Лица невольницы невозможно было разглядеть, но Риган ничуть не сомневался в том, кто перед ним: из-под покрывала, скрывавшего голову, едва заметно выглядывали контуры рыжих кудрей, а изгиб плеч был тоньше, чем у любой девушки, которую Риган видел во дворце.

Едва увидев стройную, как юное деревце, фигурку, друид напрочь забыл о том, что должен следить за братьями царя, сидевшими по обе руки от него. Сердце его забилось бешено, будто гигантский бубен, и Риган едва сдержался, чтобы не дёрнуться вперёд, не вытащить невольницу из зала и не начать выяснять, какие духи заставили её появиться здесь.

Риган глубоко вдохнул, успокаивая дыхание, и попытался рассудочно посмотреть на то, что с ним происходило. Это походило на отравление травами – такое случалось с ним пару раз. Или на какую-то неизвестную болезнь.

Риган был уверен, что виновата в этой болезни рыжеволосая невольница, и теперь Кейли представляла для него ещё больший интерес: Ригану было просто необходимо понять, что за магия производит такой эффект.

«Возможно, возбуждающие травы?» – спросил он сам себя, пытаясь припомнить, чем пах объект вожделения. И тут же воображение нарисовало друиду не только лицо, но и аромат, исходивший от рыжих кудрей. Даже сейчас, просто пытаясь вспомнить его, Риган ощутил, как в паху наливается свинцом.

«Эффект усиливается с течением времени», – отметил он мысленно и снова заставил себя сосредоточиться на происходившем вокруг.

Тем временем поток драгоценных ларцов постепенно иссяк, и царю Кайдену начали представлять рабынь. Сначала были представлены несколько девиц, которые не вызвали у Ригана интереса, а затем вышел вперёд широкоплечий мужчина, ещё более смуглый, чем другие, находившиеся здесь. Поклонился и взмахнул рукой, предлагая своим спутникам вывести вперёд подарок.

Кейли, мелко семеня ногами, едва видневшимися из-под длинного одеяния, вышла в центр залы.

Скиф, сопровождавший её, картинным движением сорвал покрывало, укрывавшее голову девушки.

Разговоры замолкли, и наступила внимательная тишина.

Чувствуя, что подарок оказался оценён по достоинству, скиф взял двумя пальцами подбородок невольницы и повернул её голову сначала вправо, потом влево, демонстрируя лицо.

– Чистейшая кожа, – прокомментировал он. – Редкий оттенок – как молочный опал. Я рад вручить тебе, о Царь-Медведь, дочь вождя Тхалу из северных племён. Нрав её горяч, как огонь, но тело сладкое, как мёд. Голова её отца украшает покои моего вождя, но от этого менее знатным подарок не стал.

Кайден хмыкнул и, нащупав одной рукой чашу, не отрывая взгляда от подарка, сделал глоток.

А в следующую секунду скиф дёрнул за кончик следующего покрывала, обнажая белоснежные руки, украшенные золотыми браслетами. Ещё один обруч, инкрустированный самоцветами, обвивал талию невольницы. Несколько золотых цепочек украшали горло, а в волосах виднелись тонкие, как иглы, заколки. Полупрозрачные ткани обтекали бёдра и стан, оставляя на виду лишь стройные щиколотки и ступни в золотых сандалиях.

Скиф не соврал. Кожа пленницы была белой, как слоновая кость, а тело казалось таким хрупким, что самая благородная царская дочь могла лишь позавидовать этому изяществу.

Несколько секунд царила тишина. Риган отлично понимал, что стало её причиной: если уж и его одолела эта болезнь, то стоило ли сомневаться, что и остальные оказались подвержены ей.

Медленной волной подступала к его горлу злость: никто не должен был видеть этих плеч, кроме него. Ярость почти уже достигла пика, когда тишину комнаты прорезал голос, дышавший такой же злостью:

– Я всю свою жизнь сражался за тебя, мой царь. Мои люди пролили крови больше, чем кто-либо другой. Отдай мне этот драгоценный дар. Я ищу девушку, которая станет подавать мне воду по утрам.

– Не много ли ты хочешь, Тюрин? – другой голос перебил его. – Я потерял руку, сражаясь за царя. Если кому-то ты и должен уступить этот самоцвет, то его достоин именно я. У тебя и без того много даров.

– Ты сошёл с ума, Мабон? – первый из говоривших вскочил и потянулся к мечу.

– Молчать! – Кайден грохнул кулаком по столу. – Вы – мои братья, и я вас люблю. Но тот, кто победит сегодня, получит не девчонку, а топор между ног, и голова его украсит уже мой чертог!

Наступила тишина. Двое братьев сверлили друг друга взглядами, а Кайден тем временем продолжил:

– Мы благодарны тебе за подарок, восточный брат.

– Это ещё не всё, – скиф широко улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы, разительно контрастировавшие с его бурой кожей, – рабыня обучена искусству магического танца и хочет его показать.

Риган перевёл взгляд со скифа на Кейли, которая стояла, белая как мел, и бессильно сжимала и разжимала кулаки.

– Прикажи музыкантам ударить в бубны, о Великий Медведь.

Кейли глубоко вдохнула и в наступившей тишине несколько раз ударила босой ногой о пол, а затем сопроводила своё движение тремя хлопками в ладоши, задавая ритм.

Бубны подхватили музыку, и дудки запели им в такт, порождая нестерпимую – на слух Ригана – какофонию, которая, тем не менее, причудливым образом переплеталась с танцем девушки: Кейли изогнулась, как ива, согнутая бурей – сначала в одну сторону, затем в другую. Подпрыгнула и почти что рухнула на колени, чтобы мгновенно взметнуться вверх. Риган, как ни старался, не мог отвести взгляда от стройной фигурки метавшейся по залу как всполох пламени. Он стиснул кулак, пытаясь сопротивляться чарующему колдовству танца. Каждое новое движение девушки точно задевало какую-то струну внутри него, заставляя всё глубже погружаться в транс, пока наконец Кейли не бросилась в последнем рывке к месту, где сидел царь.

– Будь проклят ты и вся твоя земля! Небесная кобыла затопчет тебя! – Риган едва успел заметить, как серебристое лезвие метнулось вперёд, направленное в горло царя, и лишь чудом успел его перехватить.

Кейли подняла на испуганный взгляд на друида, и Риган ответил ей осуждающим взглядом. Секунду царила тишина, а потом зал огласили десятки криков. Выхватив топоры, Тюрин и Мабон рванулись вперёд. Последний опрокинул стол, за которым сидели все трое вместе с царём, и лезвия двух топоров скрестились у самого горла до смерти перепуганной девчонки. Риган, чувствуя, что пророчество стремительно сбывается, метнулся вперёд, схватил Кейли за плечо и поволок прочь.

Коридоры для него были хуже лабиринта пещерных городов – он толком не понимал куда идёт, просто бежал по прямой и тащил пленницу за собой.

– Пусти! – Риган услышал требование только тогда, когда Кейли повторила его в третий раз, и рванул руку так, что едва не вывернул себе запястье.

Риган завернул за угол в последний раз и, обнаружив, что впереди тупик, замедлил ход. Он тяжело дышал – Великий Друид бегать и прыгать через столы не привык. И всё же руки Кейли Риган отпускать не спешил.

– Что ты натворила?! – прошипел Риган, оборачиваясь к своей добыче и толкая девушку к стене, так, чтобы той некуда было бежать.

– Я – дочь вождя!

– О, да! Теперь это поняли все!

Кейли фыркнула и, вырвав руку, спрятала лицо в изгибе локтя.

Сердце Ригана медленно замедляло бег.

– Я – дочь вождя! – упрямо повторила Кейли. – Я не буду танцевать перед дикарями, только богиня достойна увидеть мой танец! Каждый, кто видел меня, должен умереть!

– Что? – Риган начинал понимать, но дочь вождя, кажется, не собиралась продолжать. – Какой богине был посвящён твой танец?

Некоторое время Кейли молчала, а потом рвано выдохнула, силясь прогнать подступивший к горлу ком, и медленно тихо произнесла.

– Богиня одна, сколько бы лиц ни было у неё. Небесная кобыла выбрала меня. Я должна была ступить на костёр, станцевав для неё, – Кейли испустила последний рваный вдох. – Зачем ты помешал мне его убить? Я всё равно не буду рабыней ни для тебя, ни для него!

Лицо Ригана озарила кривая усмешка.

– Ты будешь, – сказал он, заметно придя в себя. «Магический танец», – это объяснение заметно его успокоило. Невольница всего лишь была обучена вводить зрителей в транс, вот и всё, – ты будешь принадлежать мне, Кейли.