Л. Фейербах писал о притворстве, которое имеет место и среди ученых тоже: «Сущностью нашего века является притворство во всем, начиная с политики и науки и кончая религией и нравственностью. Всякий, кто говорит теперь правду, считается дерзким и «невоспитанным», а «невоспитанность» равносильна безнравственности. Правда в наш век стала безнравственностью» (109).

Это был девятнадцатый век. Притворство продолжает иметь место до сих пор. И, если во времена А.П. Чехова (начало двадцатого века), находились честные ученые, которые понимали, что, несмотря, на все почести, звания, регалии, которыми их наградило отечество за, вроде бы, заслуги, они не являются заслуженными, потому что ничего не создают, и мучились от этого, то, в наше время все, кто остался в «науке», полностью удовлетворены. Особенно ученые – академисты, занимающие те или иные посты.

Лев Толстой, начав учиться в Университете, оставил учебу, понимая бесполезность «всего того, чему эти (все) науки учат».

В наше время очень остро стоит вопрос о возвращении науке и ученым статуса, которым они обладали раньше. Этот вопрос ставит Жизнь, но многие люди этого не понимают.

Однако, тем не менее, возвращать себе статус должны сами ученые. Поэтому, это очень серьезный вопрос – каким должен быть ученый, и все зависит от того, смогут ли найтись среди людей, живущих в наше время, именуемых себя учеными, люди, адекватные требованиям, предъявляемым к истинным ученым.

Если рассматривать ученого, как процесс развития Личности, то станет ясно, что формировать ученого надо с самого раннего возраста. При этом, надо понимать, что государство должно ставить цель формировать, как Личность, всех людей. А, до какого этапа в своем развитии дойдет каждый человек, какого уровня, глубины, широты будут знания, которыми он обладает – это будет зависеть от самого человека и, в конечном счете, определит, в какой отрасли человеческой жизни он будет работать, кем он будет работать, будет ли ученым, или – создателем чего – то нового в той или иной отрасли человеческой жизни.

Со временем, вообще, отпадут характеристики человека, с точки зрения направления дела, которым он занимается. Характеристикой человека будет являться этап развития, на котором он находится, как личность. Ценность человека для общества будет определяться не должностью, которую он будет занимать, и не профессией, которую он будет иметь, а уровнем развитости, как Личность. Уже в наше время можно слышать: «Главное – быть человеком!»

Человек, успешно развивающийся, как личность, сможет стать способным, творческим, талантливым, гениальным. Об этом и речь – об обществе творческих, талантливых, гениальных людей. И начать строить это общество (создать теорию, разработать модели совершенного человека и совершенного общества, начать строить различные сферы человеческой жизни, как формы Жизни) смогут именно истинные ученые.

Если проанализировать язык, на котором говорят современные ученые, то можно будет видеть, что он находится далеко не на высоком уровне развития (язык ученых, сама наука таковы, каковы люди, ими занимающиеся).

Латынь Цицерона обладала четкостью, грамотность, было подобрано и продумано каждое слово, как и структура предложения. Не обязательно быть Цицероном (на то он и Цицерон!), но, безусловно, ученые должны уметь грамотно излагать свои мысли.

Другое дело, что, вообще, человеческий язык «сотворен» людьми, которые не поняли себя, как процесс поэтапного формирования материально – энергетически – информационного («Я») плюс «другие», поэтому он абстрактен.

Мы говорим «любовь» – и не понимаем, что это такое. Мы говорим «красиво» – и каждый понимает этот термин по – своему, вкладывает в него содержание, адекватное себе, своему уровню развития. Поэтому, часто, люди не понимают друг друга. Еще Л. Фейербах говорил о том, что «Нет субстанциональных Добра, Красоты, Мудрости, а есть мудрые, добрые, красивые индивидуумы» (109) . Поэтому, не может быть таких понятий, как «добро», «зло», «красота», «счастье» и др. Они ничего не отражают.

Если рассматривать человека, человеческую жизнь, любое явление, как процесс, то, станет ясно, что, когда человек говорит: «холодно», «жарко», «счастливо», «достойно», «умный», «толстый» и т.п., то, по сути дела, он говорит ни о чем. Все эти понятия не имеют конкретного содержания, и каждый человек вкладывает в них свое понимание, видение.

В наше время много говорят о разных способах научного мышления: о неклассическом, системно – кибернетическом, вероятностном, нелинейном и т.д. мышлении, свойственном именно современной науке, и отличающем ее от классического естествознания прошлых веков. Однако, только «Теория Жизни, как всеобъемлющая теория развития» позволяет понять, что мышления не существует вообще – ни у ученых, ни у обыкновенных людей, поскольку человек – это «факт бытия», поэтому он – процесс развития потребности быть. По ходу развития человек думает, переживает, радуется, печалится, злится и т.д. Именно то, каким образом осуществляется процесс развития человека, и необходимо изучать ученым, чтобы можно было дать всем людям информацию, которая поможет им развиваться.

Из всего вышеизложенного ясно, что бессмысленно говорить о специфике мышления ученого. Надо говорить о специфике жизни ученого, об этапах развития, о механизме взаимодействия с «другими» формами Жизни, в ходе которого и осуществляется прирост знаний (как «осознание»).

В послесловии к книге Пригожина А. «От Хаоса к порядку» отмечается, что характеристики способов научного мышления явно не имеют определенности, и, «явно недостаточны, когда речь идет о преемственности в развитии научного познания, его связи с культурой, с общественным развитием в целом» (80).

Человеку, привыкшему именно «доступное опыту считать истиной», и только это рассматривать, как «объект науки» (Дицген), трудно будет применить «Теорию Жизни, как всеобъемлющую теорию развития» для описания и объяснения фактов, которые он, непосредственно, наблюдает.

А, ведь, главное в науке – именно правильно объяснить наблюдаемый факт. «Правильно» – это значит достоверно, доказательно. И добиться этого можно, только с помощью метода, который позволяет увидеть все явления, факты, события и т.д., как единое, неделимое целое.

Пригожин И. понимает, что «развитие науки осуществляется путем сведения сложности реального мира к скрытой за ней простоте» (80). И на самом деле, с точки зрения «Теории Жизни …», самые сложные вопросы выглядят очень просто, и предстают, как реально решаемые.

С точки зрения «Теории Жизни …» удается соединить, примирить – не только естествознание и философию (об этом расколе говорил Бергсон и видел путь в «раскрывающейся, расширяющейся науке»), но и идеализм и материализм, все науки, науку и религию, всех ученых, вообще, всех людей земли.

Как мы уже отмечали, «Теория Жизни, как всеобъемлющая теория развития» является единой наукой, которая выступает, как те общие знания, опираясь на которые, люди должны строить свою жизнь. Люди все делят на части. Именно, поэтому, ученые и стали изучать отдельные предметы, явления, обозначая процесс изучения, исследования, приобретения информации о конкретных предметах, явлениях, как научную деятельность.

В науке имеет место выделение «предметных» наук. Какими они должны быть? Если понять, что любая «предметная» наука – это специфичная форма Жизни, которая имеет свое специфичное содержание, строение, специфичные цели и способы взаимодействия с «другими» формами Жизни, то, станет ясно, что ученые, занимающиеся конкретными, «предметными», науками, и должны раскрыть эту специфику. Именно, поэтому, можно определить любую «предметную» науку, как цель и средство (способ) жизни людей, развивающихся, как Личность, которые приобретают готовую информацию о Жизни, накапливают информацию, созданную другими формами Жизни, обобщают эту информацию, строят на основе этой информации модели, применяют эти модели в жизнь, создают новую информацию, и отдают ее «другим» формам Жизни, в том числе, человечеству, и Жизни, в целом.