Большинство гостей Чертогов, так же, как и вообще большинство людей, доброжелательны и открыты для общения, и с ними, не смотря на всевозможные культурные различия, следует всего лишь держаться в рамках этих правил. Но хватает здесь и таких, кто в принципе не желает общаться с первым встречным, со случайным человеком или даже вообще с кем-либо. Дело в том, что среди гостей многие относят себя к закрытым сообществам, а также немало здесь отшельников, ведущих уединённый образ жизни. Меня учили не только первой не заговаривать с незнакомцем, но даже не задерживать на ком-либо свой взгляд без особой на то надобности. Немного подумав, я распространила такое правило на эти мысленные касания — коль скоро они становятся известны другому человеку: боясь показаться нескромной, я не стала касаться первой никого из соседей. Поэтому про людей на ближайших ко мне местах могу лишь сказать, что все они, скорее всего, были мужчинами. Тот, кто находился впереди меня, как я сразу для себя решила, был одним из учеников. Почему? Во-первых, почти все учёные мужи собираются поближе к трибуне, точнее к месту, где выступают с речами мудрецы, а слуги ожидают окончания всех речей и дискуссий на самой периферии зала. А рядом со мной расположились по большей части ученики, секретари и другие, кто не относится непосредственно к приглашённым на факультет мудрецам, но обязан слушать выступающих. Во-вторых, сосед этот был юн и, на мой взгляд, выглядел, как типичный школяр. Я сочла его юным, так как уже замечала в зале похожих на него людей, и все они выглядели старше и солиднее, и роскошнее были одеты. Вообще-то, его внешность на первый взгляд ничем особо среди других гостей не выделялась, кроме разве что грузного — по меркам Геи — тела, а также гладкой блестящей кожи цвета леванта. Сидел он на невысокой массивной скамье, поджав под себя ноги и при этом широко расставив колени, но так или примерно так восседает добрая половина гостей Чертогов. Ах, да, его чёрные волосы — они были короткие, жёсткие и стоячие — по-моему, все они росли строго перпендикулярно поверхности кожи, и кроме макушки покрывали ещё шею и часть лба. На лице у юноши волос не было, в отличие, опять же, от доброй половины гостей Чертогов. Многие здесь носят бороды, порой растущие от самых глаз, у некоторых растительность выглядит совсем не так, как у карапов или, тем более, у моих соотечественников. Также во внешности гостей можно заметить много другой экзотики, но они всё равно люди, и я хотела бы подчеркнуть, что ни у кого в Чертогах не замечала уродливой или отталкивающей внешности — все люди здесь по-своему благовидны. Вот так же и этот школяр… А интересно, он тоже получил здесь новое тело?

В первых рядах, недалеко от трибуны, я разглядела своего учителя, достославного Рамбуна, беседующего с несколькими почтенными коллегами. Его я мысленно коснулась — зная, что он не пользуется электронными устройствами и потому не заметит моей проделки — и заклятый медальон написал перед моим взором светящимися рунами всё то, что входит в официальное представление моего учителя. Однако мой учитель, как неоднократно бывало раньше, почувствовал на себе мой взгляд и обернулся в мою сторону, а вскоре и сам подошёл ко мне. Поинтересовавшись, всё ли со мной в порядке, он сказал мне в напутствие:

— Виланка, сегодня ты отправишься в странствие, совместно с Макрасом Салинкаром Матитом и двумя эорианскими отроками, дабы посетить не так давно покинутую тобой родину, и в странствии том ты узреешь жизнь эориан, каковую они мало кому являют. Я желаю, чтобы ты это уяснила: что где-то там, за этими белыми стенами, за благолепной Эорой, что простёрлась под нашими ногами, таится бескрайний мир эориан, от нас сокрытый, нам вовсе неведомый и для нас недосягаемый. Сокрыт он от нас не по злому умыслу, а недосягаем по той же причине, по которой свободное парение в облаках невозможно для живущих в илистом дне червей. Истинно говорил Призрачный Рудокоп, называя нас червями: ибо мы именно таковы в сравнении с эорианами, что парят в бескрайних и недоступных нам просторах. Хозяева Светлых Чертогов в доброте своей нас здесь привечают в этом роскошном вместилище, где могут с нами сосуществовать и общаться, но так они лишь опускаются в тот ил, чтобы пребывать тут с нами. Тебя же они берут теперь в свой полёт. Постарайся понять и запомнить побольше, ибо мало кто из мудрых удостаивался такой чести.

Я сообщила своему учителю о книге, подаренной мне Рудокопом за завтраком. Учитель мне на это сказал:

— «Синий Кодекс» суть ладно сработанный секретер, хранящий сокровища житейской премудрости, и также пример достойнейшей книги, дающей человеку надёжную опору на праведном жизненном пути. Тот, кто руководствуется означенным кодексом, нисколько не обременён бессмысленными правилами и догмами, но следует весьма разносторонним и благополезным советам. Это не твой путь, дева, но тех, кто принуждён судьбой жить в вечной тьме, однако же ведёт он тех живущих во тьме прямой дорогой к свету.

Я думала, наставник Рамбун станет расспрашивать меня о том, что мне удалось выяснить у чёрного колдуна, но он, похоже, торопился вернуться к своим делам, и поэтому вскоре ушёл. Впрочем, он предпочитает расспросам обстоятельные отчёты, а такой отчёт я уже, считайте, подготовила. При высокочтимом карапском наставнике опять были его посох и большой бокал с нектаром. Бокал можно носить с собой, не заботясь, что содержимое расплещется — такое у него свойство… Близняшки Хоа смотрели на моего учителя по-детски изумлёнными глазами всё время, пока он находился возле меня. Наверное, их впечатлили его посох или шляпа, или же они так отреагировали на Васуки — змейку-телохранителя.

Немного позже в зал заседаний зашёл Призрачный Рудокоп в окружении свиты: чёрный колдун величаво прошествовал через проход буквально за креслицем подмастерий звёздной магини. Заметив меня, он остановился, затем его свита расступилась и Рудокоп с важным видом направился ко мне. Я ведь так и думала, что он не оставит меня в покое! Следуя правилам, я поспешно встала и встретила его сдержанным поклоном.

— Я всё ещё надеюсь на нашу приватную встречу, дева Виланка, — сказал он мне вполголоса, наклонившись почти к самому моему уху. — Готовься: очень скоро такой случай нам представится. И знай: теперь у меня есть нечто настолько важное для тебя, что, клянусь, ты не будешь разочарована… — Сказав это, Рудокоп выпрямился и, не дожидаясь моего ответа и даже на взглянув на меня больше, удалился.

Наш обмен любезностями притянул ко мне внимание чуть ли не половины зала. Не успел ещё колдун вернуться к своей свите, а перед моим мысленным взором пронёсся светящийся рой извещений о том, что мною интересуются, а по собравшимся прошёл ропот: «Жертвенная дева… Жертвенная дева!», и все принялись разглядывать меня. И особенно пристально на меня смотрели с соседнего кресла похожие на птичек дети. Не сговариваясь, они вдруг, откинув в сторону столики, одновременно вскочили со своих мест и подбежали ко мне. Приблизившись, они тоже вполголоса, косясь на других моих соседей, спросили наперебой:

— Что хотел от тебя этот ужасный человек?..

— Ты правда та, кого называют жертвенной девой?..

Я пребывала в полной растерянности и чувствовала себя крайне неловко. Кому понравится так вот неожиданно очутиться в центре всеобщего внимания, когда окружающие думают о тебе невесть что, да ещё к тебе подбегают близнецы и задают нескромные вопросы? Моё время словно остановилось. «Стоит ли мне что-то им рассказывать?» — лихорадочно соображала я, рассеянно разглядывая одежду детей. Тут-то я и поняла, что то, что надето сверху на их обтягивающие костюмы — это пустые сумки. Сумки эти довольно сложно скроены: с широким клапаном на пуговицах и дополнительными внешними карманами, а по бокам их соединяют эластичные ремни. Большие звёзды оказались аппликацией из ткани яркого зелёного цвета — как весенняя зелень ясным утром — такого же оттенка, как глаза у близняшек… А между тем чёрному колдуну, похоже, не понравилась реакция зала: он вдруг резко вскинул руки в стороны и я всем своим существом почувствовала, как невидимая волна чего-то грозного и подавляющего распространилась от него через зал. Многие от этой волны содрогнулись, большинство в ужасе смотрело теперь на колдуна, а ученик, сидевший впереди меня, поднялся на своём сиденье в рост и принялся озираться по сторонам, изучая реакцию зала — похоже, ситуация его лишь позабавила. Зато мои соседи-малыши вообще никак не отреагировали на эту выходку Призрачного Рудокопа, они даже не заметили посланной чёрным колдуном подавляющей волны. Лишь спустя несколько секунд, поняв, что вокруг них происходит что-то неладное, они принялась недоумённо оглядываться на соседей, хлопать глазами и переглядываться между собой. На долгие мгновения в воздухе повисло напряжение, гости Чертогов смотрели то на нас с Хоа, то на Рудокопа, и во взглядах их читались испуг, растерянность, а то и гнев и возмущение, кто-то даже заговорил о проклятье, а сам колдун между тем преспокойно удалился, окружённый плотным кольцом своей челяди. Я упорно хранила молчание, но это не могло продолжаться долго, потому что Хоа с явным нетерпением ждали, когда же я хоть что-то им отвечу. Вновь меня спас и разрядил неловкую ситуацию профессор: он появился, едва колдун и его свита затерялись где-то за другими гостями. Стоило профессору приблизился к нам, как подмастерья упорхнули обратно на своё место, все вокруг успокоились и посторонние взоры от нас отворотились: гости Чертогов доверяли Председателю и в то же время боялись показать ему своё неуважение. Я тогда с облегчением вздохнула.