– Не надо было так увлекаться процедурами омоложения стволовыми клетками. – сказал я джинну.

– Молчи, смертный! – проревел он.

Разум Марафетуса резко освободился, и негр грохнулся в обморок.

– Ты, мне нужен, – продолжал реветь джинн, – протягивая ко мне лапы.

– В каком смысле? – спросил я, быстро огибая стол. – Отвали, старый извращенец!

Оружия под рукой никакого не было, и я начал швырять в него запечатанные банки и псевдо хирургические инструменты. Но они не причинили Хаттабу никакого вреда.

– Зря стараешься, я бессмертный. Ты, помет облезлого шакала, сын бешенной ослицы. – сказал он, и дальше грязно выругался. – Я Хоттаб сын Саддама, разнесу в клочья этот презренный корабль, но сначала заберу тебя с собой.

В этом даже не приходилось сомневаться, я стал популярной личностью в этом мире. Бросать больше было нечего, да и чем можно убить бессмертного джинна? Кстати, бродят упорные слухи, что Кощей Бессмертный тоже джинн, только перешедший в другую веру. Оставалась слабая надежда на самурайский амулет, я схватился за грудь, и нащупал во внутреннем кармане, что-то твердое. Это была пустая бутылка без пробки, из под коньяка подаренного мною капитану Ленгдону. Мы ее с капитаном на брудершафт и выпили. Как давно это было! Я размахнулся бесполезной пустой посудой, а джинн, хохоча, проревел:

– Напрасно стараешься, смертный, меня этим не возьмешь. Я прошел курс лечебной реабилитации и теперь могу совершенно спокойно смотреть на… – он близоруко прищурился:– «Коньяк Южнорусский. Пять звездочек…»

Дальше он читать не стал, как-то, странно крякнув, бросился вперед, и юркнул в пустую бутылку.

Пробка, внезапно нашлась в кармане брюк. Джин, занимавшийся обнюхиванием стеклотары, сначала этого не заметил, а когда обратил внимание, было уже поздно. Он очень грязно ругался на всех языках мира, включая, мертвые, угрожал, пугая меня самыми страшными пытками, а потом стал обещать все мировые блага и богатства, любовь красивейших топ моделей планеты и пожизненное освобождение от налогов. Я даже призадумался, но странную щедрость заключенного легко объяснила Кейси.

– Посмотри внимательнее на бутылку, милый, – сказала она.

Я присмотрелся, действительно внизу, над самым донышком бутылки бежала едва различимая надпись: «Все обещания действительны, если они не противоречат тридцати трем законам джинотехники»

Дирижабль сильно тряхнуло. Заскрежетала обшивка.

– Ифриты! Блин! – крикнул Барм и выскочил из каюты.

– Команда – «Газы», – заорал я, но противогаз от этого не появился.

– Успокойся, дорогой, это не газы, – сказала Кейси, вставая с пола и прижимаясь ко мне, – «иприт» и «ифрит», это, как говорят у вас – две большие разницы.

Я непонимающе уставился на нее. О джиннах я читал в арабских сказках и журнале «Магия и жизнь», а вот о ифритах – имел самое расплывчатое впечатление.

– Ифриты, – заполнила этот пробел моя невеста, – это разновидность джиннов, только более тупая, злобная и безбашенная. Они используются в основном для охраны и диверсионных действий в глубоком вражеском тылу.

– Еще они способны за пару секунд угробить любую посудину, хоть воздушную, хоть плавающую, если конечно не увидят, пустую бутылку, – сказал пришедший, наконец, в себя, Марафетус.

– Тогда нам хана, – загрустил я. – Ну почему мы с Ленгдоном так мало выпили?

– А кто сказал, что у нас на корабле нет пустой посуды? – спросил негр.

Дверь открылась, и в каюту вошел перемазанный пылью Бармалеус, держа в руках две старинные бутыли с длинным горлом, в каждой из которых, кто-то возмущенно барахтался. Мой Хаттаб, выглянув из-за этикетки, начал громко возмущаться несправедливостью и требовать, чтобы его пересадили в посуду соответствующую высокому рангу. Пол резко накренился, а дирижабль рванул вперед с такой силой, что я удержался на ногах, только схватившись за стол.

– Марафетус, на мостик! – скомандовал капитан, – Боевая тревога, запасы бутылок к бою.

Не знаю, как экипаж его услышал, но сразу же завыла сирена, а за стеной раздалось звонкое бренчание пустой стеклотары.

– Молодец! – похлопал он меня по плечу, – Не просто поймать джинна такого ранга, очень уж они устойчивые, гады. – Он протянул руку к бутылке. – Вещь очень опасная, правил обращения с плененными джиннами ты не знаешь. Давай-ка ее сюда, пока не случилось чего. Они в таком состоянии очень нестабильны.

– Не давай, – быстро сказала Кейси. Я сразу прижал бутылку к груди. – Это единственная гарантия нашего освобождения. Она мило улыбнулась капитану. – Как только ты попытаешься сделать какую-нибудь пакость, он вынет пробку!

Капитан побледнел, и кисло улыбнулся:

– Как можно думать, что я смогу… После всего, что вместе пережили. Я благородный джентльмен удачи, а не грязный работорговец.

По натуре я человек доверчивый и капитана начал уже воспринимать почти как боевого товарища. Мои сомненья заметила Кейси.

– Милый, – спросила она, – как ты думаешь, называется этот дирижабль?

– «Черная амальгама», – простодушно ответил я.

– Ошибаешься, – сказала Кейси, – в нашем Северном, да и Южном полушарии он больше известен как «Белый Кролик»!

Захотелось вынуть пробку сразу, но я передумал.

– Обе бутылки с ифритами – сюда! – скомандовал я, взявшись рукой за горлышко. – Быстро!

На лбу капитана выступил пот, он шумно сглотнул и очень аккуратно поставив на пол перед нами обе бутылки, быстро отошел к стене. Больше всего на свете я хотел выпустить джиннов сейчас, но при чем здесь Кейси? Ей умирать незачем. От злобы меня трясло изнутри. Рука все сильнее сжимала горлышко, я смотрел в глаза капитану и пытался представить, как он отдает команду уничтожить «Неспешный».

– А теперь вывешивай белый флаг и гони корабль на север, к первому военному российскому кораблю, который попадется на пути.

Сирена завыла особенно мерзко. В ее немузыкальный рев добавились глухие удары гонга.

– На Север не получится, – сказал капитан, – С Севера нас атакуют ифриты.

Ифриты летели клином, как перелетные журавли. Ближе к кораблю концы клина стали загибаться, стремясь взять его в кольцо. «Белый Кролик» выжимал все из своих моторов, или что там у него было, стараясь вырваться из окруженья, стремительно набирал высоту. Начинало холодать. Джинны летели ниже нас и некоторые рассекали воздух, перевернувшись на спину, чтобы лучше видеть цель.

На верхней палубе, сняв защитный колпак, экипаж готовил к бою странного вида катапульту, а корабельный маг, то ли друид, то ли чародей-растрига разогревал перед сражением руки. На растопыренных пальцах спокойно мерцали огни Святого Эльма. Я продолжал сжимать горлышко коньячной бутылки, а Кейси как гранаты, засунула за пояс пленных ифритов. Они с интересом наблюдали за боевыми приготовлениями и, по-моему, болели за своих. Хаттаб мирно спал, годы, наверное, давали о себе знать.

Мы, с Кейси, поднялись на боевой мостик вместе с капитаном. Глупо было сидеть в каюте без стульев и ждать своей участи, так и не увидев всего спектакля. Правда там была еще и раскладушка, но все же мы решили подняться. «Белый Кролик», он же «Черная Амальгама» была очень изящной скоростной бригантиной местной постройки. О таких пишут газеты, в отделах светской хроники: «Сегодня, на своей роскошной яхте премиум класса, Новый Петербург посетил наследный принц дон Эстебан Пятнадцатый. Он ведет переговоры с полномочным представителем Российского Императора об оказании помощи в отражении атак на побережье южноамериканских пиратов». Царственные особы именно на таких яхтах теперь и путешествуют. А меньшие им просто не по чину.

Эту Барм явно переделал на свой вкус. Число пушек заметно увеличил. Броню усилил. Корпус раскрасил непонятными знаками, напоминающими круги на полях Йоркшира. Но сейчас пушки были просто бесполезны, а на знаки ифриты вообще плевать хотели, но не могли, мы по-прежнему летели выше. Друид, воздев вверх руки и проорав, что-то типа «Гитлер капут!» поставил вокруг бригантины силовую защиту. Увидев, ее агрессоры лишь чуть-чуть притормозили, и злобно завывая, устремились вверх.