Сейчас все не так, как у клуба, более настойчиво, дерзко, дразняще. Его жесткие губы сводят с ума, а руки сжимают уверенно и крепко. Скользят по спине и опускаются на ягодицы. Дурацкий кожаный плащ до колена мне хочется сбросить самой, как и его куртку. Прикоснуться телом к телу, а не только губами к губам. Но остатки разума во мне говорят, что начать раздеваться прямо в лифте – это все же перебор.

Наши языки наконец-то сплетаются. Уверенные губы ласкают мои, а сильное тело вжимает в стену лифта. Мы даже не сразу замечаем дурацкое пищание открытых дверей. Глеб приходит в себя первым и, не переставая целовать,  вытаскивает из лифта, толкает к стене, умудряясь при этом расстегнуть пуговицы на моем плаще и прижаться теснее. Его руки скользят по бедру, задирая подол платья, и он сдавленно стонет, когда пальцы нащупывают резинку чулок.

– Это зашибенно, – признается он, опаляя меня дыханием. В его потемневших глазах страсть, которая меня одновременно пугает и заводит. Надо будет передать Наташке спасибо. Похоже, чулки и, правда, были отличной идеей.

Что бы Глеб ни говорил, я понимаю, если сбегать, то сейчас. Едва за нами захлопнется дверь его квартиры – пути назад не будет.

Что-то в глазах Глеба неуловимо меняется, и я осознаю, он каким-то образом угадал мои мысли, и сейчас дает возможность отступить. Но ноги приросли к полу, а спина к стене, я просто не могу уйти. Не от этого крышесносного мужчины, пусть единственное, что нас ждет – одна ночь. Но ведь это же не повод от нее отказываться.

Лика

Осознав, что я не сбегу, Глеб улыбается. И от этой белозубой ленивой улыбки победителя у меня подгибаются колени. Я  будто пьяная, и когда мужчина за руку тянет меня за собой к единственной в этом крыле двери, меня шатает, и я буквально падаю ему в объятия, снова приникая к груди. Губы безошибочно находят губы, сминая, подавляя,  заставляя меня отключаться. Я плавлюсь в руках Глеба, как эскимо в летний день.

Мы  вваливаемся в его прихожую, по-прежнему целуясь. Он нащупывает не с первого раза выключатель, потому что, не отрываясь от моих губ, пытается стащить с себя куртку, я в это время освобождаюсь от плаща и закидываю руки Глебу на шею, счастливо выдыхая. Наконец-то я могу изучить его тело, пусть пока скрытое майкой. Крепкие плечи и накаченные руки, рельефная грудь, о которую я до стона трусь  затвердевшими сосками. Он настолько идеальный – подтянутый крепкий, с длинными ногами в модных джинсах, что мне хочется буквально вжаться в его тело, почувствовать всего каждым изгибом своей фигуры, раствориться в нем и окончательно потерять голову. Нас словно сметает ураган и сейчас мы не в состоянии контролировать ни собственные эмоции, ни друг друга.

В голове мелькают дурацкие мысли  про то, что хорошо бы разглядеть, обстановку дома Глеба (когда еще придется побывать в таком месте),  где-то бьётся мыслишка про душ, но мужчина снова целует, сминает губами губы и я перестаю соображать. Он продлевает мгновения поцелуя, проталкивая язык между моих губ, даря все новые упоительные ощущения.

За спиной стена, а впереди разгоряченный и желанный мужчина. Он прижимается так тесно, что не остается сомнения в том, как сильно он меня хочет. Его пальцы скользят по моей шее, чуть сжимают горло и опускаются, исследуя грудь, изгиб талии, бедро.

– Знаешь, что я подумал, когда только увидел тебя? – хрипло спрашивает он.

– Что? – шепчу я. Дыхание сбивается у обоих, и мы тяжело дышим, глядя друг на друга с волнующей жадностью.

– Я не смогу спокойно спать, есть, жить, если не увижу тебя без этого долбанного платья… оно реально  раздражало весь вечер, пока я не решился и не подошёл к тебе. Но и после этого продолжило раздражать.

– Нормально платье, – смеюсь я. – Зря наговариваешь.

– Нет. Это платье – спусковой крючок для инстинктов охотника. Для всяких разных, очень развратных фантазий. Его нужно надевать лишь для того, чтобы потом снять.

Глеб немного отстраняется и смотрит на меня затуманенным от желания взглядом. Ведет пальцем по ключице и ниже, обрисовывает подушечкой кромку декольте на нежной коже  моей вздымающейся груди. От лёгкой, почти невинной ласки сердце скачет, а соски болезненно сжимаются и сейчас проступают и сквозь тонкое кружево лифчика и сквозь ткань платья.  Глеб видит их и шумно выдыхает.

– Бога ради, – стонет он. – Скажи, что под этим платьем, твое белье тоже красное…

– Ну так проверь, – смело улыбаюсь я и не узнаю свой голос, который вдруг стал низким и до невозможности сексуальным. Этот мужчина заводит меня, как никто другой и делает упоительно смелой.

Последние сомнения развеваются, словно дым. Я ведь заслужила эту ночь и не делаю ничего плохого. Я свободная девушка, мне давно исполнилось восемнадцать, а он свободный мужчина (ну или не сказал мне обратное, но я не могу думать о его подругах за него). Зачем терзаться угрызениями, хотя они, все равно вспыхивают на задворках моей души? Я слишком привыкла быть хорошей девочкой. Настолько, что уже и не помню себя другой.

Глеб смотрит на меня из-под опущенных ресниц и почему-то медлит, затягивая паузу, которая вот-вот станет неловкой. А потом  берется за край своей майки и снимает ее одним уверенным движением. Твою же мать… я видела таких мужиков только в своей ленте в инстаграм, куда добавляю разных спортсменов, как в копилочку. Примерно с этой же целью я френжу питомники мейн-кунов – пушистые ушастые котята радуют меня с утра за чашкой кофе, а накаченные мужики перед сном. Но я и помыслить не могла, что однажды такой снимет майку для меня, и именно меня будет пожирать  жадным, голодным взглядом, будто я самое красивое, что создала природа.

Дыхание перехватает, я жадно изучаю совершенное тело Глеба, загорелый бронзовый торс и небольшую татуировку под грудью – абстрактный рисунок, линии которого хочется повторить пальцем. Кровь шумит в ушах, и у меня все плывет перед глазами. Я никогда в жизни никого не хотела так сильно. Я даже представить себе не могла, что буду буквально сгорать от страсти. Перестает иметь значение абсолютно все. Единственное, что мне сейчас хочется – это снова очутиться в его объятиях и почувствовать опьяняющие поцелуи на губах.

Я откидываю в сторону туфли, достаточно закрытые, чтобы не мерзнуть в них в октябре и достаточно открытые, чтобы обойтись без молнии и не называться ботинками. Сразу становлюсь значительно ниже. Теперь Глеб воспринимается еще более огромным, сильным и хищным. Я делаю шаг по направлению к нему. Между нами от напряжения, кажется, дрожит даже воздух.

Мужчина подается мне навстречу, но пока не обнимает. Его рука скользит по бедру, сминая ткань платья, подцепляет подол, и я поднимаю руки  вверх, чтобы он снял мешающую тряпку. На губах улыбка. Я хорошо помню его вопрос, и предвкушаю. Потому что на мне очень тонкие черные чулки,  на ногах они смотрятся едва заметной паутинкой и насыщенного цвета у них только резинка, микроскопические красные стринги с крохотными черными бантиками по бокам и лифчик из этого же комплекта. Алое кружево  обнимает мою грудь и совсем не скрывает просвечивающие соски.

– Это  зашибенно… – шепчет Глеб, на миг отступая. – Можно я тебя трахну в чулках? Кажется, у меня появился новый фетиш.

Мне никогда не говорили ничего такого грязно-порочного. Игорь вообще во время секса молчал, да и я тоже. Это казалось нормальным – зачем рушить волшебство момента словами? Но Глеб… в его хриплом, волнующем шепоте столько желания, что любое ругательство воспринимается, как комплимент. Я чувствую себя желанной, сексуальной и смелой. Поэтому без сомнений расстёгиваю застежку лифчика и откидываю его в сторону.

– Черт! – выдыхает Глеб и одним резким движением притягивает меня к себе за ягодицы, наклоняет голову и обхватывает губами мой сосок.

Касание губ и влажного языка заставляет задрожать. Меня будто прошибает электричество. Это рвет последние преграды.  Я настолько сильно его хочу, что со стоном дергаю  молнию на его джинсах, тяну их вниз, вместе с трусами, не испытывая ни малейшего смущения или нерешительности. Глеб одновременно перешагивает через свою одежду и, не прекращая меня целовать, подхватывает на руки и куда-то несет. Я прихожу в себя, только когда ощущаю под спиной прохладные простыни, и то на миг. Вскидываю голову и ловлю жадный, голодный взгляд, в котором нет места нежности. Руки блуждают по моему телу, медленно стаскивают с бедер трусики, но оставляют чулки.