Преступление было раскрыто. Город мог спать спокойно. Об этом пока знал только Борис. Осталось добыть подтверждение экспертиз. Когда он остыл от переживаний, его мучила совесть за лютые допросы, учинённые им ради идеи спасения людей от маньяка, но он все равно повторил бы все сначала, упросив совесть подождать за дверью.

Для Бориса совесть – это всего лишь трюк, которым пользовались другие, призывая к ней.

Взрослые при нём часто рассуждали что правильно, а что нет, навязывали укоренившиеся в обществе взгляды, в момент, когда ты еще невинен, уязвим, деликатен, и на тебе легко оставить грубый до шрама след, окаменевший отпечаток. А потом всю жизнь следовать созданным ограничениям. Общество обусловило людей «совестью» с рождения, которая поработила людей, и, управляя жизнью со стратегической точностью, стала главным критерием оценки.

Если у тебя есть совесть, то тебя может использовать тот, у кого её нет.

Борис имел в арсенале пару проверенных приёмов против совести, чтобы совладать с ней в критической ситуации. Ради достижения цели, он забывал на время об общественном мнении. Другой путь был не для него, он всеми правдами и неправдами находил преступников и боролся со злом. В нужный и важный момент Борис сглаживал острые углы разногласия с совестью, часто допускал крайнее раздражение, возбуждался от негодования. Он рассматривал сложившиеся обстоятельства с разных сторон и поворачивал к себе наиболее выгодной. Мудрость появляется с опытом, а опыт – из практики. Он активизировал наблюдательность, оценивал происходящее со стороны, чтобы легко избегать ошибок в дальнейшем.

Кабанов и есть – угловатый острый камень, который со временем отшлифуется на волнах жизни, и превратиться в безупречный голыш, похожий на тот, который он носил в кармане.

Скоротечная весна радовала мандариновым солнцем. Кипельно-белые подснежники проглядывали в проталинах меж сугробов, в воздухе металось счастье, обострилось ожидание любви.

Ольгу и Юрия, скреплённые судьбой школьной партой, пронзила стрела амура, и едва дождавшись аттестата, они поженились. Не съев пуда соли, у них родился богатырь. Нянькались молодые родители со щекастым карапузом, дарили ему нескончаемую отеческую любовь. Николашка вырос крепким и добрым малым.

Достигший совершеннолетия дюжий широкоплечий атлет ушёл служить в армию, отгуляв весёлые проводы с полусотней родственников и друзей. Справного богатыря родители напутствовали на пороге дома крестом. И отправили исполнить долг перед Отечеством.

Ожидая дембеля голубого берета, мать Ольга Степановна и отец Юрий Олегович, мечтали обнять широкоплечую спину возмужавшего сына. Колюшка был их надеждой на будущее, опора в старости, помощник в хозяйстве, какой родитель не мечтал о правильных детях.

С прилётом птиц из тёплых краёв почтальон постучал в свежевыкрашенную дверь и вручил опечатанный сургучом пакет. Мать, шурша бумагой, с опаской читала имя отправителя, и дрожащими от волнения руками выпотрошила конверт.

Слова в письме, как карамель вязли на зубах, каждая запятая сжимала виски, а точки взрывались в сердце матери. Известие о том, что сын травмирован, тяготится на излечении в военном госпитале, не вмещалось в голове. Дребезжащее сердце шатко надеялось на скорое выздоровление сына.

Опрометью взмыв ближайшим рейсом, она через сутки была у разбитого параличом сына. Сердце оборвалось при виде кровинки. Николаю, после выхода из комы, изъеденному пролежнями, недоставало сил бороться за жизнь. Ольга свалилась без сознания, как подкошенная трава. Высоковольтный удар судьбы был не под силу любящей матери.

Невыносимо медленные дни и бессонные ночи мать провела у постели сына, замечая, как слабеет недвижное тело. Судьба злодейка послала защитнику Родины непомерные испытания.

Врачи от бессилия развели руками и, не прогнозируя последствий, вернули матери полуживого сына умирать.

Первый день пребывания Николая дома превратился для матери в тягостный кошмар. Оля не знала, что ей делать с живым трупом, как помочь истощённому родимому дитяти, готовому покинуть мир живых в любую секунду. Существовала единственная возможность спасти больного от голода через назогастральный зонд, торчащий из носа. Лечение пришлось додумывать самой.

Спустя неделю Ольга уверилась в том, что кроме неё никто не поможет выходить сына и, мобилизовав оставшиеся силы, ежечасно возвращала к жизни иссохшего на одре смерти богатыря.

Для неё словно повторилось время, когда она растила младенца, недосыпала, как солдат не покидала ответственный пост, только сыну было менее четверти века. Коля, как и в детстве, обучался правильно держать ложку, подносить её к губам, глотать протёртую еду, жевать, произносить звуки, складывать слова. Энергичное участие отца в сражении с болезнью сына, дало результат. Старик не отчаивался, ухаживая за больным телом, облегчал страдания наследника, поддерживал его морально.

Трудные дни борьбы со смертью, месяцы выживания, годы реабилитации, еда с комплексом витаминов, битва с пролежнями, смена подгузников, изматывающие массажи, пытка понять немого сына остались за кормой корабля по имени «Семья».

Самоотверженная любовь родителей сломила болезнь, сын заговорил, самостоятельно ел. Мать поражалась мыслям сына, зародившимся в неуправляемом теле, которыми он щедро делился, выйдя из коматозной жизни.

Он рассказывал, что слышал разговоры, понимал, что с ним произошло, и даже кричал в ответ, но только звук не вылетал дальше кожного покрова. Смирившись с ролью инвалида, сильный духом уже мужчина усердно лабал физические упражнения, восстанавливая функцию обездвиженных ног, понимая, что обязан освободить родителей от лишних забот.

Маленькая сестрёнка Надя привыкла к тому, что брат неподвижен и ждёт её прихода. Она каждое утро подолгу возилась у его мёртвых ног, подбадривая дух весёлым нравом, вселяя уверенность, что наступит новый день – лучший.

Буквально за год до несчастья с сыном, Ольга сама чуть не поплатилась жизнью, когда спешила к автобусу и попала под его колеса, и только чудо спасло её от смерти. Колесо лишь зажало лодыжку, оставив огромный синяк, от которого она через месяц благополучно избавилась.

Череда трагедий, словно спутанный клубок, который не размотать. Смерть Нади нанесла сокрушительный удар по семье. Сообщение о том, что малышка задушена в школьном саду в пятидесяти метрах от входа в школу, смело ураганом надежду на счастливое будущее, превратив его в кисельный туман, сквозь который не пробиться солнцу.

Для родителей день и ночь слились в единое временное пространство, депрессия уцепилась смертельной хваткой в потухшие души. Вымученная бессонными ночами мать могла выспаться только тогда, когда физиологическая потребность валила апперкотом в постель.

Безоружная перед судьбой женщина изменилась. Радужный взгляд потух, унеслась прочь энергия, иссякли слова, а слезы высохли, как в безжизненной Сахаре ручей. Ольга понимала, что смерть отменить нельзя – это приговор Бога. Поседевшая, состарившаяся не по годам она закостенела от горя.

Отец сгорбился, на истощённых скулах часто блестела скупая слеза. Мир в подслеповатых глазах потух, радугу счастья отгородила пелена горя. Дух мужества похитила костлявая чертовка. Старика опутало опасное спокойствие, отравившее надежды предка на детей.

Надежду хоронил весь город. Гроб установили на сцене статного дворца, и каждый житель простился с юным дарованием, погибшей от руки убийцы.

Трогательное личико с косичками в белых бантах врезалось в память каждого прошедшего мимо. Надежда, словно уснувшая царевна, нашла последнее пристанище в обитом красным бархатом дереве. Любимая скрипка лежала в ногах. Убийца порушил мечты Нади – стать знаменитой, родителей – о спокойной старости, педагогов – испытать чувства гордости за восхождение ученицы на Олимп Славы. Хотя гордость за пытливую к знаниям ученицу осталась в их сердцах. Народ в горе пролил море слез. Отмщения жаждали и стар, и млад.