— Не спеши, — сказал Кинан. — Так, новое правило: взяли еду в рот, кладёте ложку на стол. Прожёвываете, глотаете и только потом поднимаете ложку.

Тарин, как и многие, зарычал в ответ на это замечание. Кинан же только пожал плечами и что-то накарябал на какой-то штуке.

— Это журнал вашего отряда. Так что не пытайтесь убедить Мику или Эдона, что вам об этом не говорили.

Тарин заглянул через плечо Кинана, но увидел там лишь чёрную пластину. А потом он вспомнил, что журнал — это что-то важное для кадетов.

Тарин закатил глаза. Глупый Кори, отложив ложку в сторону, складывал руки на коленях, медленно пережёвывал пищу, а потом демонстративно поднимал ложку. Тарин издал неприличный звук и махнул рукой в сторону Кори.

— Фу, вонючка!

— Тарин, — сказал Кинан, дожидаясь, пока стихнут смешки и хихиканье, — за столом это не обсуждают. К тому же Кори не воняет, а всего лишь старается культурно кушать.

— Он пёрнул, — настаивал Тарин. — И он воняет.

Кори кинул в Тарина вкусный белый кусочек, а затем обрызгал его футболку соком.

— Вот дерьмо! — В ответ Тарин швырнул свою грязную ложку в Кори, заехав ему прямо в лоб.

Краем глаза Тарин заметил, что Пэрри, не выпуская тарелку из рук, отодвинулся на край скамейки.

Кори завизжал, и в их сторону уже направлялся Эдон.

— Пресвятые сиськи! — зашипел Кинан. — Тарин, из-за тебя я навсегда останусь кадетом. А ну, сядь! Кори, заткнись и покажи мне лоб.

— Кадет Кинан! Следите за своим отрядом и за языком тоже. Этих мальчиков только что Благословили, и они ещё обучаются. Им пока нельзя слышать ругательства.

— Простите, сержант Эдон. Новый мальчик Кори спровоцировал Тарина, и ситуация вышла из-под контроля быстрее, чем я ожидал.

И Кори, и Тарин, открыв рот от удивления, уставились на Кинана. А затем Кори заверещал от возмущения. Кинан вытер подливку со лба Кори и осторожно потрогал уже проявляющуюся шишку.

— Тише, Кори. Ты вёл себя слишком самодовольно. Да, Тарину не следовало над тобой подтрунивать, но ты это заслужил. К тому же ты первым бросил в него еду.

Тарин моргнул. Оказывается, Кинан внимательно следил не только за ним, но и за Кори.

— А ты, Тарин… Не ведись на провокации. Что бы ни происходило за обеденным столом, нельзя швыряться посудой.

Эдон сложил руки на груди и уставился на Тарина.

— Кидаться едой — это грех, — уже спокойней сказал Эдон. — Еду надо ценить. Ты же это понимаешь, Тарин. А ты, Кори?

— Да, сержант Эдон. Простите, сержант Эдон, — отчеканил Кори.

— Кинан, отметь, пожалуйста, что Кори с Тарином получают по одному штрафному очку. И присмотрись к поведению Кори. Не люблю слизняков. А теперь доедайте, мальчики. Через пару минут вас представят офицерам. Офер, постарайся отчистить подливку с одежды этих «молодцов» перед тем, как до них дойдёт очередь.

Тарин счастливо улыбался, пока Офер влажной тряпкой оттирал пятно с его футболки. Эдон и Кинан знают, что Кори вонючий слизняк! И наплевать на штрафное очко.

— Прекрати ухмыляться, — прошептал Офер. — Иначе мужчины посчитают тебя наглым. Когда подойдёт твоя очередь, назови своё имя. Громко, чтобы они услышали. Понял?

— Мужчины! — крикнул Эдон. — Представляем вам мальчиков с двумя браслетами. На них можно только смотреть и ждать, потому что они начнут обучение лишь через год. Если вам понравится один из них и вы захотите его зарезервировать, помните, что после Дня Свечей вам придётся подождать один год.

Мальчишек с двумя браслетами Мика по очереди подводил и помогал забраться на большой стол, а затем представлял мужчинам. Все вокруг замерли, никто больше не ел, и испуганный шёпот мальчишек разносился на весь зал. Когда Кори повели к столу, Тарин снова издал неприличный звук, и Пэрри захихикал.

— Мальчики с одним браслетом! — крикнул Эдон. — Мужчины! Те, кому служебное положение позволяет иметь мальчика, могут озвучить предложения. Или можете дождаться Дня Свечей, когда мальчишкам подберут работу. Вы получите своего мальчика в День Свечей после Выбора.

Эдон подозвал Пэрри.

Вздрогнув, Тарин прикрыл уши руками. Мужчины кричали и хохотали, отпуская замечания в адрес Пэрри, а он стоял на столе и пытался их перекричать, громко называя своё имя.

— Разденься, — выкрикнул какой-то смуглый офицер.

Эдон кивнул, а увидев, что Пэрри застеснялся, подошёл и снял с него футболку. Даже если Пэрри и возмущался, то Тарин его не слышал. По требованию толпы Эдон поднял руки Пэрри и покрутил его туда-сюда.

— Эй, сладкая попка!

— Нагнись! Покажи нам свою дырочку!

— Потряси яичками!

Тарин завороженно наблюдал, что Эдон вертел Пэрри, как требовала толпа. Вот дерьмо!

Эти футболки какие-то неправильные… Раньше ходить голым было нормально, но теперь из-за футболок это казалось неправильным. В лесу Тарин даже не обратил бы внимания на голый зад Пэрри, когда тот, например, лез бы на дерево или крался в траве за козявкой. Зато теперь это стало поводом для восторга. Пэрри смущался, но не возражал. Когда Эдон отпустил его руки, он даже качнул членом в сторону смуглого офицера и улыбнулся.

— Не будь шлюшкой, мальчик, — пожурил его Эдон и шлёпнул по заднице. — Возвращайся за стол и не забудь футболку.

Тарин даже заскучал, пока его товарищей представляли офицерам. Было странно наблюдать, как мужчины восторгаются мальчишками, а те раздеваются по первому требованию… Интересно, а сегодня их угостят яблочными пирожками? В обед он не успел съесть свой пирожок, а Пэрри сказал, что они даже вкуснее медовых леденцов. Пэрри уже оделся и теперь глазел на мужчин. «В особенности на одного смуглого офицера», — заметил Тарин.

— Твоя очередь, — сказал Кинан, и Тарин вздохнул.

Да уж, сейчас не получится притвориться серой молью, но хотя бы в этом нет его вины. Тарину не особо хотелось, чтобы ему что-то выкрикивали, но он потерпит. Он залез на стол и начал стягивать с себя футболку.

— Постой, Тарин, подожди, пока тебя попросят раздеться! — сказал Эдон. — Тебя уже выбрал Гаррик. Тебя нельзя показывать всем подряд.

— Твоя нагота принадлежит мне, Тарин, — раздался с соседнего столика голос Гаррика.

Тарин проглотил возмущённый вопль и повернулся к мужчинам. И только он открыл рот, чтобы представиться, как его оглушил громкий дружный крик: «Дважды пойманный!».

— Эй, дважды пойманный Тарин, мы уже знаем, кто ты такой! Все в курсе глупого решения Гаррика!

— Эй, Гаррик, выброси его обратно в лес!

Тарин почувствовал, что с его «совестью» творится что-то странное, словно жжётся, но ведь он ни в чём не виноват…

— Выбросить в лес! — присоединились к кричащим мужчинам кадеты.

Тарин оглянулся и увидел, что борода Гаррика «отъехала» вперёд. Теперь Тарину хотелось извиниться, только вот за что?

Послышался грохот отодвигаемого стула, и Гаррик резко встал.

— Я выбрал Тарина и лично обучу его всему необходимому. И никому не позволено проверять его навыки и умения даже после Короткого Дня. Тарину будет предоставлен Выбор в День Свечей, НО… — клювонос замолчал, а затем продолжил, буквально выплёвывая каждое слово: — Тарин мой мальчик. Он — мой! — Обойдя стол, Гаррик взял Тарина за руку. — Пошли со мной, мальчик. Мы приступим к обучению прямо сейчас.

Минутное молчание сменилось новыми криками и улюлюканьем. Тарин поспешил за своим мужчиной, впервые не имея никакого желания спорить. Он только показал язык Кори, когда они проходили мимо столика новеньких мальчишек.

Уже в коридоре клювонос остановился, прислонился к стене и застонал.

— Чёрт! Тарин, надеюсь, ты стоишь этого. Если я не смогу обучить тебя, отряд перестанут уважать и моё продвижение по службе прекратится.

В позвоночнике Тарина что-то вновь засвербило.

— Отпусти меня? — попросил он. — Это спасёт нас обоих.

Клювонос рассмеялся.

— Я так не думаю, Тарин. К тому же я хочу тебя. Ладно, пошли проверим, что ещё ты умеешь делать своим языком, кроме как нарываться на неприятности. Я забронировал нам баню.