непонимающе переспросил инструктор.

— Я говорю, что рада видеть всех этих детей. — и правда с каким-то довольством осмотрела девушка мальчиков.

— Гхм. — кашлянул здоровый мужик, краем глаза заинтересовано окинув взглядом подтянутую спортивную девушку. — Кадеты, это наблюдатель от Организации по защите детей, Мария Фуарне. Недавно в нашем правительстве был принят «Закон по расширенным правам защиты и охраны детей», протянутой некоей общественной организацией МХН, и теперь они направленны на все военные и гражданские школы, это наблюдатель от них. Знакомьтесь.

— Здравия желаю, мисс Фуарне! — натренировано гаркнули мальчишки.

Названная девушка же чуть лужицей не растеклась от умиления, разглядывая малышню с серьезными мордашками. Фух, хоть не на мне одном зациклена, эти ведь педофилки несмотря ни на что, действительно любят детей. Только вот «любят» слишком уж сильно. И организация МХН, вызывает большие подозрения.

— Свободны! — гаркнул наш инструктор-педагог. — Ах да. — вспомнил он, когда мы сделали поворот на сто восемьдесят и увидели еще с десяток девушек позади.

— Наша школа особенная, к нам в тестовом режиме направили большее количество наблюдателей, но главная среди них будет уважаемая мисс Фуарне.

Моя милая жопка предостерегающе сжалась, а на нахмуренном лбу выступил холодный пот. Верните мне те крохи благосклонности к педофилкам, что невзначай проскользнули в моем разуме.

Десяток симпатичных девушек в строгих костюмах, прижали ладошки к своим покрасневшим от возбуждения щечкам, скрывая в глазах свою похотливую сущность, тень которой вырывалась, когда они смотрели на великолепного меня. Это будет сложное время… ведь враг уже у ворот. Когда уже начнется апокалипсис?

То что вначале было забавным, а затем раздражающим и по итогу бесящим, сейчас уже вызывал тихий ужас и дикое непонимание. Как организация педофилок смогла получить такую власть? Где глубина той бездны куда готов скатиться этот мир? Желая сбежать от них как можно дальше, я в итоге оказался заперт вместе с ними. Если заменить пару слов, будет хорошим началом для ужастика. Ох не те у меня монстры, ох не те.

Я хотел тренировок и обучения, я их получил в самом широчайшем смысле. Угроза скорого апокалипсиса? Нет, это слишком слабая мотивация, привычная. Оказаться один на один с отрядом радикальных педофилок? Теперь у меня нет права на ошибку.

Как же я впрягся в тренировки, вдумчиво зубрил разделы по шпионажу и тайному проникновению, яро практиковал скрытое перемещение, вся территория военной школы вдруг стала для меня местом боевых действий, где цена ошибки немыслима… нет, не какая-то там жизнь, а моя невинная душа, заточенная в этом хрупком тельце. Мой взгляд цепок, мои передвижения подобны поступи кота, моя тень мелькает на краю зрения камер, моё существование вне безопасных классов и забаррикадированной комнаты общежития, незримо. Это помогало, это защищало, это…

— Спаси и сохрани мою задницу. — тихо прошептал я молитву, заметив в темном углу похотливый взгляд Фуарне.

— Спасу… — облизала она свои пухлые губки. — и сохраню.

А она хороша, лишь минуту назад она была на первом этаже двора и вот уже на третьем, выглядывает снаружи из-за окна, скрываясь в естественной тени стен. Упираясь ладошками в стены здания, она на одной силе рук приподняла свое тело и плавно толкнула его в открытое окно, мягко опустившись на пол, и даже не смяв юбку. Что за чертовых суперпедофилок они отправили сюда?

— Я сама училась в такой школе, только для девочек. — будто прочитав мои мысли, сообщила она, выпрямляясь. — Школа, училище, военные биомодификации, три года службы, а затем я увидела твои очаровательные фотографии в звездной сети, после чего ушла в увольнение и вступила в МХН. - её цепкий взгляд буквально светился внутренним светом, а если особо заметить, что она все еще находилась в тени, светящиеся зрачки напрягали. — Твой взгляд, такой глубокий, будто голубые темные озера, наполненные печалью и искренней тоской, такой чистой, такой огромной, будто хотят что-то сказать, сообщить важную истину, и где-то там далеко в глубине глаз скрывается сдерживаемая боль и страдания… как если бы ты держал в себе все грехи человеческие. — глубоким, ранимым голосом поделилась она. — Этот взгляд и их обладатель, пленили меня навсегда.

…Ого, нет, в смысле… ого, насколько она точно передала всю ту печаль которую я испытывал, например когда меня фотографировали с поздравлением о моей миллионной фотке. Аж в душе что-то кольнуло. Хотя может в тот момент я как раз вспоминал одну из своих прошлых жизней? Даже не знаю в какой из этих моментов, мой взгляд был более душераздирающим. Вот только в конечном итоге она пришла к каким-то дивным сравнениям: «грехи человеческие». Чего блин? Ну ладно, её педофильство хотя бы было не столь поверхностным как у остальных, тут она меня просто уделала, я даже не нашел чего бы такого веского в ответ сострить. Охренеть, неужели у меня был такой опупенный взгляд? Какая из тех миллионов фоток так получилась, я сам хочу её увидеть.