— Ты не можешь этого сделать, — прошептала она. Впервые я увидел слезы в уголках ее глаз. — Ты не можешь этого сделать. Я из королевской семьи... ты... ты любишь меня...

— В тебе нет ничего королевского, — сказал я. — Единственное приятное воспоминание о тебе – то, как я проливаю свое семя на твою ногу, а твоя невинность была мимолетной и не имела для меня никакого смысла. А сейчас говори, куда ты спрятала мою жену.

Уитни снова прищурилась и закричала на меня своим визжащим голосом.

— Твоя жена! — фыркнула она в отвращении. — Из нее такая же твоя жена, как из меня простолюдинка! Я твоя жена! Ты просто никогда не хотел этого признавать! Я стала твоей женой тем летом, когда ты первый раз взял меня! Она ничто, ничто! Я все для тебя! Я выношу твоих детей, Бранфорд! Ты знаешь, что так должно быть!

— Ты бредишь, — сказал я и невесело усмехнулся.

— Это я брежу? Это ты, очевидно, сошел с ума! Кто еще, как не сумасшедший, игнорирует свой долг и женится на безродном отребье?

Я сморщился, когда у меня сдавило горло. Потом сжал руки в кулаки и подошел ближе к ней.

— Ты никогда больше не будешь говорить так об Александре, — сказал я четко. — Уверяю тебя, я действительно сошел с ума. Скажи мне, где она.

— Ты не посмеешь навредить мне, — прошептала она, хотя по ее глазам было видно, что своим словам она уже не верила. — Нам суждено быть вместе...

Я склонил голову вбок, а затем провел рукой по волосам. Потом тяжело вздохнул и потер глаз кончиками пальцев свободной руки, прежде чем достать свой меч. Я положил его на живот Уитни и медленно разрезал сначала ее платье, а затем и кожу. Она резко вздохнула, откинула голову назад и протяжно закричала, корчась от боли. Я убрал меч и запустил пальцы в ее рану.

— Где она? — закричал я в последний раз. Лошади слегка дернулись, и Уитни вскрикнула, когда веревки натянулись, растягивая ее конечности. Она посмотрела на меня со злостью, болью и недоумением.

— Она в замке Стерлинга! — закричала Уитни сквозь слезы. — Вокруг нее стража, надеюсь, они изуродуют ее для тебя!

Я сделал несколько шагов ближе и наклонился над ее лицом.

— Клянешься жизнью? — спросил я.

— Да! — прорычала она мне в ответ. В ее глазах не было лжи.

— Хорошо, — пробормотал я. Потом встал и крикнул четырем мужчинам, стоящим около лошадей с мечами в руках. — Сейчас!

Каждый солдат поднял меч и ударил им плашмя по заду лошади. Лошади заржали, встали на дыбы и побежали. Веревки натянулись, потянули за каждую конечность Уитни, а затем оторвали их от ее тела.

Ее крики не прекращались какое-то время, пока она лежала на земле без рук и без ног. Кровь лилась из ее тела на траву на поле. Я подошел к ней, ее затуманенные глаза смотрели на меня. С уголка рта сочилась кровь.

— Александра гораздо важнее, чем ты когда-либо могла бы быть, — сказал я ей, хотя не был уверен, что ее умирающее тело осознавало мои слова. — Она настоящая королева. Ты ничто. Ты всегда была для меня никем.

Я развернулся и показал Эрику привести ко мне Ромеро. Я быстро перекинул ногу через седло, потом повернулся к другим людям на поле. Сделал глубокий вдох, успокоился, а потом крикнул им.

— Парнелл! Райлен! Мы должны выдвигаться в Стерлинг! Срочно!

Лошади били копытами по дороге, но, пока мы уезжали, все равно было слышно удары камня о камень – свидетельство работы машин Уинтона. Я повернулся и посмотрел через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из больших башен развалилась на куски. К этому времени завтра от замка Хадебранда останется лишь пыль.

***

Пока мы ехали из Хадебранда в Стерлинг, я не мог не вспомнить, как ехал сюда впервые с Александрой.

«Она так боязливо ко мне прижималась, меня переполняло желание защитить ее. Я прижимал ее к груди, в тайне желая, чтобы между нашими телами не было доспехов. Большую часть поездки я думал лишь о там, как возьму ее в брачную ночь.

А потом я этого не сделал.

Но хотел. Это было мое право. Я удивил сам себя, когда остановился и не взял ее, и сам ее взгляд остановил меня. Она боялась меня. Я тут же понял, что не хотел, чтобы моя жена боялась меня. Не хотел, чтобы для этой молодой прекрасной девушки мое присутствие в наших комнатах было мучением, но хотел, чтобы она желала меня так, как желал ее я.

В течение следующих дней мне казалось, что весь мой разум погрязнет в безответной страсти. К тому времени, когда мы, в конце концов, консуммировали наш брак, это оказался самый невероятный опыт моей жизни. Каждый момент с ней с тех пор лишь подтверждал и превосходил эти мысли»

Я знал, что сделал ужасные ошибки во время нашей совместной жизни, многие из которых моей жене даже не были известны. Развязать войну, не имея полного представления о силах врага, было по меньшей мере глупо, и это запустило мое дальнейшее падение. Впервые, я опустил вокруг себя стены и допустил кого-то не очень знакомого мне близко к моей семье, и Александра горько за это поплатилась. Единственный раз, когда я был так нужен Александре, меня рядом не было. Мое падение было падением моей жены, и всего Сильверхельма. Хотя в то время мне казалось, что я делал лучшее для моей семьи и королевства. Сейчас я знал, как ошибался тогда.

Я хотел сделать лучше и Александре, и моим людям, но некому было направлять меня. Камден много раз пытался заставить меня понять, а я отказывался слушать его советы. Он оберегал меня, сейчас мне было это известно, и когда он был нужен мне больше всего, его уже не стало.

Мои размышления были прерваны видом разрушенных стен замка Стерлинга.

Главный вход охраняли солдаты, но их было немного. В основном это были плотники и каменщики, хотя мне все еще было неизвестно, что они делали. Западной башни не было, остались лишь обломки, останки опоры, какой-то мебели и вещи. Мы быстро с ними разделались и вошли в замок через дыру, где раньше была башня, тут же приступая к поискам. Верхние комнаты были холодными и пустыми. Я пытался не смотреть долго на кровать, где мы с Александрой провели первую ночь после нашей свадьбы. Я знал этот замок как свои пять пальцев, и вскоре все комнаты были обысканы, кроме одной.

Парнелл пошел со мной к большому залу, что служил местом для встречи моего отца и его маленького двора, когда он был лордом Стерлинга. Парнелл отправил двух солдат охранять внешние двери, и мы зашли в большую комнату.

— Александра! — закричал я.

Маленькая часть внутри меня знала, что я был на грани срыва. Это была та часть меня, что никогда так и не вылезала из-под скамьи, где я прятался, когда над моей матерью измывались. Эта часть меня пыталась затянуть меня обратно в темноту, закрыть крышку и запечатать меня так крепко, чтоб ничто не могло меня достать. Ничто. Никто. Если я не найду ее, там я и окажусь, глубоко внутри себя, и вряд ли когда-нибудь вернусь.

Я никогда не говорил об этом с Александрой и ни с кем больше, но именно это я сделал тогда, будучи ребенком. Когда меня забрал Сойер, и я узнал, как умерли мои родители, я закрылся от всех и всего. Не ел, не говорил, не слышал никого вокруг. Даже не видел, как они пытались вовлечь меня в разговор или действо. Я существовал полностью внутри себя. Лишь Ида и ее плачь по мне вернули меня обратно.

Ида больше не нуждалась в старшем брате, а если Александра была...

Я не смел думать об этом.

Главный зал замка Стерлинга был скромным, здесь не было трона при семье Стерлинга. Мой отец был лордом и графом, не королем. Сейчас, однако, в центре в конце зала стоял трон. Те же резные скамьи, знакомые мне с детства, стояли вдоль стен, но больше ничего не было.

Между двумя скамьями была маленькая дверь с тяжелым засовом. Я точно знал, куда она вела, хоть и едва мог поверить, что Уитни зайдет так далеко и посадит мою жену в настоящее подземелье.