С влиянием водных процедур позже я столкнулся при выполнении задач по охране общественного порядка в Абхазии в 1988 г., о чем расскажу дальше.
Служба в конвойном полку застала меня врасплох. Сразу после прибытия в часть, которая стояла напротив железнодорожного вокзала, я столкнулся со многими проблемами. Однажды, заступив на службу дежурным по части, под утро, примерно в 4 часа, получил сигнал от караула по охране осужденного в республиканской больнице, что охраняемый преступник умер. Я, недолго думая, дал команду снять охрану и прибыть в часть. Мою команду приняли, и войсковой наряд прибыл в часть. Буквально через 10–15 минут от дежурного республиканского МВД поступил сигнал: на каком основании я снял охрану в больнице? Я ответил: «Охраняемый умер». На это дежурный ответил, что надо охранять и далее, иначе труп заберут родственники и до восхода солнца похоронят без результатов вскрытия. Я извинился, так как не знал местных обычаев, и вновь послал наряд.
Второй раз, будучи дежурным по части, столкнулся с вопиющим фактом прямого невыполнения приказа военнослужащим. Я пришел в АТР на подъем и наблюдал за выполнением данной команды. Один военнослужащий команду дежурного не выполнял, лежал в кровати, укрывшись одеялом, на «подъем» не реагировал. Тогда я дал команду дежурному по роте построить личный состав под козырек, поставил задачу встать в строй лежавшему в кровати. Он команду не выполнил. Терпеть такое унижение я не стал, вызвал из внутреннего караула трех человек и приказал поднять военнослужащего с кровати и доставить на гауптвахту. Что и было сделано силой личного состава караула.
По прибытии утром командира части доложил ему рапортом. Позже я понял, что нарушителем оказался сын Председателя Совета Министров Туркмении. Я сменился, и меня сразу пригласил к себе командир части полковник Желнов. Он объяснил мне, что я действовал по уставу, но есть маленькое «но». Это было и так понятно, ведь национальный вопрос в полку был болезненным, и командиру приходилось везде учитывать этот фактор, а тут моя принципиальность. Конфликт надо было решать мирным путем, не унижая меня, и не допускать подобного далее. Ведь в части национальный характер был ярко выражен. В штабе на различных должностях служили два бывших сотрудника МВД республики, начальник и старший инструктор политотдела имели родственников на уровне секретарей ЦК и обкома партии. Все руководящие должности в полку назначались только с согласия ЦК КПСС Туркмении, чего ранее я не встречал в Узбекистане. Через час меня снова пригласил в кабинет командир части. Там сидел неизвестный мужчина – хорошо одетый туркмен. Командир представил меня и гостя, им оказался отец нарушителя. Командир попросил меня изложить суть случившегося, что я и сделал. Папаша выслушал меня, попросил привести в кабинет сына и, когда его привели, сразу влепил ему оплеуху, заругавшись русской бранью. После долгих разборок с участием прибывшего военного прокурора было принято компромиссное решение. Военнослужащий, не выполнивший мой приказ, приносит мне извинение в присутствии всего личного состава роты и отправляется на 10 суток на гауптвахту, а затем с должности водителя легкого автомобиля направляется в конвойную роту на самую высокую вышку.
После случившегося мой авторитет значительно вырос не только среди комсомольцев и личного состава, но и среди офицерского корпуса. Своими действиями я оградил командира части от преследования местных властей, так как сообщил о случившемся военному прокурору. Наш шаг по помилованию сына руководителя республики высокого уровня выглядел компромиссным, а с другой стороны, он показал подчиненным, что Воинский устав должен быть законом для каждого военнослужащего.
Жизнь в полку была сопряжена с большими нагрузками. Мне приходилось быть в командировках до 240–250 суток. Весной 1970 г. я уехал на 16-й съезд комсомола. Это было великолепное зрелище: почти 5 миллионов человек из числа молодежи из всех регионов могли общаться друг с другом, делиться проблемами комсомольской работы. Вернулся я в часть как герой, меня всюду приглашали и просили рассказать о съезде.
В моей памяти остались встречи с нашими героями с острова Даманский. С одним из них – Бабанским позже я встретился в Военно-политической академии им. В. И. Ленина. Помню концерт, в котором принимала участие А. Пахмутова, встречу с членами Военного Совета ВВ МВД СССР.
Рос мой авторитет, что совсем не радовало моего начальника политотдела подполковника П. М. Максимова. Это был флегматичный, ограниченный человек с высоким мнением о себе. Я часто видел его сидящим в своем кабинете у окна: он фиксировал время прибытия на работу и убытия сотрудников, а также на обед, с обеда и т.д. Всей работой политотдела руководил его заместитель майор И. К. Сергиенко. Это был очень ответственный человек, вечно погруженный в бумажную работу, но добрый, готовый всегда прийти на помощь.
Несколько слов о своем прямом начальнике подполковнике Максимове. Однажды, когда я возвращался со встречи с комсомольцами милицейского батальона с портфелем, где лежала папка делегата 16-го съезда ВЛКСМ, он увидел меня из окна и пригласил к себе в кабинет. Первый вопрос, который он задал мне, звучал так: «Ты кто?». Я ответил: «Ваш помощник». На это он посоветовал мне ходить не с портфелем, а с авоськой, так как с портфелем может ходить только он, как начальник политотдела. В политотделе работал еще один сотрудник – представитель местной диаспоры майор Бердымухамедов. Высокий, худощавый, с большими, выступающими вперед передними зубами, он спал и видел себя начальником политотдела. И тут подвернулся случай стать таковым. Нашего начальника по рекомендации ЦК КПСС Туркмении назначили начальником УВД вновь созданной Ташаузской области. Бердымухамедов самостоятельно занял кабинет начальника. Командир части сигнализировал в штаб и политотдел дивизии, те пытались представить свою кандидатуру на должность начальника политотдела. ЦК КПСС Туркмении предлагал кандидатуру Бердымухамедова. Не найдя компромисса, к нам прислали подполковника с Украины, который оказался слабым, безвольным человеком, не стал опорой командира в решении повседневных задач. Он был неустойчив в принятии решений, словно перекати-поле: принимал решения, потом отказывался от них и метался из стороны в сторону. Бердымухамедова перевели в УВД Ташаузской области заместителем начальника УВД области. Он был счастлив, а мне вновь пришлось столкнуться со своим начальником и товарищем по работе, находясь в служебной командировке.
Примерно через год, в 1971 г., в составе группы управления мне пришлось принимать экзамены у личного состава Ташаузской роты на осенней проверке. Комиссия части состояла из трех человек, председателем был назначен заместитель командира части по общим вопросам подполковник Я. М. Кравцов. У меня было дополнительное задание от командира части и начальника политотдела – глубоко изучить моральный климат в коллективе. От личного состава поступали сигналы о том, что командир роты злоупотребляет служебным положением, обложил личный состав поборами к различным праздникам и на свой день рождения. Он назначал день и время посещения, «приглашенный» был обязан накрыть хороший стол и вручить подарок ему и его жене.
Встречали нас в аэропорту, как правительственную делегацию. Делегацию на встрече возглавлял подполковник Бердымухамедов. Для трех человек они предоставили три легковых автомобиля с мигалками. Нас повезли в единственную в районе гостиницу, где стояли в строю первый секретарь РК КПСС, начальник УВД района, председатель исполкома и командир роты. Мы разместились в отдельных номерах, после чего Бердымухамедов повез нас показывать районный город с населением порядка 30 тысяч человек. Самым большим промышленным объектом был хлопкоочистительный завод, следы его работы мы видели всюду, когда ехали из аэропорта в гостиницу. На деревьях, проводах висели кисти хлопка. Мы приехали в УВД. Бердымухамедов завел нас к начальнику УВД генерал-майору Максимову. Тот извинился, что не может уделить много внимания, так как в район прибывает Первый секретарь ЦК КПСС Туркмении. Опекать нас он поручил своему заместителю по ЧС. В наше распоряжение было выделено два легковых автомобиля, так как в роте имелся только один автозак. Затем нас повезли на обед, после чего Бердымухамедов пригласил к себе домой. Он показал два больших кирпичных дома, обнесенных кирпичным забором. Дома были одинаковые. Мы зашли во двор. Слева у забора стояло примерно семь кирпичных хозпостроек. Нам открывали их и показывали, что в них находится: арбузы, дыни, скот, корова, овцы. Затем мы вошли в дом из восьми комнат. Ни одного домочадца мы не встретили, хотя у хозяина было семеро детей. Как они перемещались, я не знаю. В большой столовой нам предложили сладкий стол, но мы отказались. Бердымухамедов в конце экскурсии по своему дому сказал, что за забором находится дом начальника УВД Максимова.
