Принц тряхнул головой, откидывая с лица пряди. В силу коротких волос красивой "волны" как у его визави у него не получалось, но кто же из окружающих осмеливался об этом сказать? А сам себя Принц искренне полагал неотразимым. Даже в зеркала заглядывал с осторожностью. Так вот, тряхнув головой, наследник вытянул свою царственную руку, положив ладонь на затылок Мальчика, и привлек его к себе. Он прильнул своими губами к его розовым губкам, всё ещё решая в уме задачу — являются ли они конечностью или нет, а после запрокинул голову, подставляя свою грудь под такие же сладкие поцелуи, что покрыли только что его спину, рождая мурашки — предвестники возбуждения.
Тем временем то, что было в данный момент в плену пальчиков Мальчика, медленно, но упорно поднимало свою, не побоюсь этого слова, головку, наливаясь и увеличиваясь в размерах при этом.
Мальчик же молча любовался любимым. Ах, как он был прекрасен! Мурашки восторга пробежали сверху вниз и стекли на самый кончик Вольфгана, заставив его восстать и огрызком свечи выпятиться на теле юноши. А затем Принц одарил Мальчика сладчайшим поцелуем и тем поощрил его к продолжению.
Со слезой в голубых глазах, юноша лицезрел гладкую грудь Принца. Осторожно поглаживая растущий нефритовый жезл, Мальчик склонился над любовником и отправился в длинное путешествие от ключиц и до средоточия мужественности. То целуя, то проводя влажным языком, а то прикусывая шелковистую кожу, Мальчик опускался всё ниже и ниже, пока не спустился к созревшему бутону. Обхватив его двумя руками, он с благоговением замер. Мальчик-с-Пальчик не переставал восхищаться совершенством этого творения природы. В Принце всё было прекрасно и достойно восхищения, но более всего было достойно восхищения то, что он сейчас сжимал в руках.
Затаив дыхание он нагнулся и осторожно поцеловал самую вершинку. Потом высунул язык и обвёл по кругу. Полюбовался минутку и, широко открыв рот, накрыл им бутон. Закрыв глаза и не отпуская жезл Принца из рук, чуть двигая руку по стволу вверх вниз, он принялся медленно, но проворно обрабатывать бутон языком, радуясь, что его дорогой друг так благосклонен к нему.
«Ах» тут был более чем уместен, и непроизвольным вздохом сладострастия срывался с влажных губ Принца при каждом прикосновении губ Мальчика к его царственному телу. Одновременно с этим царственное тело не менее сладострастно вздрагивало и изгибалось навстречу ласкающим и терзающим его чужим губам в ожидании конца их пути. Принц беспрестанно облизывал свои губы, грозящие высохнуть от горячего дыхания, согретого огнем страсти, разгорающимся внутри. Возможно в груди, возможно где-то ниже, в районе паха, он ещё не определился.
Тем временем с-Пальчик зачем-то остановился, заставив Принца временно отложить вздохи и простонать заветное «Ну же!» трепетным, предательски подрагивающим голосом. К счастью, пауза продлилась недолго, и почти принявший свой достойный вид нефритовый жезл погрузился в горячий влажный умелый ротик Мальчика, вызвав вздохи более сладострастной тональности. Принца бросило в жар, видимо тот самый огонь, что горел где-то внутри, разлился по венам, охватывая всё тело пламенем желания. Даже стало жарко. Возникло желание поставить у царственной постели слугу с опахалом, но отвлекаться от Мальчика в поисках колокольчика было поистине преступлением.
Смахнув с царственного лба прозрачные бисеринки пота, Принц приподнялся на локте и положил ладонь на затылок с-Пальчику. Вяло дёрнув бедрами, он толкнулся своим нефритовым жезлом в сладкий влажный горячий ротик, в надежде достать головкой до еще более влажных и еще более горячих мышц гортани, способных сжиматься и вибрировать от каждого звука, произносимого любовником. В предвкушении ощущений, закрыл глаза и запрокинул голову, весь отдаваясь во власть чувств и сжигающего его пламени страсти.
Мальчик-с-Пальчик забыл обо всём на свете. Сейчас для него ничего не было важно кроме его любимого. Да! Да! Да! Он бы и прокричал эти слова, но его рот и его глотка были заняты — они принимали в себя драгоценное, божественное тело Принца. Каждый сантиметр длины, каждое прикосновение бархатной кожи ствола и гладкой шёлковости головки вырывали из тела Мальчика глубокие тихие стоны. А руки его в это время блуждали по телу любимого, то поглаживая, то впиваясь пальцами во время особо сильных толчков.
Восторг и любовь к Принцу достигали невыносимых пределов, и Мальчику захотелось ощутить любимого внутри себя. Он осторожно соскользнул со средоточия его мужественности, но, всё-таки не выпуская его изо рта до конца, и, чуть приподняв ягодицы любовника обоими руками, затуманенным взором вперился в лицо Принца, ожидая его реакции.
Ах, этот взгляд, который смотрел на него откуда-то снизу. Принц даже приподнял свою царственную голову, чтобы полюбоваться. Но любоваться достаточно долго не позволяла физиология. Возможно потом он закажет придворному художнику портрет Мальчика с раскрасневшимся личиком и полуоткрытыми губками, держащими между своими розовыми половинками что-нибудь… что-нибудь…
Принцу пришлось прерваться ненадолго, чтобы не покончить окончательно с приятным процессом. Приподнявшись на постели и таким образом придавив руки С-Пальчика царственными ягодицами, он дотянулся не менее царственными перстами до его лица, убирая со светящегося счастьем личика прядь волос. После чего немного подвинулся назад, высвобождая свой нефритовый жезл из божественного плена горячего ротика, и одновременно возвращая любовнику его слегка отдавленные конечности.
— Поднимайся, мой славный мальчик. Покажи мне бесстрашного жокея на скачках.
Принц вновь возлег своей царственной спиной на постель и приглашающее погладил свое мужское достоинство.
Да! О да! Быть жокеем на царственном отроке, скакать на его нефритовом жезле — что может быть прекраснее! Мальчик-с-Пальчик зажмурился от восторга, царственная задница, впечатавшая на миг его руки в кровать, казалась ему самой большой драгоценностью в мире, а царственный нефритовый жезл, покинувший его рот — средоточием этого мира.
О да! Он с радостью воспользовался предложением Принца и, перед тем как оседлать его, прополз до царственного личика и сорвал сладкий поцелуй с царственных уст. Затем, достав необходимые принадлежности, приготовил себя к скачке и осторожно нанизался на желанное остриё.
Восторг, восторг! Он захлёстывал Мальчика с макушкой, ощущение твёрдого и такого длинного, в отличие от его, царственного естества внутри своего тела, задевающего что-то очень чувствительное внутри него, кружило голову и головку тоже. Его собственное достоинство как карандашик сделало стойку, и Мальчик молил глазами Принца, чтобы тот взял его в свои нежные, но уверенные ручки.
Подскок, затем резкий рывок вниз — ещё и ещё! Это действительно было похоже на скачку, но такую упоительно сладкую, вызывающую дрожь в теле и стекающуюся к вершине его пусть и маленького, но всё-таки мужского достоинства. Прозрачная капелька как слеза выступила на кончике головки из маленькой дырочки, нарушающей шёлковую безупречность этого творения природы, она молила о снисхождении, о ласке любимого. Он, конечно, мог бы и сам удовлетворить себя, но надеялся, что любовник соизволит проявить снисхождение и доставит ему разрядку и тем ещё раз докажет, что Мальчик-с-Пальчик не просто так оказался в его постели.
— О, Принц! Люби меня! Глубже! Глубже! — Совершенно забывшись, уже кричал он.
Ах, этот ловкий мальчишка внутри был гораздо глубже, чем могло показаться снаружи. Принца всегда интересовал этот момент, но в момент самого момента думать о причинах и следствиях было весьма и весьма нелегко, а после он имел свойство забывать обо всем, и о внутреннем устройстве с-Пальчика в том числе. Но всё это будет потом, а сейчас Принц наслаждался глубоким погружением в горячее тщедушное тельце, умело скачущее на его царственном достоинстве. Подхватив Мальчика под две мягкие белые булочки, Принц задавал темп своему ловкому жокею, тем самым несколько выбиваясь из образа царственного скакуна. Тем более, что в данный момент он, конечно, об этом не задумывался, но в менее опьяненным плотской любовью состоянии он предпочёл бы не сравнивать себя с конем вообще.
