– Руслан вы бы не могли мне оказать честь, – подмигиваю в зеркало.

– Конечно, все ради молодого сердца, – смеется.

И весь этот цирк из-за Ваньки, что сидит на проходной с тайно желает о свидании со мной. Руслан галантно подал мне руку и проводил к калитке, где молодой ревнивец выглядывает жертву в оба глаза.

– Приобними что ли, смотрит, – шепчу поворачиваясь к нему, нет ни стеснения, ни волнения наверно потому что этот мужчина всецело занят, да и не в моем вкусе.

Только вот вопрос остается открытым: а кто тогда в твоем вкусе Мир, если не этот Аполлон?

– Я и вот так могу, – крутанул меня возле калитки и опустил словно в танце, наклонившись следом.

– Я не могу, – пытаюсь сдержать смех. но когда вижу его красное лицо напротив взрываюсь. Скользкий асфальт вкупе с высоченной шпилькой равно незамедлительное падение обох.

– Ахахах, – сидит напротив меня, покусывая пухлые губы, – не ушиблась, актриса?

– Нет, нормально, – пытаюсь подняться, но птыки тщетны, – вот теперь он точно не подойдет, кому нужна покалеченная неуклюжая дама, – опираюсь на его руку, помогает мне встать.

– Вы там впорядке? – звонкий голосок и mercedesa.

– Да! – поправляю длинные каштановые локоны, – ну вот кажется миссия провалена, – отходя машу рукой, – до встречи красотка.

– До встречи Мир, – смеется пересаживаясь на пассажирское сиденье.

А я обреченно вхожу во двор, освещенный фонарями.

– Добрый вечер Мирослава, как ваше свидание? – ну конечно теперь он будет издеваться.

– Добрый, Иван, благодарю – отлично, – улыбаюсь, а что пусть знает, что шансов у него нет, перекачан до невозможности – не люблю таких.

– Если бы пошли со мной были бы целее, я девушек на асфальт не роняю, – цокает, пытаясь меня покорить в форме охранника.

– Это у нас ролевые игры такие, знаете, БДСМ все такое, – бегу к подъезду хихикая как дурочка от того, что сморозила, БДСМ да Мирослава Витальевна ну вы и выдали, у парня челюсть так и осталась на земле.

В лифте смотрю на свое отражение. Разгоряченная после смеха девчонка двадцати трех лет с длинной копной каштановых волосами, которой гордиться женская половина нашей семьи. А вот ярко-голубые глаза отцовские. Невысокого роста, до супермодели не дотягиваю, а вот для фотомодели мои 162 сантиметра самое то, если верить Петрову. Не сказать, что я худая 42-44 мои размеры, но стоит все таки подсушиться и позаниматься с папиным инвентарем на балконе, не хочется одной идти в зал.

Захожу в одну из трех дверей на 15 этаже.

– Мам, пап? – скидываю шубу, вешая ее на вешалку и убирая в большой зеркальный шкаф.

– Привет гулена, – мамочка, встречает меня в бирюзовом длинном шелковом халате. Она у нас красотка несмотря на свои 42 года, стройная, с натуральной красивой грудью 4 размера, а вот волосы недавно эта бунтарка обрезала в коре и выкрасила в пепельный блонд, глаза карие с зеленушками. Я всю жизнь о таких мечтала, теплых как ранняя осень.

И если бы не поступок со стрижкой, в жизни бы не знала, что наш папа такой сентиментальный он ей за косу такой скандал устроил, я диву далась. Мои родители не из тех, что проявлять любовь прилюдно, скорее тихо в спальне и за закрытой дверью.

– Мамуль, – целую ее в обе щеки, – а чем это у нас таким вкусным пахнет? – заглядываю за ее спину на кухню.

– Мирослава, а блузка для этого костюма не предусматривалась? – большие глаза округлились.

– Мам, там боди, – крадусь как лис на бирюзовую кухню, откуда доносится запах корицы, – вот, – расстегиваю пуговицы черного пиджака и показываю кружевной бежевый боди.

– Мирослава, – удивляется, разливая чай по белым кружкам, – ох и разбаловал тебя отец.

– Ну мамуль, – хватаю маленькую булочку с корицей, – это же те, творожные?

– Они, – ставит передо мной кружку и садиться напротив за круглый деревянный стол, – и как с вами бороться?

– А чего с нами бороться, мы же вольные, – смеюсь, наслаждаясь любимой выпечкой, кажется с самого утра ничего не ела да и от алкоголя аппетит проснулся.

– Вольный? а я по вашему безвольная значит? – всплескивает руками, а в голосе слышна обреченность и обида.

Еще бы, десять лет назад она оставила должность главного бухгалтера в хорошей фирме ради прихоти и продвижения на службе отца, вот и сейчас история повторилась. Без разговоров наше семейство упаковало все в коробки и отправилось в столицу ради очередной звезды на погоны. И этой женщине это явно не нравится, но она мой пример лучшей в мире жены, друга и мамы.

Ради генерал-майора Вольного даже преподаватели вуза пошли на уступки и все экзамены у меня приняли экстерном, так что я тоже не насладилась студенческими тусовками, но за такие неудобства получаю полную свободу действий в рамках закона и анонимность. Спасибо отцу за это, он не афиширует свою личную жизнь, я даже не уверена что кто-то из сослуживцев знает, что у него семья есть.

– Мы же тебя любим, – посылаю воздушный поцелуй, – а папа где?

– Где, где, в штабе своем, – недовольна.

– А ты чем занималась? – с тоской поглядываю булочки, но больше нельзя.

– Все тебе расскажи, – сощурила глаза, – искала работу, – заправляет короткие пряди за уши.

– Вау, и? – мне бы тоже стоило задуматься на счет работы, но скорее всего после нового года, что-то не сильно хочется из огня да в полымя как мама.

– Пока ничего, праздник на носу ведь, – от меня ее огорчение не скроешь и оно вовсе не в отсутствии работы так как денег у нас сейчас предостаточно, да и папа будет только рад если она дома останется, тут что-то другое.

– Ты же крутой спец, найдешь, – улыбаюсь, хочу ее теплую улыбку, не по себе когда наше теплое домашнее солнце грустит.

– Ага, ты мне зубы не заговаривай дорогуша, кто это тебя постоянно на разных машинах к дому подвозит? Пару недель в Москве, а уже ухажера нашла? -

– Ма! – возмущаюсь, кровь закипела, – ну какие ухажеры? – убираю за нами кружки в мойку, чтобы не пришлось смотреть в глаза этой проницательной женщине, – это Ди с охраной.

– Диана? Тваури? – ох этот тон, заставляет покрыться неприятными мурашками.

Медленно поворачиваюсь на пятках, нахожу в себе смелость посмотреть прямо в глаза, – ага, она, а что?

– Папа наверняка рад не будет, – поджала губы.

– Почему это? Знаешь пусть наш папа радуется, что мы мигрируем все вместе без истерик, – меня накрывает волной злости. Этому не рад, тому не рад, Валя уволься, Мира закончи два года за один, сюда не ходи, что отец в органах не говори, то не говори, се не говори. Ух, еще и заставить зимой в столицу ехать, в самый холод, а я бы лучше его на Юге пережила, там точно ниже десяти градусов не бывает.

– Закипаешь дочь, остынь, – мама прервала меня своим смехом, – я не знаю, что у мужчин там десять лет назад стряслось, но постарайся просто ему не рассказывать об этом, и на глаза не попадаться, и еще, – тычет в меня указательным пальцем, – ни в какую историю не влипнуть.

– Ага, еще не дышать, не смотреть, не выходить из дома, да и вообще, не жить – заканчиваю по пути к себе в спальню.

– Мирослава! – кричит в спину грозно, но с понимаем.

– Сладких снов, пожелания ваши приму к сведению, – закрываю за собой белую дверь.

Паршиво себя чувствую от того, что сорвалась на маме, хотя она по сути ни в чем не виновата, такая же жертва обстоятельств как и я. Ух, совесть проснулась. Оставляю костюм на вешалке в небольшом гардеробе.

смс от Петруччо: “Звезда, твои снимки выкупили, процент переведу по окончанию выставки”

Я: “Ого, да я богачка, можно не думать о работе”

Деньги к празднику очень кстати, смогу купить маме сумочку от Michael kors которой она мечтала.

Петруччо: “Да, Вольная, можешь просто позировать мне))) люблю”

Я”Люблю)*”

Что может повысить настроение женщине? Конечно же мысли о шопинге, но в моем случае – это мысли о подарка и празднике. А еще утром нужно перед Валентиной Борисовной извиниться, не хорошо получилось.