– И ты думаешь, у тебя получится?

– Думайт, йа. Айн момент!

– Честно говоря, мне уже пора…

Отто осторожно извлек из банки одного угря и положил его в лоток, где обычно сидела саламандра. Потом аккуратно навел на Вильяма один из своих иконографов и кивнул.

– Айн… цвай… драй… БУ!

Это был…

…это был бесшумный, направленный внутрь взрыв. У Вильяма на секунду возникло ощущение, что весь мир замер, а потом свернулся и превратился в крошечные острые булавки, которые пронзили каждую клеточку его тела[7]. Затем вернулся привычный полумрак подвала.

– Странное… ощущение, – часто моргая, пробормотал Вильям. – Словно нечто холодное прошло сквозь меня.

– Многое еще предстоит узнавайт о темном свете теперь, когда мы оставляйт позади наше премерзкое прошлое и вступайт в яркое будущее, в котором мы целыми днями совсем не думайт о слове на букву «к», – возвестил Отто, копаясь в иконографе. Он долго рассматривал нарисованную бесенком картинку, а потом бросил взгляд на Вильяма. – Что ж, следовайт возвращайтся чертежный доска, – пробормотал он.

– А… посмотреть можно?

– Этим ты устанавливайт меня неловкое положение, – сказал Отто и положил кусочек картона изображением вниз на свой самодельный верстак. – Йа все деловайт не есть правильно.

– О, но я…

– Господин де Словв, что-то очень плохое произошло!

Это кричал Рокки, заслонивший своей головой лаз в подвал.

– В чем дело?

– Во дворце! Там когой-то убили!

Вильям взлетел вверх по лестнице. Сахарисса сидела за столом и выглядела бледной.

– Что, покушение на Витинари? – спросил Вильям.

– Э… Нет, – сказала Сахарисса. – Не совсем.

В подвале Отто Шрик еще раз осмотрел сделанную темным светом иконографию. Затем царапнул картонку длинным бледным пальцем, словно убирая с нее что-то.

– Странственно… – пробормотал он.

Бес ничего не придумал, в этом он был абсолютно уверен. Чтобы придумывать, нужно воображение, которого бесенята напрочь лишены. Они не знают, что такое ложь.

Отто с подозрением окинул взглядом голые стены подвала.

– Здесь кто-нибудь имейтся? – осведомился он. – Кто тут играйт прятки?

К счастью, никакого ответа не последовало. Темный свет. Ну и ну… Существовало много теорий относительно темного света…

– Отто!

Он сунул картинку в карман и поднял голову.

– Йа, герр Вильям?

– Собирай аппаратуру, идем со мной! Лорд Витинари кого-то убил! – крикнул Вильям. – Похоже, что убил, – тут же добавил он. – Хотя этого просто не может быть.

Иногда Вильяму казалось, что все население Анк-Морпорка представляет собой толпу, которая только и ждет случая, чтобы где-то собраться. В обычном состоянии эта толпа распределялась тонким слоем по всему городу, подобно гигантской амебе. Но когда что-нибудь случалось, толпа тут же сжималась вокруг этой точки, как клетка вокруг кусочка пищи, и заполняла улицы людьми.

Сейчас толпа собиралась около главных ворот дворца. Как бы случайным образом. Группка людей привлекает внимание, подходят другие люди, и группа растет, становится более сложной. Кареты и паланкины останавливались, чтобы сидевшие внутри могли выяснить, что происходит. Невидимый зверь увеличивался в размерах.

У ворот вместо Дворцовой Стражи дежурили городские стражники. Это представляло собой некую проблему. «Пустите, мне интересно!» – подобное тут вряд ли прокатило бы. Этому доводу не хватало авторитетности.

– Почему мы останавливайтся? – спросил Отто.

– На воротах стоит сержант Детрит, – ответил Вильям.

– А. Тролль. Очень глупый, – высказал свое мнение Отто.

– Но с ним всякие выкрутасы не пройдут. Боюсь, придется говорить правду.

– А это помогайт?

– Он стражник. А стражники не привыкли, когда им говорят правду. Поэтому они сразу теряются.

Огромный тролль невозмутимо смотрел на приближавшегося Вильяма. Это был взгляд настоящего стражника. Непробиваемый взгляд. Он говорил лишь: «Я тебя вижу, и, когда ты совершишь что-то неправильное, я буду наготове».

– Доброе утро, сержант, – поздоровался Вильям. Кивок тролля означал, что в случае предоставления убедительных доказательств он готов согласиться: сейчас действительно утро и в определенных обстоятельствах определенными людьми оно может считаться добрым.

– Мне срочно нужно увидеться с командором Ваймсом.

– Правда?

– Да, очень нужно.

– А ему нужно срочно увидеться с тобой? – Тролль наклонился ближе. – Ты господин де Словв, верно?

– Да, работаю в «Правде».

– Я ее не читаю, – заявил тролль.

– В самом деле? Специально для тебя мы можем отпечатать ее шрифтом покрупнее, – предложил Вильям.

– Очень смешно, – сказал Детрит. – Но каким бы тупым я ни был, именно я тут говорю. А говорю я, что ты имеешь право оставаться снаружи и… Эй, чегой-то этот вампир делает?!

– Замирайт секунда! – выкрикнул Отто.

БУМ.

– …чертчертчертчерт!

Некоторое время Детрит спокойно смотрел, как отчаянно вопящий Отто катается по булыжной мостовой.

– Что енто было? – спросил он потом.

– Он сделал картинку, как ты не пускаешь меня во дворец, – объяснил Вильям.

Детрит родился в горах выше линии снега и увидел своего первого человека только пяти лет от роду. Тем не менее Детрит был стражником до самых кончиков своих крючковатых, волочащихся по земле пальцев и всегда поступал соответственно.

– Это запрещено.

Вильям достал свой блокнот и занес над ним карандаш.

– А ты не мог бы объяснить моим читателям почему?

Детрит с некоторым беспокойством огляделся.

– А где енти твои читателя?

– Я имел в виду, что в точности запишу твое объяснение.

Полученное в Страже начальное образование снова пришло Детриту на помощь.

– Это запрещено.

– Итак, я записываю: мне запрещено записывать какие-либо объяснения Стражи… – широко улыбнулся Вильям.

Вскинув руку, Детрит переключил на шлеме маленький рычажок. Едва слышное жужжание стало чуть громче. Шлем тролля был оборудован специальным вентилятором, обдувавшим кремниевый мозг, чья эффективность в случае перегрева резко падала. А в данный момент Детриту нужна была холодная голова.

– Это как-то касается политики, да?

– Гм, возможно. Извини.

Отто, пошатываясь, поднялся на ноги и снова начал возиться со своим иконографом.

Детрит наконец принял решение и кивнул констеблю:

– Пустомент, проводи ентих… двоих к господину Ваймсу. Им запрещается падать с лестниц и все такое прочее.

«Господин Ваймс… – думал Вильям, спеша за констеблем. – Все стражники его так называют. Он был посвящен в рыцари, а недавно стал герцогом и командором Стражи, но его продолжают называть господином. Именно господином, а не каким-то затертым “г-н”. А еще к слову “господин” прибегаешь, когда хочешь сказать что-нибудь вроде: “Эй, господин, опусти-ка арбалет и повернись ко мне, только очень медленно”. Интересно, почему его так называют?»

Вильям не был воспитан в духе уважения к Страже. Стражники не принадлежали к его кругу. Да, они приносят пользу, как, например, те же овчарки, ведь кто-то должен – боги тому свидетели! – поддерживать порядок в обществе, но овчарка должна жить на улице, а не в гостиной. Иными словами, Стража являлась прискорбно необходимым подклассом преступных элементов, частью населения с доходом менее тысячи долларов в год, как их неофициально определял лорд де Словв.

Члены семьи Вильяма и их знакомые нарисовали для себя некий умозрительный план города: вот часть, где живут честные горожане, а вот тут можно встретить преступников. И они были потрясены до глубины души… нет, скорее оскорблены, узнав, что Ваймс ориентируется по совсем иной карте. Он специально проинструктировал своих людей заходить в дома исключительно через парадный подъезд, тогда как всякий здравый смысл подсказывал: слугам подобает пользоваться черным ходом[8]. Воистину, этот человек не ведал, что творил.