Однако храбрейшие из турецких воинов, попав в Сирию, поспешили ускоренным маршем, идя день и ночь с тем, чтобы войти в царственный град Антиохию перед нашим приходом. Воинство Господне, узнав про это, восхвалило милость Господа всемогущего. С великой радостью мы бросились к городу Антиохии, осадили его и там очень часто встречались с турками и семь раз с превеликой храбростью сражались под водительством Христа с обитателями Антиохии и неисчислимыми войсками, которые подошли им на подмогу, и во всех этих сражениях с помощью Господней победили и убили немалое число врагов. Но, по правде сказать, во всех этих сражениях и в многочисленных атаках на город погибло много наших братьев, и души их с радостью устремились в рай".
Далее следует описание Антиохии, после которого автор продолжает:
"Всю зиму возле этого города мы страдали за Господа Нашего Христа от ужасного холода и сильных проливных дождей. Неправдой было, когда нам говорили, что невозможно будет находиться в Сирии из-за палящего солнца, ибо зима здесь во всем похожа на нашу западную. Тогда как капеллан мой Александр на следующий день после Пасхи со всей поспешностью эти строки написал, часть наших людей, подсторожив турок, победоносно вступила с ними в бой, захватила шестьдесят всадников, которые находились во главе армии. Конечно, немного, дражайшая, я тебе пишу о многом, а так как выразить тебе не в состоянии, что на душе, дражайшая, поручаю тебе, чтобы ты хорошо вела дела свои и обширные земли свои содержала в порядке и со своими детьми и людьми с честью, как подобает, обращалась, ведь скоро, как только смогу, ты меня увидишь. Прощай"[13].
Письмо озаглавлено: "Граф Стефан Адели, любимейшей супруге, дражайшим своим детям и всем верным, как старшим, так и младшим, желаю здоровья и благословляю". Оно было написано под стенами Антиохии в марте 1098 г. Представим себе рыцаря, в перерыве между двумя битвами сидящего на охапке соломы около своего шатра и диктующего капеллану письмо, которое посланец отвезет в Константинополь, а затем на Запад, в замок на берегах Луары. Ведь автор письма был не кто иной, как Стефан Блуасский, один из главных предводителей армии из центральной Франции, а адресатом была его жена Адель, дочь Вильгельма Завоевателя.
Письмо, датированное мартом 1098 г., само по себе свидетельствует, несмотря на его оптимистический тон, о неуверенности крестоносцев в завтрашнем дне и невероятных препятствиях, встречавшихся на их пути. Письмо Стефана можно сравнить с посланием, которое, если верить Гильому Тирскому, султан Сулейман направил жителям Никеи. Хотя мы и не уверены в его подлинности, оно, тем не менее, очень точно передает уверенность турок, поджидавших врага на своей территории, в собственных силах.
"Нисколько не опасайтесь этих огромных полчищ придя из отдаленных краев, где солнце заходит (рано), устав от долгого пути и трудов, выпавших на их долю, не имея лошадей, чтобы облегчить бремя воины, они даже сравниться не смогут в силе и ярости с нами, пришедшими не так давно в эти края. Вспомните к тому же, с какой легкостью мы одержали победу над этими огромными толпами, за один день уничтожив более пятидесяти тысяч из них. Так воспряньте духом и не бойтесь более: уже завтра, в седьмом часу дня вы утешитесь, увидев себя избавленными от ваших врагов".
Крестоносцам угрожала не только опасность проиграть битву более сильному, чем они, врагу, который находился на родной земле, они столкнулись с неисчислимыми природными препятствиями. Все было против них: климат, заставший врасплох франкских баронов, обливавшихся потом под доспехами в жару, дрожавших в холод и дождь, о чем повествует письмо Стефана Блуасского, расстояния, которые они были не состоянии правильно рассчитать (тот же Стефан Блуасский надеялся проделать путь от Никеи до Иерусалима за пять недель, тогда как на самом деле потребовалось два года, по правде говоря, чуть более года крестоносцы провели под Антиохией). Наконец, они неоднократно сталкивались с самым страшным врагом этой пустынной страны, так сильно отличавшейся от их родной Франции или всего Запада, полных реками, – жаждой. Гильом Тирский в леденящих душу подробностях повествует о страданиях крестоносцев от жажды, чем мусульманское население безжалостно пользовалось при первой возможности. Крестоносцы страдали от жажды на протяжении всего пути, но особенно сильные муки они испытали при подходе к Иерусалиму, когда мусульмане, прежде чем укрыться в городе, засыпали все колодцы и водоемы. Дважды в Антиохии крестоносцам грозил голод, и хронисты не жалеют жутких подробностей, чтобы описать происходящее. К тому же они не располагали никакими сведениями о враге, его тактике, языке, не знали, как в стране, где сосуществовало столько разных рас и религий, можно отличить армянина от сирийца и грека или выявить повсюду проникавших шпионов.
В марте 1098 г., когда Стефан Блуасский написал процитированное нами письмо, истекло два года с тех пор, как армия со всего христианского мира направилась к Святому городу. Но она начала таять уже в марте, за пятнадцать месяцев до того, как достигла своей цели. Многие участники похода познали разочарование и часто с горечью сожалели, что ввязались в бесконечную авантюру.
Именно во время осады Антиохии, наиболее трудного периода крестового похода, продлившейся еще два месяца, с марта по 3 июня, погибло огромное число бойцов, а мораль большинства оставшихся была подорвана. Многие дезертировали за эти два месяца, особенно в июне, когда крестоносцы, едва войдя в город, из осаждавших, в свою очередь, стали осажденными огромной армией султана Кербоги, обрекшей их на голодную смерть.
Поразительно, но в первых рядах дезертиров мы находим самого Петра Отшельника и автора того же письма, графа Стефана Блуасского. Первый, буквально схваченный Танкредом за шиворот, когда выезжал из ворот Антиохии, был силой приведен обратно; второй, застигнутый приступом "хандры", как мы сейчас сказали бы, вернулся домой. Там разыгралась сцена, достойная любой героической песни жена графа Адель, характером напоминавшая воинственную Гибор из "Песни о Гильоме", осыпала его столь горькими упреками, что тот, не выдержав стыда, вернулся в Святую Землю в составе второй экспедиции (1101 г.), и на этот раз до конца выполнил свой обет, пав в бою.
Осада Антиохии является центральным эпизодом четырнадцатимесячного крестового похода. Этот город из-за двух его осад, затем отдыха, который князья решили дать утомленной армии в его стенах, как будто стал камнем преткновения, задержавшим крестоносцев в их пути. Конечно, этот отдых был необходим после испытаний, перенесенных бойцами, но он продолжался больше, чем требовалось, и вызвал всяческие распри из-за добычи и завоеванных территорий, соперничество вождей, что, быть может, больше, чем сама бесконечная осада, деморализовало дух крестоносцев. Поход чуть было не закончился в Антиохии сначала из-за невзгод, затем из-за процветания. Вся история латинских королевств наполнена такими перепадами: способные устоять перед лицом опасности и с честью выйти из самых страшных испытаний, бароны частенько будут ссориться между собой в дни побед и изобилия.
Последняя стоянка на пути крестоносцев была самой волнующей, ибо в среду 7 июня 1099 г. вдалеке уже был виден Иерусалим:
"Услышав, как произносят слово Иерусалим, все пролили немало радостных слез. Все были тем более взволнованы, потому что понимали, как близко находятся от Святого града, ради которого претерпели столько страданий и избежали стольких опасностей. Желая увидеть Святой град, все бросились вперед, забыв о преградах и усталости, и достигли иерусалимских стен, распевая кантики, крича и плача от радости".
Осада города началась через несколько дней (первый штурм предприняли 13 июня). Она буквально по часам описана анонимным хронистом крестового похода, который сам принимал в событиях активнейшее участие.
Для начала крестоносцы занялись подготовкой к осаде в жутких условиях, ибо, как мы видели, они очень страдали от жажды и были вынуждены приносить воду с расстояния в шесть миль от Иерусалима в зловонных бурдюках, спешно выделанных из бычьих шкур. Бароны приступили к изучению конфигурации города, затем построили два деревянных "замка" и три дня (воскресенье – 10, понедельник – 11 и вторник – 12 июля) устанавливали их напротив иерусалимской стены, между церковью Св. Стефана и Кедронской долиной.
