«Только не кричи, умоляю тебя, не кричи. Она отвратительная, ты знаешь, но, прошу, не подавай виду, постарайся терпеть, ты же сильный, ты очень даже сильный. Вспомни, как однажды ты убегал от огромной собаки, будучи маленьким мальчиком. Несся по дороге к загородному дому, поднимая за собой клочья коричневой пыли и с усердием перепрыгивая песчаные комья, постоянно оглядывался назад и, завидев сквозь тучу земли черную шерсть, бежал еще быстрее, хотя такая скорость прежде казалась тебе немыслимой. Ты не думал ни о чем другом, кроме как о больших когтистых лапах и, наверняка очень острых, клыках. Представлял, что эта собака разрывает тебя на куски за твою слабость, бросается на тебя и всем своим телом придавливает к грунту, а ее горячая слюна капает прямо на шею – только такие мысли еще больше подстегивали тебя, открывали внутри второе, третье дыхание и не позволяли сбавить темп. Так неужели сейчас ты боишься больше?»

В тот день ты всего лишь убегал от собаки, – услужливо прошептал внутренний голос и после некоторой тишины добавил, – а сейчас находишься у нее в объятиях. Разница не столь уж и велика, верно?

Простояв в таком положении с минуту, Джек поспешил отстраниться, и на недоуменный взгляд тети ответил:

– Извини, но я очень устал. Ты ведь не против, если я пойду спать?

– Конечно, иди, – нараспев сказала она и уставилась отсутствующим взглядом в стену напротив. – Да, иди, Джеки. Ты можешь идти.

Не желая терять такую блестящую возможность избавиться от общества этой странной женщины, Дауни чмокнул ее в щеку и бросился в комнату. Запер дверь, подставив под ручку спинку стула, и медленно осел на пол, стараясь хоть немного переварить только что случившееся. На губах надолго осел привкус соленого пота и используемого хозяйкой дома крема.

Именно после этого он решительно схватил первую попавшуюся в руки тетрадь и принялся писать, постоянно что-то зачеркивая и исправляя, ставя на полях вопросительные знаки и украшая заглавные буквы закорюками. Ему было, что рассказать этим страницам.

«И хотя я еще не совсем уверен, хорошая ли это идея – вываливать все из своей головы сюда, на пока еще чистые листы. Тут есть свои риски, ведь, прочитай Мэг посвященный ей абзац, она пришла бы в ярость. Снова.

Рэйчел сказала писать каждый день, даже в те минуты, когда предложения приходится клещами выуживать изнутри. Хотел бы я сейчас посмотреть ей в глаза и спросить, осталась ли она довольна моим сочинением?

Что ж, будет лучше писать по определенной теме, которую я сам себе задам – так получится избежать большой путаницы и уложить хоть что-то в своей голове. Пусть первой темой будет сама тетя, ее поведение и… а что в ней еще есть? Жестокость, грубость, зависимость от всевозможных веществ, будь то трава или алкоголь – и эта женщина воспитывает меня и собирается делать это и впредь? Глупости, глупости

(здесь ведь я могу писать любую чушь, все, что только вздумается)

ведь у нее нет серьезных резонов для содержания меня в этом доме. Хотя, один все же имеется, и это не совесть, как того можно было ожидать, а закон. Мы боимся федералов, полиции, представителей судебной власти, потому что нам страшно отвечать перед ними за свои поступки, разве нет? Тогда почему же не слышим голоса своей совести, а только топчем ее, и, когда та кричит, что это неправильно и бесчеловечно, делаем задуманное без единого промедления, опасаясь разве что позора и будущих сплетен. Людям стало наплевать на самих себя, они перестали слушать, и потому не слышат. Великолепное получилось сочинение по философии.

Наверное, Рэй, ты все же удостоишься великой чести прочитать мое творение, поэтому я хочу, чтобы ты улыбалась, читая эти строки. До сих пор я много размышляю о том дне, когда ты впервые пригласила меня в парк (ты ведь была инициатором, так еще и вытащила меня из дома в ну очень не подходящий момент), и мы ели мороженое и о чем-то болтали. Тогда я почти рассказал тебе кое-что, но вовремя одумался и не уверен, правильно ли поступил. А после, в кафе, я осознал, что просто не могу выжать из себя ни единого слова; я был физически и эмоционально нем. Правда, и дневнику доверяться не стоит. Кто знает, в какой из прекрасных дней жизни эти буквы будут использованы против меня самого, так что… Не будем торопить события, рыжик, ведь свою ежедневную норму я выполнил.

(Интересно, прощаются ли маленькие девочки-подростки со своими дневниками, укладывают их спать или просто желают сладких снов?)

Конец записи (21.10.12)»

Глава 11

В рутине холодного октября Джек Дауни в очередной раз пересекал Арлингтон-Стрит, прижимая ближе к треплемой ветром куртке пакет из кондитерской. «Почему я всегда, каждый раз выхожу на улицу только в невыносимый холод и отвратительную погоду?»

До школьных каникул или, как их еще называют, единственной-недели-отдыха-от-постоянных-мучений, оставалось несколько дней, а точнее всего три несчастных и обычно самых тяжелых осенних будня. Именно поэтому, чтобы скрасить оставшееся время и не растечься на диване, уткнувшись в экран телефона, парень с большой радостью принял приглашение Рэйчел. Правда, вела она себя немного странно и, даже не видя ее лица, а слыша только искаженный динамиками голос, Джек отметил про себя что-то неладное. Быстро поздоровавшись и незамедлительно перейдя к сути дела, она подавила в себе малейшие нотки волнения:

– Я знаю, что у тебя могут быть какие-то свои планы на этот день или учеба, задания, которые тебе нужно срочно доделать именно в этот день, поэтому не обижусь, если ты не придешь. Постараюсь не обидеться, – весело добавила она, и Дауни тут же почувствовал перемену в настроении подруги. – Но тем не менее, не могу не пригласить тебя. Правда, есть один ньюанс. Уверена, ты не будешь против, если мы проведем время не за общим столом в гостиной, выслушивая похвалы о твоем характере и попытки выудить из тебя хоть пару интересных историй, а у меня в комнате. Но веселье я все равно обещаю.

Парень тогда мило поблагодарил девочку и обещал явиться к назначенному часу, захватив с собой что-нибудь съестное. Таков был уговор – на Рэйчел лежала организация уборки (если такова была нужна) и подготовка спальни, в то время как Джеку досталась почти что самая трудная задача.

Ты ведь и представить себе не мог, что однажды будешь стоять у прилавка в магазине и вспоминать, какие пирожные любит Робертсон, думать о цвете глазури для пончиков и с таким трудом выбирать напитки, которые вам обоим могут понравиться?

На самом деле Джеку такие хлопоты доставляли одно удовольствие. Именно сейчас, уверенно шагая вдоль уже знакомых домов и ощущая приятную тяжесть сумки в руке, он чувствовал свободу, ту самую, которой ему так не хватало. Все проблемы и суета стали такими несущественными и призрачными по сравнению с предстоящей вечеринкой, и пусть она обещала быть небольшой и тихой, это превратится в нечто уютное и домашнее, согревающее душу изнутри, как разливающийся по венам горячий куриный бульон.

Сопровождаемый этими приятными мыслями, Дауни достиг дома Робертсонов и, поставив пакет с покупками на холодный асфальт, позвонил в дверь. Тут же на первом этаже зажегся свет, раздался хлопок открывающейся входной двери, и Рэйчел бросилась к гостю по одной из тропинок вдоль стриженного газона.

– Джейкен! Ты сегодня быстро, как раз во время! А что это в сумке? – девочка потянулась к лакомствам, но брюнет быстро перехватил ее руку.

– Пока это сюрприз, рыжик. И, да, еще раз назовешь меня так, и я не буду разговаривать с тобой целый день, уж поверь мне. Это глупо, и то, что какие-то там слепые или глухие официанты не разобрали мое имя – не повод для смеха.

– Конечно, конечно, как скажешь, – рыжеволосая состроила серьезное и заумное лицо, но тут же охнула и потянула Джека внутрь сада. – Пойдем, скорее, ты же гость, а гостей не принято долго держать в дверях!