– Грамотно-грамотно… – задумчиво произнёс Алекс.
– Это ещё что, – отозвался Пётр Петрович, – наш многоуважаемый Иван Иванович скромничает – помимо просто запугивания в таких фильмах всё вообще рассчитано до мелочей, и там каждая сцена – направлена на вшивание в сознание человека определённой деструктивной установки. Во всяком случае, именно фильмам ужасов мы с вами обязаны процессу разрушения семейных ценностей. Вы замечали, что большая часть сюжетов этих фильмов крутится вокруг семьи? Например, часто обыгрывается такой сюжет – ребёнок становится одержимым и «мочит» первым делом свою семью. А на подсознание пошла установочка: «ну их в баню этих детей, вот также ночью твоя кровиночка встанет и тебя топором порешит». Человек не осознаёт этого, но когда в фильмах ужасов образ главного монстра примеряется на что-то светлое и нерушимо святое – образ матери, отца, брата, сестры – это на уровне подсознания калечит человеку вообще восприятие семейных отношений. И именно отчасти благодаря таким вот сюжетам сейчас разрушаются семейные ценности. Ну а дальше в ход идут уже мои инструменты и остаётся только внушить людям, что самое главное в жизни – это животные инстинкты.
– Глубоко мыслите, Пётр Петрович, – шутливо погрозил пальцем Иван Иванович, – да, всё именно так. Все сюжеты в фильмах ужасов далеко не случайны и направлены на несколько целей. Основная, конечно, – это повышение общего уровня тревожности и беспокойства. У запуганного человека проще выбить землю из-под ног. Любая «дичь», запущенная в новостном выпуске, заставит человека через чувство страха совершать всевозможные глупости. Если человек уже «на нервах», мы можем сказать в новостях, что посевы гречки уничтожены инопланетным вторжением и поэтому гречки в магазинах больше не будет. Или что повсюду опасный вирус, и выходить из дома можно только два раза в неделю. И если психика человека уже расшатана постоянным просмотром фильмов ужасов – он как послушная овечка будет следовать нашим инструкциям и даже не додумается изучить альтернативную информацию в Интернете. Это первый момент, а второй, как верно подметил Пётр Петрович, – ни один сюжетный ход в хоррорах не случаен, например, большая часть ужастиков сопровождается тем, что умирает множество невинных людей, тем самым мы транслируем зрителям посыл: «жизнь – несправедлива». А некоторые фильмы даже заканчиваются победой зла, и это внушает человеку такую модель поведения, как выученная беспомощность…
– Да-да, я что-то слышал – отозвался Василий Васильевич, – это когда человек на основе прошлого негативного опыта – отказывается даже предпринимать попытки что-то исправить.
– Да, в целом всё верно, но тут схема несколько иная. Проводили эксперимент – собаку сажали в коробку, надевали ошейник, бьющий током, и как только она пыталась выбраться из коробки – её били током. После нескольких десяток попыток – собака просто ложилась на дно коробки и уже не прикладывала усилий к побегу. Но самое интересное дальше – ошейник снимали, и собака спокойно могла вылезти из коробки, но она даже не пробовала это сделать, потому что прошлый негативный опыт говорил ей о том, что это невозможно. Так вот наши фильмы ужасов – такой же удар током для наши подопечных….
– Чтобы сидели в своих коробках и нос не высовывали, – рассмеялся Алекс.
– Совершенно верно, друг мой, – улыбнулся Иван Иванович, – любой сюжетный ход в ужастике показывает, что попытка помочь попавшему в беду человеку заканчивается тем, что конечности храбреца затем оказываются разбросаны по всему лесу. Посыл такой: никуда не вмешивайся, спасай свою жизнь, не пытайся никому помочь – тебе же боком выйдет. И вообще – беги от любых трудностей, тогда может ещё поживешь. На молодёжь такие фильмы действуют просто зомбирующе – мы буквально растим целую армию запуганных эгоистов, у которых кроме спасения, как говорится в американских фильмах «своей задницы», в жизни других приоритетов нет. А потом всю эту нравственную, точнее безнравственную, – тут Иван Иванович снова рассмеялся, – парадигму мы, так сказать, «шлифуем» общим негативным новостным фоном, чтобы у людей постепенно создавалось впечатление, что реальный мир – особо то и не отличается от мира хорроров, и здесь всё немногим лучше.
– Да, идеально работает система… А всё это беспокойство, тревожность и неудовлетворённость затем заливаются алкоголем и другими наркотиками, – подытожил Василий Васильевич и добавил, – спасибо вам Иван Иванович за вашу работу. Если бы не ваше телевидение – бизнес каждого из здесь присутствующих получал бы намного меньше прибыли, если бы вообще существовал.
– Ну ладно вам, – кокетливо улыбнулся Иван Иванович, – лишь благодаря слаженной работе мы и стрижём этих хомяков, тут одним телевидением тоже сыт не будешь.
– Хорошо сказано! Хомяки! Одни сидят в мои стрелялки играют, другие телевизор смотрят, третьи водку пьют. Каждый в своей клетке. Главное не забывать им водичку подливать и корм насыпать, – рассмеялся Алекс.
– Не водичку, а водочку! – поправил Василий Васильевич, и Короли дружно рассмеялись.
Ночь перевалилась за полночь, луна уже опускалась за далёкие горные пейзажи, а на широком плазменном экране мелькали картинки советского кинофильма, звавшие в прекрасное далёко – светлое будущее, без Королей и подданных. А Короли, тем временем погрузились в размышления о дальнейшем построении своего варианта будущего – тоже светлого, но только для них самих.
Смертельные слова
За ужином в тихой непринуждённой обстановке снова собрались Короли – владельцы крупных СМИ и транснациональных корпораций, вершители судеб. В комнате царил приятный полумрак и ненавязчиво играл Моцарт. Блики от пламени свечей зловеще играли на лицах присутствующих, а сами они вели неспешную беседу, обмениваясь своим опытом в манипулировании обществом.
– Знаете, господа, это так забавно наблюдать, когда очередной толпарь, привыкший мыслить готовыми шаблонами и выражаться низкокачественными речевыми штампами, сам строит себе тюрьму. Более того, если мимо идёт некий разумный человек и этому первому говорит, мол, что ты делаешь – ты же ломаешь свою собственную жизнь – толпарь будет страшно возмущаться, оскорблять этого прохожего последними словами и обвинять его в том, что тот «лишает его свободы выбора». Вот же умора! – рассмеялся Иван Иванович.
– В своём описании трагедии многих современных людей, вы, Иван Иванович, достаточно метко затронули тему бранных слов. Помните, как мы с вами в своё время стали насаждать эту культуру, использовав для этого все доступные механизмы: телевидение, прессу, музыку? Это, помнится, было ещё в девяностых, – предался воспоминаниям Пётр Петрович.
– Ну нет, мой друг, история бранных слов берёт своё начало гораздо раньше, мы просто воскресили эту пагубную тенденцию, да ещё и привязали к ней тот же миф, что и с алкоголем – дескать это наша исконно русская традиция грязно ругаться, – ответил Иван Иванович.
– Я помню, как мы стали убеждать этих простофиль, что говорить матом – это очень круто и современно. А всяким поборникам нравственности, которые как всегда пытались препятствовать нашему делу, мы тоже подкинули вкусную идею о том, что дескать бранные слова от того и «бранные», что чуть ли не богатырями использовались на поле брани, чтобы придать им силу, – вспомнил Пётр Петрович.
– Да, господа, я так и представляю Илью Муромца, который через слово упоминает названия половых органов. И как они в это поверили? – рассмеялся Василий Васильевич. – Да ещё и стали спорить друг с другом, вместо того, чтобы совместно организовывать отпор насаждаемому нами сквернословию. Отлично сработал наш вечный принцип – разделяй и властвуй!
– Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё верят, – проговорил Иван Иванович и кивнул головой на едва освещённый пламенем свечей портрет мужчины с зачёсанными назад волосами и холодным стеклянным взглядом.
– О да, этот господин знал, что говорил, – рассмеялся Пётр Петрович, – проблема в том, что его пропаганда была явной. А наша – ведётся тайно, под прикрытием свободы слова и плюрализма мнений. Человек как будто бы сам делает выбор, не понимая при этом, что выбирает из заранее подготовленного нами списка готовых ответов.
