– Болотная жижа!

– С приправой из свежего сена! – добавил Уилл.

Софи ещё громче рассмеялась, болтая ногами под столом.

– И старые теннисные шарики, запечённые в…

– Уилл, – сказал папа, – со стороны наших соседей очень великодушно приносить нам эту еду. – Но говоря это, он улыбался краем рта.

Мама высунула голову из-за кухонной двери.

– Эти женщины говорят, что знали твою маму, – сказала она папе.

– Вы двое, доедайте остатки свежего сена, – и папа вслед за мамой вышел из кухни.

Уилл доел три крохотных кусочка капусты на тарелке и вышел в коридор. Родители стояли у входной двери. За ними на тропинке стояли пять пожилых леди. Та, что была меньше всех ростом, вышла вперёд. У неё были короткие седые волосы, и она пристально смотрела сквозь лиловые очки. Она стояла так прямо, что казалась высокой. Остальные толпились у неё за спиной. У каждой в руках было маленькое фарфоровое блюдце.

– А это, должно быть, Уилл, – сказали Лиловые Очки. Её голос напоминал голос директрисы.

– Да, – ответил папа. – Наш сын.

– Может, вы зайдёте? – спросила мама.

Бабушки вошли в коридор гуськом, строго по росту: сначала Лиловые Очки, потом миниатюрная леди, похожая на воробья, с пушистыми, как вата, волосами, собранными в узел на макушке; потом тонкая, точно ива, с двумя серебристыми косами и в тунике в цветочек; затем грузная, с сильными руками и в мужской шляпе и наконец высокая, в совиных очках и с растерянным выражением лица.

Они сказали, что входили в бабулин вязальный клуб.

– Вязальный клуб? – переспросил папа, оглянувшись на маму, вошедшую в гостиную с чайным подносом. – Я не знал, что мама возглавляла вязальный клуб, я думал, она просто вязала для себя.

– Ну, это неудивительно! – улыбнулась мама. – Просто мы никогда не слышали, чтобы она говорила о вас.

– Да о чём говорить-то, – сказала та, что в лиловых очках.

– Просто старые леди собираются вместе, сидят кружком и вяжут пинетки, – сказала высокая, кротко моргая за своими круглыми очками.

Даже если бы бабушки оказались ведьмами, Уилл бы ничего против них не имел. Они принесли ириски, сладкие пироги, ореховые пирожные, карамельные тянучки и медовые оладьи. Но Уилл не мог не заметить, что пока бабушки пили чай, их глаза шныряли по дому, как будто они что-то искали. Когда взгляд одной из них падал на вязаные подушки на диване, она сразу же кивала остальным. А когда Софи слезла у папы с коленей, они увидели торчащую у неё из кармана голову вязаной собаки, и высокая спросила, можно ли ей подержать «этого милого маленького щеночка».

– Это корги, – сказала Софи. – Её зовут Яичница, и она может стать большой, чтобы драться с ворами.

Уиллу показалось – или все бабушки подались вперёд, чтобы разглядеть собаку, которую высокая подняла перед собой и поворачивала её так и эдак на свету?

– …и тогда мы подумали, что, может, у Герти остались какие-нибудь схемы, или незаконченные вещи, или просто что-нибудь, что она связала, вот, – говорили тем времени Лиловые Очки.

Герти – так звали бабулю.

– Мы бы очень хотели взять что-нибудь из этого, если никто не против, – сказала та, что в мужской шляпе.

– О, если бы я только знала! – всплеснула руками мама. – Там были целые сумки, но я всё отдала в благотворительный магазин, буквально сегодня днём.

– Ох, – тихо сказала бабушка-воробышек таким голосом, будто обо что-то укололась.

– Мне очень жаль, – сказала мама.

– Не парьтесь, – сказала та, что в совиных очках, и похлопала маму по руке.

– Но если всплывёт что-нибудь ещё и вы захотите от этого избавиться, мы с радостью вам в этом поможем, если вы позволите нам прийти и забрать это, – сказали Лиловые Очки, поставив чашку на стол и направившись к выходу. Остальные пожилые леди последовали за ней. – Вы нас найдёте на Шерстяной улочке, в рукодельном магазине.

– Надо же! – сказала мама, заперев дверь. – Всё это время они вязали вместе, а я впервые слышу их имена.

– Я всегда говорил, что моя мама не так проста, как кажется, – ответил папа.

Уилл так и не понял, пошутил он или нет.

Дзинь!

Уилл чистил зубы, а Софи выбирала, что почитать перед сном, когда снова раздался звонок. Уилл промыл зубную щётку, а потом спустился по лестнице обратно в гостиную, откуда слышались голоса.

На диване сидел маленький человечек в опрятном пиджаке, надетом поверх полосатого джемпера. У него был крохотный заострённый нос, гладкий, точно скорлупа, лоб и похожие на волчьи хвосты брови. Рядом с ним на столе стояла большая коробка с шоколадками. «Круто! – подумал Уилл, а потом заглянул в коробку и увидел, что на самом деле там рахат-лукум. – Фу!»

– Я хотел выразить вам мои глубочайшие соболезнования, – говорил человечек. Голос у него был вкрадчивый, но грубоватый, похожий на звук гобоя.

Уилл краем глаза заметил какое-то движение и оторвал взгляд от стола. Странно… На секунду ему показалось, что полосы на джемпере гостя начали извиваться точно щупальца осьминога. Но теперь, глядя прямо на них, он видел, что полосы абсолютно неподвижны – они просто шли по диагонали, складываясь в какую-то спираль… Уилл шагнул ближе, чтобы лучше рассмотреть.

– А! Это наш сын Уилл, – сказал папа. – Уилл, подойди и поздоровайся с мистером Фитчетом. Он тоже знал бабулю.

– Здравствуйте, – сказал Уилл.

– Здравствуйте, молодой человек, – мистер Фитчет обернулся к Уиллу и протянул руку, улыбнувшись сжатыми в тонкую линию губами. Уилл протянул руку в ответ, и мистер Фитчет, мягко взяв её в свои, притянул Уилла к себе и посмотрел на него в упор. У мистера Фитчета были голубые глаза, самые яркие из всех, что когда-либо видел Уилл, и они смотрели не мигая.

– Готов поспорить, ты умный малый, – сказал мистер Фитчет, внезапно выпустив руку Уилла, словно обжёгшись. – Как и твой дед. – Его улыбка вдруг пропала.

– А это наша дочь, – сказала мама, когда в комнату вбежала Софи. – Софи, подойди и поздоровайся с мистером Фитчетом.

Софи робко жалась к маминым ногам, и мистер Фитчет, в умилении сложив ладони вместе, наклонился вперёд:

– Ах! А она похожа на свою бабушку.

– У тебя есть собака? – спросила Софи.

– Нет, – сказал мистер Фитчет, изобразив на лице улыбку. – Зато у меня есть хорьки.

– Сегодня мы видели хорьков в кузове грузовика! – сказал Уилл. – Рядом с фабрикой.

Мистер Фитчет воззрился на Уилла из-под своих хвостатых бровей:

– А ты наблюдательный парень. Так случилось, что теперь я владелец старой фабрики Вулмэнов. Так что, скорее всего, вы видели моих питомцев.

Мама просияла:

– Вам повезло с соседями. Другую старую фабрику определили под мастерские. Там работают кузнец, токари по дереву, свечные мастера, а теперь, по-моему, ещё и гончар.

Мама раньше работала учителем искусств. Ей нравятся всякие ремёсла.

– Вы также собираетесь использовать своё здание? – спросил папа.

– У меня есть более интересные мысли, – ответил мистер Фитчет, поглаживая диванную подушку. Ту, которую связала бабуля.

– Значит, нам всем будет очень интересно посмотреть, – сказал папа.

– Должен признаться, я зашёл к вам по делу, – сказал мистер Фитчет, разглядывая подушку, на которой лежала его рука. – Когда я, будучи молодым человеком, оставил Вязантон, у меня не было ни гроша. За эти годы я успел пожить в самых разных городах, и у меня есть некоторые сбережения. Теперь, когда я снова здесь, я был бы очень рад, если бы у меня было что-то на память о Герти.

– О, думаю, тут мы можем вам помочь, – сказал папа. – В доме полно вещей, которые связала мама.

– Это так мило, – заметила мама.

– Вы хотите эту подушку? – спросил папа. – Ту, которая у вас в руках?

– Нет! – пискнул кто-то. Уилл вдруг понял, что это был он сам. – Ну, то есть… она просто… – Его сердце вдруг лихорадочно забилось. – Просто она всегда была здесь. Это её место. – Он переводил взгляд с мамы на папу и обратно. Лицо у него горело от смущения, но он продолжил: – Мы из этих подушек строим города. Они нужны нам. Все.