Глава 21

— Отпусти меня! — бушевала Мари, хлопая Деймоса по татуированному плечу.

Он проворчал что-то в ответ, но продолжал рассекать воду быстрее скорости света — по крайней мере, так ей казалось. Желудок скрутило, а глаза с трудом справлялись с окружающей обстановкой. Казалось, что всякий раз, когда ей наконец удавалось поймать что-то взглядом, оно исчезало в следующее мгновение.

— Ты хочешь, чтобы меня на тебя стошнило? — спросила она высоким голосом. — Потому что я это сделаю, правда сделаю!

Деймос пристально посмотрел на нее и снова хмыкнул.

Конечно. Только она могла застрять с человеком, который не понимал речь и убил бы ее без раздумий, в то время как ее вот-вот вырвет.

Эмброуз не погладил бы ее за это по головке, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Океан начал кружиться вокруг нее, и ее желудок поднялся на новый уровень желания отделиться от тела.

Протянув руку, она запустила пальцы ему в волосы. Деймос отпрянул от ее прикосновения и зарычал, но его скорость не уменьшилась. Тяжесть в животе усилилась, и как только желчь начала подниматься по пищеводу, Мари резко дернула Деймоса за волосы.

И тут же все прекратилось.

Головокружение. Движение. Ворчание.

Когда рвота вылетела из ее рта, Мари едва услышала Деймоса позади себя. Нет, она была слишком сосредоточена на своем желудке, который выдавливал все, что она съела за последние два дня.

— Вот что происходит, — пробормотала она, указывая на плавающий комок рвоты, — когда ты меня не слушаешь.

Мари обернулась и пристально посмотрела на Деймоса. Он смотрел на нее молча. Она снова ткнула в него пальцем. Его пылающие глаза на секунду замерцали, и она кивнула, увидев вспышку отвращения в его глазах.

— Видишь? — сказала она. — Мерзость.

— Мерзость, — глухо повторил он.

Затем он кивнул.

— А теперь отведи меня обратно к Эмброузу, — сказала она, вытирая рот.

Если девушка не увидит его в ближайшее время, не прикоснется к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, то взорвется. Деймос забрал ее у Эмброуза всего несколько минут назад, но казалось, что прошла целая вечность. Вещи, которые они оставили позади, были ужасающими, как что-то из кошмара Русалочки.

Возьмите гоблина и смешайте его с Урсулой, а затем умножьте на двадцать. Только так она могла думать о тех, кто напал на Эмброуза.

Деймос бесстрастно посмотрел на нее.

— Эй, — рявкнула она, начиная плыть в том направлении, откуда они только что плыли. — Пошли отсюда.

Мари ждала, что Деймос последует за ней, но он только смотрел, скрестив руки на груди, красными глазами, безразличными ко всему, что происходило вокруг. Если бы его лицо не выглядело таким суровым, таким напряженным и сдержанным, он бы выглядел скучающим.

Но он не скучал, хотя его глаза были бесстрастны, его лицо было напряжено и готово к битве, его руки, хотя и были зажаты под мышками, были сжаты в кулаки. Девушка поняла это по тому, как напряглись мускулы на его мощных руках. Меч, пристегнутый к его спине, был стальным и готовым к использованию, спина прямая, как доска, а челюсти сжаты.

В общем, он выглядел как человек, который так много сражался, что не знал, что еще делать.

Она фыркнула, повернулась на хвосте и отмахнулась от него. Ладно, если он не хочет идти с ней и позволит ее убить, это все на его совести. Мари, однако, не собиралась позволять Эмброузу сражаться с этими мерзкими октопианами в одиночку. Деймос мог сидеть там и притворяться, что он делает то, что хочет, но не она.

Огромные сильные руки обхватили ее за плечи и потащили назад.

— Эй! — воскликнула она, пытаясь вырваться из его хватки. Деймос резко дернул ее, и Мари с рычанием обернулась. — Может, ты и не знаешь хороших манер, но хотя бы научись обращаться с леди!

Деймос снова потянул ее, на этот раз более мягко. Вот что привлекло ее внимание. Он пытался заставить ее двигаться из-за… чего? Октопианы все остались, чтобы убить Эмброуза, так почему же Деймос…

Скуи-и-и.

Мари замерла. Это звучало так…

Крииииак. Деймос потянул ее за собой, одновременно вытаскивая длинный, широкий меч. Тот беззвучно покинул ножны.

Криииииииак.

Она прижалась к его спине, ее кровь похолодела. Он походил на шаткое дерево, раскачивающееся взад-вперед, как старый дом.

— Тихо, — тихо произнес Деймос, и его надломленный, скрипучий голос стал еще более ужасающим.

Эмброуз говорил, что Деймос может убить кого угодно, что он один из лучших. И поскольку Эмброуз вернулся, рискуя ее жизнью, а возможно, и смертью, она собиралась поверить ему на слово. Когда Мари увидела, как они кивнули друг другу, стало ясно, что Деймос — это последнее средство, и она хотела знать, почему.

Что он мог сделать такого, чего не мог сделать Эмброуз?

Чернота взорвалась вокруг них, и Мари сдержала крик. Деймос велел ей вести себя тихо, и она слушалась. Но это не означало, что она будет сидеть и трястись так, словно наступил конец света.

Если октопианы добрались до них, значит ли это, что Эмброуз ранен?

От этой мысли ее, словно пуля, пронзил страх, сильный и горячий, болезненный и всепоглощающий. Однако за болью последовала ярость. Холодная, смертельная ярость, которая заставляла все мысли о чем-либо другом, кроме Эмброуза, прочищать ее разум.

— Деймос, — тихо сказала она. Он повернул голову в ее сторону, но едва заметно. — Эмброуз мертв?

Последовала пауза, и она увидела, как у него сжалось горло, когда он пытался подобрать слова. Ярость просачивалась в ее вены, занимая место в ее сердце, в душе. Если что-то случится с Эмброузом из-за нее, она убьет остальных октопианов голыми руками. И если Деймос захочет сказать свое слово, что ж, он может засунуть его себе в задницу.

— Мо… жет… Нет смысл.

Этого ломаного английского было достаточно для Мари.

Медленное нарастание эмоций полностью овладело ею. Прежде чем она поняла, что происходит, из горла вырвался крик, когда боль пронзила девушку, а затем яркий, ослепительный свет заполонил все, что она видела. Ни темноты, ни скользящих щупалец в уголке ее глаза. Вокруг нее не было ничего, кроме света — как будто что-то овладело ею.

Деймос отступил в дальний угол ее зрения, его рев отрицания того, что она делала, был глух. Все, что Мари чувствовала, было ее собственные движения, все, что она видела, было белым, все, о чем она могла думать, был Эмброуз.

Словно спусковой крючок, он открыл что-то внутри нее, что она чувствовала, как оно расцветает, растет, увеличивается, требуя полного контроля над ней.

И она позволила ему это сделать. Что бы ни было внутри нее, девушка позволила этому овладеть собой. После этого Мари потеряла контроль над своими мыслями. Его глаза, его рот, его тихий смех — все это всплыло на передний план сознания. Это было все, на чем она могла сосредоточиться, когда свет начал угасать.

Тело дрожало, жар начал пульсировать из центра ее тела.

Белизна внезапно исчезла, сменившись красным. Светящийся, кровавый красный. Это должно было напугать ее, заставить попытаться остановить происходящее.

Но этого не произошло.

Мари наслаждалась трепетом, когда ее зрение вернулось. Красная пелена заставляла ее видеть сквозь чернила, которые окружали их.

Что-то попыталось схватить ее за руку, возможно Деймос, но она вырвалась из его хватки, рыча.

— Мой! — грубый, одержимый голос, вырвавшийся из ее горла, принадлежал не Мари, а кому-то совершенно другому.

Деймос больше не пытался схватить ее.

Октопиан перед ней мерцал, как мишень, и все её внимание сосредоточилось на нем. Что-то заставило Мари поднять руки, сделать круговые движения. Между ее руками начала формироваться энергия, принимая форму большого золотого шара света. Он нагревал ее ладони, становясь все больше и ярче, пока даже Мари не смогла смотреть.

— Сейчас же, — прорычал Деймос. Она прислушалась.