– Любезный, положите их рядом, а не один на другого. – Пояснил не скрывающий слез волшебник Дион. Громко шмыгая носом, он уткнулся лицом в рукав мантии и заскулил, глядя на мертвого графа.

Сир Ирвин спрыгнул вниз.

– Подайте тела, я сделаю все сам. – Велел он, и мужичье тут же принялось исполнять приказ.

Касиан тихо заплакал. Он прекрасно понимал, что если дядя находится в компании человека, нанесшего первый удар, то оставался лишь один возможный подстрекатель недавних событий, а изменники убьют любого случайно выжившего свидетеля, но все равно не мог сдержать слез при виде мертвых отца и брата. Зажав рот грязной ладонью, сирота старался скрыть всхлипывания, но лицемерные твари были полностью погружены в процесс и, упиваясь победой, наверняка бы пропустили даже гигантского лося, пронесшегося за их спинами.

– Марвин. – Грустно произнес лорд Морган, подойдя к краю могилы. – Мой дорогой близнец, ты погиб таким молодым. Ты привык смотреть в глаза опасности, но получил удар в спину. Варвары, согретые твоей добротой, напали в тот момент, когда никто из нас не ждал… Не ждал удара в спину… Убили твоих отпрысков и нанесли смертельную рану тебе… Ты умер у меня на руках, и последними твоими словами были слова о семье и подданных… Дорогой брат, я исполню твою последнюю волю. Я позабочусь о твоей дочке, находящийся далеко отсюда, я унаследую Цаплин Холм, я буду править местным людом. Я… Нет, все мы, будем чтить твою память. Покойся с миром, и пусть примет тебя и твоих сыновей Двуликий так же, как ты принимал меня и всех нас.

Бросив вниз горсть земли, он развернулся и быстро зашагал назад к замку. Сир Ирвин и посвященный Дион последовали за ним, а крестьяне принялись засыпать могилу.

– Плита где? – Поинтересовался один из них, едва окончив работу.

– Полудурок ты все-таки. – Грустно пробормотал второй, растроганный лживыми словами узурпатора. – Не сделать за день плиту.

– Хватит языками чесать. Здесь опасно. – Беззлобно прервал их главарь стражников. Взяв вола за узду, он повел животное к деревне, похоронщики засеменили следом, и через несколько минут кладбище опустело.

Осторожно выбравшись из своего укрытия, Касиан захромал к свежему холмику.

– Отец… Ариан… – Забормотал он, опустившись на колени перед последним пристанищем родичей. Сдерживая слезы, он поднял горсть земли и попытался развеять по ветру, но слишком сырая она тяжелым комком упала вниз.

– Что мне делать, отец? – Спросил парень, смахивая недостойную дворянина слезу и в который раз пачкая щеки. – Я думал, когда ты покинешь этот мир, брат займет место лорда, а я стану… Стану рыцарем при нем. Он бы правил, я помогал. Вел войска в бой. Прославляя род на турнирах. До самой смерти… Но ты ушел. И он ушел. И дядя Морган убьет меня, если поймает. Я видел его своими глазами рядом с изменником…

На землю упало несколько тяжелых капель дождя, и Касиан вновь позволил себе заплакать. Вытирая кулаками бегущие по лицу ручьи, он пытался свыкнуться с новой жизнью, полностью отличной от прежнего беззаботного существования. Не будет ни победоносных войн, на которых он проявит полководческую мудрость, ни ристалищ, где соперники непременно вылетят из седла, сраженные его копьем. Только бродяжничество, нищета, а лет этак через десять – чахотка и безымянная могила.

– Верни свое по праву. – Раздалось над ухом.

Подпрыгнув от неожиданности, юноша завертел головой, но вокруг не было ни единой души.

– Пусто… – Прошептал Кас, скорее убеждая себя, чем констатируя объективную реальность. Старым пнем закряхтев от вызванной недавним падением боли в спине, он поднял с земли посох и, повернувшись к погребению нарочито громко произнес:

– Отец, брат, я верну долг крови. Дядя Морган умрет от моей руки, замок обретет законного владыку, мир узнает правду. Я, граф Касиан Валадэр, клянусь в этом.

***

Тошнота подступила внезапно. Остановившись у невысокого клена, Касиан опустил голову вниз, борясь с рвотными позывами. Упершись рукой в ствол дерева, он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на чем-нибудь отличном от внутренней болтанки. Например, проснувшихся с наступлением темноты мерзких комарах, впивающихся тонкими хоботками в выросшие по всему телу точно грибы после осеннего дождя синяки.

Как порой бывает, справиться с недугом помогла другая проблема. Поселившаяся в глубине живота пустота не позволила голодающему вывернуться наизнанку. Несколько раз глубоко вздохнув, юный граф продолжил хромать к небольшому храму, построенному в десяти часах хода к северу от родового замка. В десяти часах пешего хода здорового человека. Он же плелся весь день и едва ли преодолел половину пути до святилища. А ведь оставалось еще убедить монахов даровать ему кров и стол…

После братоубийственного заговора дяди Моргана Кас не обманывался благородством людей. Конечно, писание велело слугам Двуликого оказывать помощь страждущим вне зависимости от их прошлого: едой, лечением, временем в тишине и покое. На деле же божии дети отличались от прочих обывателей лишь одеждой, и регулярно гоняли из собственных владений не способную оплатить услуги чернь под тысячью самых безумных предлогов. Разумеется, беглый дворянин имел ряд преимуществ перед пройдохами и попрошайками, но, во-первых, высокородное происхождение следовало подтвердить, а во-вторых, помешать настоятелю выдать претендента на титул его нынешнему носителю могла разве что совесть. Та самая совесть, сделки с которой совершались везде и всюду.

Впрочем, в текущих реалиях лишь за стенами Кум-Келли можно было прийти в себя и окончательно решить, куда двигаться дальше: на восток в Элкан, на запад в Игдару, или далее на север – к столице и башне магов. Последний вариант казался наиболее разумным. Путешествие вдоль берега имело ряд объективных преимуществ: невозможность заплутать, регулярный доступ к воде, а при толике везения еще и возможность сесть на идущий к низовьям Вельи корабль. Хотя стоило ли показываться в Ригербурге или других портах, рискуя попасться в загребущие лапы герцога? Особенно при возможности сговора между ним и узурпатором? Нет, нет и еще раз нет. Миллион раз нет! Раскрываться можно либо родне в других поселениях, либо непосредственно регенту. Чужие предадут. А свои… Свои…

Неожиданно из кустов вылетела бурая молния – тонконогий пятнистый олень. Сбив не успевшего отскочить юношу, зверь перекатился по земле и ускакал вглубь лесной чащи, а спустя несколько мгновений на его месте возник крепкий бородатый мужик в стеганке и кинжалом в руке.

– Овец собачатиновый. – Выругался охотник и, с силой зарядив кулаком по ближайшему дереву, зашипел от боли.

– Привет…

Резко развернувшись, незнакомец выставил вперед оружие, но, не видя в ободранном мальчишке серьезную угрозу, расслабился и спрятал клинок за пояс.

– Ты кто такой, мелюзга? – Поинтересовался здоровяк, изучая собеседника.

Выпрямившись, парень гордо поднял голову:

– Касиан Валадэр. Сын графа Цаплиного Холма. – Заявил он по привычке, тут же осознавая ошибку и проклиная собственную глупость, но отступать было поздно:

– Вернее я – граф. Граф Валадер.

– Граф, говоришь? – Усмехнулся мужчина. Неспешно подойдя к собеседнику, он без предупреждения саданул того по уху и довольно захрустел костяшками пальцев. – Ты, значит, третий уже, малец.

– Какого… – Застонал Кас, с трудом поднимаясь с земли. Сплюнув кровь, он уставился на бородача, совершенно не понимая, ради чего образина полезла в драку. – Как ты смеешь? Какой еще третий?

– Сам догадаешься сейчас, твоя светлость. – Отвесил шутовской поклон незнакомец. Отведя руку назад, он вознамерился добавить еще две-три хороших затрещины, но Касиан оказался шустрее. Резким тычком посоха в солнечное сплетение он остановил готовившуюся атаку и тут же добавил размашистый удар в область шеи.

– Суров… – Пробормотал неудачливый охотник, опустившись после тяжеленной заушины на левое колено. – Так ведь и жбан снести можно, овец собачатиновый…