Несмотря на обиду, она не могла заснуть из-за мыслей, метавшихся в голове. Мыслей, которые её мучали ещё по дороге домой. Мыслей о нём.
Она ведь его и правда любит, неужели он не понимает? Иначе как любовью это не назовёшь, если верить его словам насчёт того, что вообще такое – эта любовь. Это не дружба, это уже нечто большее. Новое, доселе незнакомое Алисе чувство и ощущение. И она тоже хотела, чтобы он её полюбил. Не может же одна его любить, это ведь и не любовь тогда! И никакое это тогда не счастье, а даже, наоборот. Нееет, это никуда не годится!
Но она даже не могла понять, за что его любит. Он не был ни красив, ни силён, в нём не было ничего, за что девочки обычно влюбляются в мальчиков. Но…он был другой. Да и ей нужно было другое. Не его сила и красота. А тепло, ласка, забота и любовь. Но он никогда её не полюбит. Конечно, она ведь маленькая и глупая – он сам это говорит постоянно – да ещё и некрасивая – зачем ему такая? Правильно – незачем!
С этими противоречивыми и терзающими юный ум мыслями, она наконец и сомкнула глаза, свернувшись калачиком, обняв подушку и подоткнув одеяло к подбородку.
Бесплодные земли
…Она стояла одна посреди площади какого-то незнакомого города. Растерянная. Окружённая множеством будто бы безликих и ничем не отличающихся друг от друга, людей, каждого из которых она откуда-то знала, но не знала, откуда. Будто была знакома до этого, в разные периоды жизни.
Во сне она была старше, а волосы у неё отчего-то были розового цвета. Впрочем, ничего удивительного – это ведь её любимый цвет.
Она стояла в стороне, одна и абсолютно никому не нужная. Девушки и парни (в основном, подростки), мужчины и женщины, парочки, пары, такие разные и такие похожие – все они, стоящие поодаль друг от друга под окнами домов, болтали между собой, как будто Алисы тут и не было. Но, приглядевшись, Алиса ужаснулась – эти люди при всём желании просто не могли её заметить. Их лица искрились улыбками, удивлением или любопытством, они даже жестикулировали в пылу разговора и находились в самых разных позициях. Но они не двигались, а лица и конечности у них были из пластика. Время здесь словно остановилось, а сама она будто угодила на какую-то выставку современного искусства или торговый центр, где вместо людей остались лишь куклы и манекены.
Была в этом сне ещё одна деталь, на которую Алиса не сразу обратила внимание – город. Во сне многие странные вещи становятся обыденными, но она стояла на большом перекрёстке (а не площади, как ей казалось поначалу) посредь бела дня и мимо неё не ездили машины, и как только до неё дошёл этот факт, она осмотрелась вокруг. Город находился прямо посреди поля, в какой-то лесистой горной местности, окружённый частоколами низких зелёных деревьев и убегающими вдаль холмами. Город был огромным, по меркам таких городов. Здесь не было асфальта, тротуаров, гидрантов, мусорных баков, канализационных люков, железнодорожных путей или светофоров – лишь пыльная проселочная дорога, на обочине которой высились кучки грунта, бурьян и, кое-где уже пожухлая и пожелтевшая, трава. Перед домами не было почтовых ящиков, газонов, машин или хотя бы просто оградок, а сами дома – то плотно подогнанные друг к другу, то стоящие поодаль на почтительном расстоянии, все как один бетонно-белого цвета, трёхэтажные, с зияющими черным окнами-бойницами, с балконами, старинными балюстрадами, с тёмно-серыми, устремленными ввысь и заострёнными как конус волшебника, шпилями вместо крыш – больше напоминали игрушечные замки из мультфильмов про принцесс, зачем-то и кем-то выстроенные в реальном мире (насколько мир снов вообще можно было считать реальным). Но, в отличие от мультфильмов, здесь они все пустовали и выглядели заброшенными.
Может я умерла во сне и попала в рай? –оторопело подумалось Алисе. Она не знала, есть вообще рай или нет, но если есть, то в её представлении, пожалуй, он выглядел именно так. Хоть с высоты птичьего полета этот безымянный город, наверняка, больше был похож на огромное кладбище, где могилы стоят плотным строем, как шеренги солдат, и одну не отличить от другой.
Город-сказка, город-призрак, город, которого нет и не может быть.
Алиса робко двинулась вперёд, хрустя подошвой кроссовок по песку и земле. Больше идти было некуда, но куда-то идти всё же было нужно – иначе она не могла. Перекресток делил «улицу» на четыре стороны, но этот город был так устроен, что куда бы ты ни пошёл, всё равно придёшь к одному и тому же. Порочный круг, плен, ловушка. Застывшие, как будто кто-то поставил видео на паузу, искусственные, неживые и фальшивые люди. А выхода – нет, или, по крайней мере, не видно.
Люди, окружавшие её, создавали жуткое впечатление – казалось, будто все они однажды повстречались взглядом с Медузой-Горгоной и навеки обратились в статуи. Но ещё больше её пугала тишина, абсолютное безмолвие, царившее здесь. Она как будто очутилась в какой-то ролевой компьютерной игре в жанре фэнтези с открытым миром, но не могла понять, что от неё требуется делать. Не спеша, осторожно ступая мимо некогда жилых домов, Алиса пыталась вглядываться в черноту оконных и дверных проемов, но ничего было не разглядеть, а внутрь ей входить как-то не хотелось, да и при одном только взгляде на них пробирала дрожь. Ещё она заметила, что не всё в этом городе так уж и идеально – некоторые из домов были полуразрушены, а от иных и вовсе остался лишь каркас и бетонный скелет.
Люди-манекены продолжали обуревать её со всех сторон. Впрочем, в этом городе, как оказалось, она была не так уж одинока – далеко впереди шёл какой-то парень примерно её возраста, но чуть старше. Из-за тусклого полуденного солнца и поднимавшейся пыли со спины его было плохо видно, но она точно знала, что он такой же, как она – живой. Такой шанс нельзя было упускать.
– Эй, постой! – крикнула она, но парень не обернулся.
Её вдруг посетила неожиданно логичная мысль: а что, если это…
– Эндрю! – радостно и громко позвала она, ускоряя шаг.
Точно, и как она сразу не додумалась? Кто же ещё это мог быть, если не он! Особенно в её сне, ведь он уже давно стал там частым гостем!
Но Эндрю не оборачивался – видимо, не слышал.
– Эндрю! Э…
Она вдруг осеклась, поняв, что это не он. Тогда же парень вдруг остановился и медленно обернулся к ней, но разглядеть его лицо она уже не успела – едва их глаза наконец встретились, как…
…Она проснулась, ошалело вращая ими из стороны в сторону и ещё не до конца понимая, что это было. После таких снов на это всегда требовалось время. Правда, за это время она невольно успевала забыть сам сон или и вовсе заснуть снова.
Осмотревшись, она увидела, что половина постели Эндрю по-прежнему пустует, хотя времени уже, наверняка, прошло немало.
Сонная, со спутанными волосами, заспанным, будто по нему проехал асфальтоукладчик, лицом и одетая в ночную пижаму, разрисованную ромашками и сердечками, Алиса принялась спускаться со второго этажа по широкой, спиральной и украшенной резьбой лестнице, но не доходя до первого пролёта, замедлила шаг и притаилась, увидев одиноко сидящего на кухне и погружённого в раздумья Эндрю.
Эндрю и Алиса
Evanescence – Field Of Innocence
Он не помнил, сколько так уже просидел, десятки раз прогоняя в голове сегодняшний разговор и пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах. Пытаясь понять, говорила ли его маленькая сестрёнка серьёзно или это было лишь ещё одним заблуждением, вызванным воспалённым детским умом. Но, возможно, он просто не хотел знать правду и прятался от неё за броней цинизма и недоверия.
Его нельзя было полюбить. Он знал, что некрасив, а постоянные издёвки и насмешки из прошлой жизни не раз его в этом убеждали. Нелегко поверить, что за столько лет в тебя впервые кто-то влюбился. В тебя. Невозможно. Она считала его мудрым человеком, хоть не понимала и половины его заумных рассуждений. Но это была не мудрость. Это был страх. Страх довериться и ошибиться. Страх признаться себе, что для него это уже больше, чем дружба. Что имя Алиса значит для него теперь гораздо больше, чем прежде. Он не знал. Не мог понять. Но чувствовал. Любовь – слишком громкое слово. Влюблённость, наверное, тоже. Но что это тогда?
