После того как исследователю удалось осознать личные исследовательские интересы, познакомиться с научной литературой, сформулировать рабочее название темы, приблизительно определить исследовательскую проблему, сформулировать предварительные вопросы и выдвинуть предположения, на следующем этапе можно вернуться к построению исследовательского дизайна. По мнению социолога Дэвида Моргана, дизайн исследования не всегда предшествует теории, а достраивается постепенно на каждом этапе развития проекта в процессе уточнения исследовательских вопросов ([Morgan, 2014, p. 227], цит. по: [Полухина, 2017а, с. 46]). Внутри дизайна исследователь выстраивает нелинейные связи между его составными элементами: темой, задачами, вопросами, подходами, концептами, методами сбора и анализа. Построение исследовательского дизайна (в широком смысле) – творческий и трудоемкий процесс. В этнографических исследованиях принято считать, что дизайн обладает уникальностью, поскольку конфигурация его элементов во многом зависит от контекста, в котором осуществляются исследовательские практики[13]. В социологии (особенно в количественном подходе) распространенным является представление о том, что дизайн должен характеризоваться воспроизводимостью, чтобы соответствовать критерию «научности». Несмотря на разные мнения об уникальности и универсальности дизайна, нельзя отрицать того, что исследователь каждый раз создает дизайн, пригодный для изучения определенной темы и для решения специальных задач.

В этом месте мне хотелось бы сделать небольшое отступление и рассказать историю, которая произошла с моей коллегой Анной[14], когда она работала над своей докторской диссертацией по антропологии в престижном университете. На протяжении первого года обучения Анна уделяла много времени чтению научной литературы и работе по конструированию исследовательского дизайна. Моя коллега потратила много времени на то, чтобы самостоятельно спроектировать дизайн, специально предназначенный для изучения специфического кейса. Анна, направляемая желанием сделать дизайн как можно более профессиональным, обсуждала его детали с научным руководителем, другими специалистами и аспирантами. В какой-то момент она узнала, что Александр, аспирант с другого факультета того же самого университета, выбрал для изучения в своей диссертации тот же самый кейс. Аспиранты начали обсуждать диссертационные проекты друг с другом. Когда Александр провалил защиту своего исследовательского дизайна на экзамене, то на пересдаче он представил дизайн, созданный Анной, который защитил.

Разберем эту историю чуть более детально с точки зрения создания и использования дизайна исследования. Помимо того, что Александр по-человечески повел себя некрасиво, своими действиями он нарушил профессиональную исследовательскую этику, согласно которой плагиат в науке запрещен и строго наказуем. Кража дизайна исследования, так же как и заимствование без цитирования в научных работах, приравнивается к плагиату. Александр лишился репутации профессионального исследователя. В данной ситуации возникает вопрос, сможет ли аспирант, который не сумел спроектировать дизайн, квалифицированно выполнить проект.

В социальных науках существует устоявшееся мнение, что дизайн исследования, так же как и методы, должен соответствовать критериям надежности, воспроизводимости и валидности [Bryman, 2012, p. 46–47]. Критерий воспроизводимости означает по меньшей мере то, что любой исследователь при желании сможет провести полевой проект по тому же самому дизайну при условии, что подробно описаны процедуры. Тем не менее, как отмечает Брайман, исследователи редко прибегают к воспроизводству одного и того же дизайна [Ibid., p. 47]. Брайман упоминает ситуацию Майкла Буравого, возникшую в середине 1970-х годов во время этнографического изучения последним американского завода [Ibid.]. Изначально Буравой задумывал свое исследование в жанре организационного кейс-стади, которое было частью его диссертации, как «повторное посещение» (revisit) того же самого места – американского завода, на котором 30 годами ранее по той же самой схеме проводил этнографию социолог Дональд Рой [Burawoy, 2003, p. 650]. Когда Буравой приступил к полевой работе, то быстро понял, что воспроизведение исследования Роя будет стоить ему диссертации, поскольку академический мир награждает только тех ученых, которые создают новое и оригинальное знание, а не тех, которые воспроизводят исследовательские схемы [Ibid.]. Однако далее Буравой начинает осознавать различия между этнографией Роя и своим проектом. Несмотря на наличие некоторых сходств, Буравой отмечает, что выстроил другие отношения с рабочими и не был принят ими «за своего», так как в отличие от Роя не обладал большим опытом работы, имел иную конституцию тела, отличавшиеся биографию и габитус и вдобавок перешел на отличную от Роя позицию на заводе [Ibid., p. 651–652]. Данные факторы повлияли на различия в этнографическом описании одного и того же случая двумя социологами.

Возвращаясь к ситуации с кражей дизайна, отмечу, что если мы понимаем дизайн в узком смысле как набор методов и жанровых вариаций проекта, то речь идет о плагиате в случае некорректного заимствования Александром изначальных идей Анны. Если мы говорим о дизайне в широком смысле как о конфигурации исследовательских элементов, то важно также помнить, что в процессе сбора данных и после выхода из поля дизайн подлежит трансформации. Различия в социальных характеристиках Анны и Александра могут привести к тому, что даже в случае использования одного и того же дизайна в отношении одного и того же кейса результаты двух этнографических проектов, вполне возможно, будут разными в силу занятия двумя исследователями разных позиций по отношению к изучаемому кейсу/предмету/объекту. Другими словами, различия по таким значимым параметрам, как гендер, возраст, этнос/раса, помещающим двух аспирантов в разные позиции по отношению к сконструированным ими полям, не обязательно приведут к одним и тем же результатам. В продолжение истории добавлю, что Анна блестяще справилась с полем, собрала объемный массив полевых данных и опубликовала журнальные статьи по теме своей диссертации. В этом смысле противодействием краже исследовательского дизайна может стать хорошо выполненная полевая и аналитическая работа, непрекращающаяся работа по его содержательному наполнению, а также публикация результатов проекта в научных изданиях. Приведенный пример с некорректным заимствованием дизайна учит не только добросовестно относиться к исследовательскому процессу на всех этапах полевого проекта, но и показывает, что в каждом отдельном случае наполнение дизайна специфично и отражает ситуацию конкретного исследования[15]. Результаты качественного полевого исследования напрямую зависят от логичности, содержательности и формы исследовательского дизайна. Наряду с этим ситуация Анны и Александра показывает проблематичность воспроизводимости дизайна в качественном исследовании и заставляет задуматься о социальных характеристиках полевого исследователя, которые, безусловно, оказывают эффект на конечный результат. В этом смысле важной оказывается «объективация объективирующего субъекта» (см. подробнее: [Бурдье, 2004]), т. е. критическая саморефлексия полевого исследователя по поводу собственной позиции, из которой он(а) смотрит на свой предмет/объект/феномен.

В социальных науках существует несколько типологий качественных полевых исследований (см. подробнее: [Creswell, 2014; Полухина, 2017а]), имеющих разные основания. Ряд ученых различает дизайны качественного исследования по теоретическим подходам, в них заложенным [Cheek, 2008, p. 761]. Согласно данной типологии, дизайны различаются по составляющим их основу моделям и подразделяются на: феноменологический, этнографический, кейс-стади, исторический и нарративный дизайны и дизайн по модели обоснованной теории и дискурсивного анализа и др. [Creswell, 2014]. Не вдаваясь в детали этих типов, я сосредоточусь на тех дизайнах, которые мы применяли в своей исследовательской практике. Подчеркну, что мы профессионально идентифицируем себя с социологической дисциплиной, однако наши проекты по замыслу и дизайнам можно отнести к междисциплинарным, поскольку они построены на пересечении социологии и культурологии, социологии и урбанистики.