Аноним первого крестового похода нам рассказывает также о баронах, которые по мере продвижения вперед намечали и провешивали дороги: "Герцог (Готфрид Бульонский), поняв, что нет никакой дороги, по которой он мог бы довести свои войска до Никеи, ибо путь первых крестоносцев не позволял провести такую массу людей, послал вперед три тысячи человек, вооруженных топорами и мечами, чтобы они срубили деревья и расширили этот путь, сделав его доступным нашим крестоносцам вплоть до Никеи. И они сделали дорогу через ущелья могучих гор[31], а на своем пути расставили железные и деревянные кресты на цоколях, служившие указателями".
В самом начале войны они придумали военную хитрость, от которой противники пришли в изумление. И было от чего: не имея флота для борьбы с турками, укрывшимися в Никее, которые по озеру, подходящему к самому городу, получали все необходимое снабжение, они их полностью блокировали, перевезя по земле, посуху флот, предоставленный им императором Алексеем Комниным. "На общем совете, – пишет Альберт Ахенский, – было решено послать в порт Цивитот большое войско из всадников и пехотинцев для перевозки по суше на повозках с моря к Никейскому озеру судов, предоставленных по просьбе сеньоров императором. И ночью в тишине за семь миль были перетащены суда столь большого веса и размера, что каждое брало на борт сотню человек, и с рассветом они были спущены в озере на воду".
О том же подвиге с большими подробностями рассказывает и Гильом Тирский, также утверждающий, что перевозка судов была совершена за одну только ночь, что кажется маловероятным. После взятия Никеи те же люди построили лодочный мост через Оронт, чтобы обеспечить свое снабжение. "Государи решили, что хорошо было бы построить мост из имеющихся материалов, чтобы нашим воинам легче было бы избегать засад противника и чтобы обеспечить более быстрое возвращение в город тем, кто из него вышел; он также предоставил бы более надежный и удобный проход пехотинцам, которые ходят за провиантом и в поисках его доходят до берега моря. На реке и выше расположенном озере нашли несколько судов, их поставили друг возле друга и крепко связали; поверх положили перекладины, скрепленные сверху ивовыми решетками, и таким образом сделали проход достаточно широкий и крепкий, чтобы по нему могли пройти вместе и рядом несколько человек. Народ сразу понял выгоды новой постройки. Этот деревянный мост был примерно в миле от каменного моста, который вел к городским воротам, и располагался близ лагеря герцога и вел к тем воротам, которые ему поручено было охранять".
Еще позднее те же люди при осаде Акры, чтобы пополнить нехватку муки, построили первую в Сирии ветряную мельницу, и стихотворная хроника Амбруаза сообщает об удивлении сарацин перед этим новым для них изобретением.
Ветряную мельницу возвели они прежде всего,
Каких в Сирии до сих пор никогда не знали.
Увидав ее, проклятый Богом народ
Поражен был и страхом сильным проникся.
Все эти подвиги, совершавшиеся при осаде крепостей и городов, повсюду делали очевидным искусство франкских техников, хитроумность чьих машин вызывала у противников восхищение. Франки, однако, не пользовались тем оружием, которое обеспечивало неоспоримое превосходство арабам, – греческим огнем. Правда, горючие материалы употреблялись на Западе, как и на Востоке, и широко распространенным приемом борьбы с метательными машинами противника был их поджог с помощью горящей пакли; даже на ковре из Байе можно видеть примитивные зажигательные средства, представляющие собой факелы на конце длинных пик, предназначенные для поджога осадных башен и орудий, делавшихся почти всегда из дерева. Во время осады Иерусалима, по словам хронистов, на осаждающих обрушился настоящий поток горючих материалов: "Горожане метали в башни огонь плотной массой, было много горящих стрел, головешек, горшков с серой, маслом и смолой, и многое другое, что поддерживает огонь".
Но греческий огонь был более страшен, чем смола или головешки, известные западным людям. Известно, что он собой представлял- это была нефть в глиняных пористых горшках, которые метали туда, где хотели вызвать пожар; горшки разбивались, разливая нефть, а затем туда метали, чтобы ее поджечь, с помощью пращей или баллист чаще всего куски твердого песчаника, раскаленные добела в жаровнях. Хронисты пишут о том ужасе, который вызывал греческий огонь, горящий даже на воде.
Арабы его действительно позаимствовали у греков, которые ранее всего его использовали в войне с исламом в VII в , его изобретение приписывается инженеру Каллиникосу (678 г.). Историк Никита Хониат пишет об этих "закрытых горшках, где спит огонь, который внезапно разражается молниями и поджигает все, чего достигает".
Поскольку нефтяных источников было много в Аравии и завоеванных странах, арабы легко могли в свою очередь воспользоваться нефтью, ибо ее запасы были огромны. Во время нападения франко-византийцев на Египет в 1168 г., мусульмане держали у ворот Каира двадцать тысяч горшков нефти и затем запустили десять тысяч поджигающих камней, чтобы поджечь город и не допустить в него франков.
Саладин таким же образом вынужден был поджечь свой нубийский лагерь, дабы задушить бунт своей черной гвардии, и действительно, когда восставшие увидели, как загорелась их стоянка, где было их имущество, жены и дети, они рассеялись и бежали.
Один свидетель рассказывал, какой эффект был произведен при осаде Дамьетты во время той же экспедиции "скатертями" греческого огня: "Греческий огонь, текший как река от речной башни и от города, сеял ужас; но с помощью уксуса, песка и других материалов его затушили, придя на помощь тем, кто стал его жертвой".
Если крестоносцы по понятной причине не обладали запасами нефти, то зато они через некоторое время научились защищаться от "жидкого огня"; они покрывали осадные орудия шкурами свежеободранных животных и научились тушить огонь не водой, а уксусом, песком или тальком, который издавна использовали и арабы для предохранения себя от этого огня.
Говоря о строительной активности крестоносцев, нельзя не упомянуть и замки, возведенные ими в Греции. В общем менее мощные, они тем не менее производят прекрасное впечатление. Некоторые, как в Бодонице, Мистре, Каламате, Салоне имеют две стены подобно Краку-де-Шевалье; но большинство, как Бовуар, Пассаван, Каритэна, защищено одной стеной. Они также образовывали оборонительную систему: цепи крепостей защищали проходы, как Квельмо – в долине реки Евротас, а замки Каритэна, Крев-Кер, Сент-Элен, Бюселе и Сен-Жорж обороняли дорогу на северо-запад к Элиде.
От Коринфа до Каламаты замки стояли вдоль всей прибрежной дороги, иногда возведенные на месте старых укреплений, как Акрокоринф, а иногда совсем новые, как в Мистре или замок Виллардуэн, построенный в 1249 г. после взятия Мальвазии, а также замок Клермон, оборонявший город Андравида, ставший столицей франков. Этот последний, стоящий до сих пор, имеет большую сводчатую галерею (46 на 7,5 м) в большом шестигранном донжоне, поднимающемся в центре пространства, окруженного зубчатой стеной с высокими башнями. Здесь сохраняются развалины капеллы и даже цистерна, обеспечивавшая обитателей водой. Замок Пассаван запирал один из полуостровов, Гран-Мань следил за особенно воинственным славонским населением, Матегрифон доминировал в долине реки Ладон, а Каритэна – в долине реки Алфиос. Прибрежные области были также защищены замками Бовуар, Каламата, Патрас, Аркадия и др.
Но самый важный крепостной ансамбль – это город Родос, бывший прибежищем рыцарям Св. Иоанна Иерусалимского в течение двухсот лет, с 1309 г., когда они захватили остров, до 1523 г., даты третьей осады и капитуляции перед турецким флотом. Оборона Родоса, таким образом, на семьдесят лет продлила сопротивление христиан туркам в Средиземном море после падения Константинополя. Его стены возведены были в последний период, между 1478 и 1521 гг., и, следовательно, стали одной из последних построек этого рода. Их обрамляет внешний ров, выдолбленный в скалах и имеющий глубину от 16 до 20 м, а ширину от 30 до 45 м, с эскарпами и контрэскарпами. Они разделены были на несколько секций, оборона которых была поручена каждому из "языков" или провинций военного ордена. На севере "язык" Франции оборонял стену от башни Найак до Амбуазских ворот; затем язык Далмации – до бастиона Сен-Жорж, далее язык Оверни – от бастиона Сен-Жорж до Испанской башни; следующий – язык Арагона – до башни Св. Марии; и, наконец, языки Англии, Прованса, Италии и Кастилии, последний из которых нес охрану от Мельничных ворот до башни Найак. Еще и сегодня можно видеть на знаменитой Рыцарской улице таверны, где проводили время члены каждого языка; таверна Франции, одна из лучше всего сохранившихся, хранит имя великого приора Эмери д'Амбуаза и дату 1492. Сам дворец великих магистров, не раз реставрировавшийся, сохраняется на месте цитадели, самой высокой части города, и представляет собой блестящий образец военной архитектуры XIV в. Различные городские церкви несут печать эпох своего строительства и того или иного стиля религиозного искусства: собор Св. Иоанна, строившийся с начала рыцарского владычества в 1310 г., отмечен более всего каталонским стилем, церковь Св. Екатерины (около 1330 г.) напоминает французскую готику, а Св. Анны, с сетью пламенеющих нервюров – английскую архитектуру.
