– Знаю, – небрежно молвил я.

Байдарка быстро продвигалась вперёд. Я попеременно грёб то правой лопастью, то левой, стараясь сильно не раскачиваться. Это мне удавалось, и я тихо радовался, что прошло уже больше минуты, а я всё ещё на плаву. А плыл я точно на север. Мы договорились с Николаем Ивановичем, что я пройду семь или восемь километров, а когда увижу над берегом нависшую скалу, а в ней – дыру в рост человека, так сразу же пристану и поднимусь к этой дыре. Это и есть та самая пещера, в которой я должен буду заночевать и всё увидеть.

Я, конечно, ни капельки не верил во все эти бредни. Но однако же огромная водная гладь, величественные горы, покрытые непролазным лесом, бездонное синее небо над головой, неземное спокойствие, вселенская ширь, безмолвие и неподвижность – всё это вселяло безотчётную тревогу. Вот тёмная бездна подо мной. Что это такое? Зачем она? Откуда взялась? Когда смотришь в самую глубину, в душу вселяется ужас. Не то что боишься утонуть. Нет, тут другое. Это ужас первобытного хаоса, первозданной стихии. Все мы оттуда (если верить палеонтологам). Были когда-то инфузориями, и даже меньше, чем инфузориями. Мы были пылью, незримыми молекулами, мы плавали в этой воде, а потом размножились и выбрались на сушу. А вода осталась. И рыбы остались. И осьминоги. Хотя осьминогов в Байкале нет. Зато в других водах их превеликое множество. А что же тут?

Я размеренно грёб, толкая лодку вперёд. Берег медленно двигался мимо меня с левой стороны. У самой кромки воды был жёлтый песок, за ним переплетение кустов, изломанные сучья, перекрученные стволы, тёмный камень и снова сучья и стволы. Всё это мрачно и дико, почти зловеще. Так я и плыл. Подо мной за сердце хватающая бездна, с одного боку неприступная тайга, а с другого – необъятный простор, так что дух захватывает. И надо всем этим бездонное синее небо, а на небе, ближе к горизонту, солнце пылает и слепит глаза. Картина чудная и немножко страшная. Как и всё на Байкале.

Байдарка легко скользила над водной бездной. А лучше сказать – парила. Я словно бы висел в пустоте. Вода едва слышно журчала под днищем и убегала назад. Оглянувшись, я увидел крошечную фигурку на берегу. Николай Иванович ждал до последнего. Видно, хотел удостовериться, что я не поверну назад. Но я и не думал поворачивать. Ещё несколько гребков – и фигурка скрылась за береговым выступом. Теперь я был совсем один.

Солнце неспешно клонилось к закату. Я решил прибавить ходу и удвоил усилия. Береговая линия причудливо изгибалась, делала коленца, и мне показалось невыгодным повторять все её изгибы. Наметив далеко впереди одинокий выступ, я взял на него курс точно по прямой. Это не беда (думал я), что немного отойду от берега. Зато время сэкономлю. И силы тоже. Берег стал медленно отдаляться. А выступ почему-то никак не приближался. Я всё грёб и грёб, вода журчала и стремилась мимо бортов, а берег словно бы застыл на месте. Известное дело: вода скрадывает расстояние, и то, что кажется близким, на самом деле очень далеко.

Как бы там ни было, но через полчаса я достиг желаемой точки. И тотчас увидел впереди такой же точно выступ. Смекнув, что до него несколько километров, я перестал грести. Руки с непривычки отяжелели, дыхание сбилось, и мне стало не до красот. С отчаянием поглядел на берег, но не увидел ни скалы, ни загадочной пещеры. Густая зелень покрывала неприступную кручу. Казалось невозможным подняться по этим зарослям, по острым камням, по перекрученным спутавшимся веткам. И я поплыл дальше.

Это повторялось несколько раз. Показывался береговой выступ далеко впереди, затем следовало страшно медленное продвижение к этому выступу, и – вопрошающий взгляд на скалы, покрытые лесом и всякой дичью. Наконец я сообразил, что проплыл не семь километров, а гораздо больше. Нужная мне пещера осталась далеко позади (да и была ли она?). Бросив весло на колени, я стал оглядываться. Лодка тихо покачивалась на волнах, берег был всё так же мрачен и неприступен. Заходившее солнце светило мне в затылок. Близилась ночь. Оказаться в кромешной тьме среди необозримой водной глади я никак не рассчитывал. Решив не искушать более судьбу, я повернул к берегу.

Но однако же плыл я несколько под углом, высматривая удобную площадку. Берег был таков, что высадиться можно было не везде. А уж чтобы палатку поставить – это нужно сильно постараться. Ставить её на песок у воды было нельзя (даже я это понимал). Но уже в двух метрах от прибоя начинались непроходимые заросли кустов, ещё через пару метров стеной стояли деревья. И чем дальше в лес, тем, стало быть, больше веток и дров. Впору было повернуть обратно и грести в Листвянку. Пропади всё пропадом!

Мне стало досадно. Вот она, сибирская природа! Все кричат: Байкал! Байкал! А что – Байкал? Ни искупаться, ни даже позагорать толком нельзя. Захочешь провести ночь на берегу, так и это большая проблема. И холодно, и мокро, и вообще… Повезло же мне родиться здесь, а не в каком-нибудь Кисловодске, где даже зимой тепло и романтично.

Я плыл, уже ни на что не надеясь и вконец расстроившись, утратив веру во всё, во что должен верить всякий разумный человек. Взгляд рассеянно скользил по зелёным зарослям, и вдруг я увидел скалу, в которой виднелось овальное углубление, на верхнем ободе которого были заметны следы чёрной копоти. По всем признакам это была пещера! Сердце радостно забилось. Нашёл! Нашёл! Но… как же? Ведь нужная мне пещера осталась далеко позади! С другой стороны, какая мне разница? Главное, есть укрытие. Вдали от воды и в полной безопасности. Разведу костерок, вскипячу воду в котелке, буду пить горячий сладкий чай и греться у костра, буду смотреть на играющее лунными бликами озеро и на великолепное небо (какого никогда не бывает в городе), на яркие необычайно яркие звёзды и туманности. Если повезёт, увижу НЛО (которых, говорят, здесь много). О-о-о! Как это здорово! Чудесно! Восхитительно!..

От моей хандры не осталось и следа. Через минуту я торопливо вытаскивал байдарку на берег. Бросил её в кусты, вскинул на плечи рюкзак и полез сквозь чащу в гору. На то, чтобы преодолеть по отвесному склону пятьдесят метров, я потратил четверть часа. Подошвы отчаянно скользили, кусты царапались и цеплялись за одежду, насекомые так и норовили укусить побольнее, а рюкзак с ужасной силой тянул назад, так что я едва не улетел обратно к своей байдарке. К счастью, всё обошлось. Отдуваясь словно запаленный конь, я выбрался на небольшую площадку перед входом в пещеру. Каково же было моё разочарование, когда я увидел, что это вовсе не пещера, а обычный «карман» в скале. Издали не видно, что это всего лишь углубление в скале. Как если бы зачерпнули двухметровым ковшиком часть скальной породы – и вот вам небольшая выемка, в которой можно, при желании, расположиться на ночлег. Ежели пойдёт дождь, то, конечно, промочит. И если зверь налетит – прятаться негде. Но и всё равно это лучше, чем ночевать под открытым небом. Тут и готовое кострище, и монолитная стена с одной стороны, а с другой – крутой склон, по которому не очень-то побегаешь. Вряд ли какой-нибудь зверь снизу прыгнет!

Я шагнул к скале и уже собрался бросить рюкзак на землю, но вдруг увидел множество крупных костей возле самой стены в углублении. Кости были белые, чуть сбледна. Лежали они не как попало, а будто кто-то их раскладывал с неким умыслом. Видно, до меня здесь побывала весёлая компания, какие-нибудь студенты-обормоты. Готовили мясо на костре, пили-ели-веселелись, а уходя, решили оставить в память о себе этакий узор из обглоданных костей крупнорогатого животного. Вот вам наша молодёжь! То буквы всякие рисует где ни попадя, то гору бутылок набросает, словно взвод гусар пировал, а то намусорит и нагадит, нисколько не думая о том, что на это место могут прийти приличные воспитанные люди, которым всё это будет жутко неприятно.

Настроение было подпорчено, но я по обыкновению не опустил руки. Живо собрал все кости и побросал их в тут же валявшийся брезентовый мешок; отойдя пару метров, бросил пакет далеко вниз. Потом я заметил, что возле чёрного кострища стояли фарфоровые чашки с дождевой водой и противными букашками; их я тоже забросил подальше в кусты. Пошурудил палкой золу и вытащил оттуда несколько больших круглых камней и обуглившихся костей. Что мне оставалось делать? Я очень не люблю, когда в природе наблюдается беспорядок. Это ведь не твой рабочий кабинет, где можно вести себя по-свински. Тут мать-природа! Божественный храм! И вести себя в этом храме нужно соответственно…