Литмир - Электронная Библиотека

– Я определенно почувствовал себя лучше, когда поставил стул в другое место, – сказал Вильям.

Совет стоил ему два доллара и включал в себя предписание держать крышку туалета закрытой, дабы Дракон Несчастья не проник в его организм через задний проход.

– Ты был моим первым клиентом, и я благодарен тебе за это, – продолжал Достабль. – У меня все было на мази, я заказал ветряные колокольчики Достабля и зеркала Достабля, оставалось только деньги загребать, ну, то есть все было создано для обеспечения максимальной гармонии, а потом… бац! Меня снова накрыло кармой.

– Это случилось ровно за неделю до того, как господин Проходи-проходи наконец оклемался, – кивнул Вильям.

Дело второго клиента Достабля оказалось весьма полезным для его новостных писем и с лихвой возместило два доллара.

– Откуда я мог знать, что Дракон Несчастья действительно существует? – попытался оправдаться Достабль.

– Изначально он и не существовал, но потом ты убедил его в этом, – сказал Вильям.

Достабль немного повеселел.

– Да уж, что ни говори, а идеи я всегда умел продавать. Вот, допустим… Сосиска в тесте – это то, в чем ты сейчас больше всего на свете нуждаешься. Убедительно?

– Честно говоря, я должен спешить к… – Вильям вдруг замолчал. – Ты ничего не слышал?

– А еще у меня где-то есть пирожки с холодной свининой, – продолжал Достабль, копаясь в лотке. – И я могу предложить их тебе по убедительно низкой цене…

– Я точно что-то слышал, – сказал Вильям.

Достабль навострил уши.

– Нечто похожее на грохот? – спросил он.

– Да.

Они стали пристально всматриваться в затянувшие Брод-авеню облака тумана.

Из которых весьма внезапно вынырнула огромная, закрытая брезентом повозка, надвигавшаяся неотвратимо и очень-очень быстро…

– Станок! Держите станок!

Это были последние слова, услышанные Вильямом, перед тем как нечто вылетело из ночной тьмы и врезало ему промеж глаз.

Слух, пришпиленный пером Вильяма к бумаге, точно бабочка к пробке, так и не добрался до ушей некоторых людей. А все потому, что головы этих людей были заняты иными, более темными мыслями.

Лодка с шипением взрезала речную гладь. Воды Анка неторопливо расступались перед ней и медленно смыкались за кормой.

Двое мужчин налегали на весла. Третий сидел на носу лодки. Периодически он что-то говорил. Например:

– У меня нос чешется.

– Придется потерпеть, пока на место не прибудем, – откликнулся один из гребцов.

– Вы не могли бы развязать мне руки? Он действительно чешется.

– Мы развязывали тебя, когда останавливались поужинать.

– Тогда он не чесался.

– А может, ять, еще раз треснуть его по голове, ять, веслом? А, господин Кноп?

– Неплохая мысль, господин Тюльпан.

В темноте прозвучало глухое «бум!».

– Ай.

– Лучше не шуми, приятель, а то господин Тюльпан совсем разозлится.

– Вот именно, ять.

После чего послышался шум, как будто вдруг заработал промышленный насос.

– Слушай, ты, это, особо не налегай!

– Я ж, ять, всю жизнь налегаю – и жив-живехонек, господин Кноп.

Лодка медленно остановилась у небольшого, редко используемого причала. Высокого человека, который совсем недавно был центром внимания господина Кнопа, сгрузили на берег и потащили в переулок.

Через мгновение раздался грохот колес удаляющейся в ночь кареты.

Трудно было даже представить, что в такую мерзкую ночь найдется хоть кто-нибудь, кто станет свидетелем происшедшего.

Но свидетели были. Вселенная требует наблюдения буквально за всем, иначе она тут же перестанет существовать.

Из темноты в переулок, шаркая ногами, вышла высокая фигура. Рядом с ней ковыляла фигура значительно меньших размеров.

Обе фигуры проводили взглядами исчезающую за снеговой завесой карету.

– Так, так, так, – произнесла та фигура, что поменьше. – Любопытственно. Человек связан и с мешком на голове. Очень любопытственно, а?

Высокая фигура кивнула. Она была одета в огромную серую накидку, которая была велика на несколько размеров, и фетровую шляпу, которая под воздействием времени и погоды превратилась в мягкий, облегающий голову владельца конус.

– Раздребань на все, – сказала высокая фигура. – Солома и штаны, туды его в качель. А я ведь ему говорил, говорил. Десница тысячелетия и моллюск. Разрази их гром.

Немного помолчав, фигура сунула руку в карман, достала сосиску и разделила ее на две части. Одна половина исчезла под шляпой, а вторая была брошена маленькой фигурке, той, что говорила за двоих, ну, или, по крайней мере, отвечала за связную часть разговора.

– Как-то это все плохо пахнет, – заявила та фигура, что поменьше и у которой было четыре ноги.

Сосиска была съедена в тишине. Потом странная парочка продолжила свой путь в ночь.

Как голубь не может ходить, не кивая головой, так высокая фигура, казалось, не могла двигаться без непрерывного негромкого бормотания:

– Я ведь им говорил, говорил. Десница тысячелетия и моллюск. Я сказал, сказал, сказал. О нет. А они как дадут деру. А я им говорил. В туда их. Пороги. Я сказал, сказал, сказал. Зубы. Как зовут этот век. Я сказал, говорил им, не виноват же, собственно говоря, собственно говоря, само собой разумеется…

Вышеупомянутый слух добрался до ушей фигуры чуть позже, но к тому времени фигура и сама стала частью слуха.

Что же касается господина Кнопа и господина Тюльпана, о них в данный момент следует знать лишь одно: когда подобные люди называют вас «приятелем», это вовсе не значит, что они испытывают к вам дружеские чувства.

Вильям открыл глаза. «Похоже, я ослеп», – подумал он.

Потом он откинул одеяло. А потом пришла боль.

Она была резкой и настойчивой, сконцентрированной непосредственно над глазами. Вильям осторожно поднял руку и нащупал какую-то ссадину и нечто вроде вмятины на коже, если не на кости.

Он сел и увидел, что находится в комнате с наклонным потолком. В нижней части маленького окошка скопилось немного грязного снега. Помимо постели, которая состояла лишь из матраса и одеяла, никакой мебели в комнате не было.

Глухой удар потряс здание. С потолка посыпалась пыль. Вильям встал, схватился за лоб и, пошатываясь, побрел к двери. Она привела его в несколько большее помещение, а точнее, в мастерскую.

От следующего удара щелкнули зубы. Вильям попытался сфокусировать взгляд.

В комнате было полно гномов, которые работали за двумя длинными верстаками. А в дальнем конце комнаты гномы толпились вокруг какого-то сооружения, напоминающего замысловатый ткацкий станок.

Снова раздался глухой удар.

Вильям потер лоб.

– Что происходит? – спросил он. Стоявший ближе к нему гном поднял голову и толкнул локтем в ребра своего соседа. Толчок быстро распространился по гномьим рядам, и вдруг комната от стены до стены погрузилась в настороженную тишину. Несколько дюжин гномов с серьезными лицами уставились на Вильяма.

Никто не умеет смотреть пристальнее, чем гном. Возможно, это объясняется тем, что между положенным по уставу круглым железным шлемом и бородой виднеется лишь очень маленькая часть лица. Лица у гномов всегда очень сосредоточенные.

– Гм, – сказал Вильям. – Привет?

Первым вышел из оцепенения гном, стоявший возле станка.

– Приступайте к работе, ребята, – велел он, подошел к Вильяму и уставился ему в промежность. – С тобой все в порядке, ваша светлость?

Вильям поморщился.

– А что, собственно, произошло? Помню повозку, потом что-то вдруг ударило…

– Она от нас укатилась, – пояснил гном. – И груз соскользнул. Прошу прощения.

– А что с господином Достаблем?

Гном наклонил голову.

– С тощим типом, торговавшим сосисками?

– С ним. Он не пострадал?

– Вряд ли, – осторожно ответил гном. – Он даже умудрился продать молодому Громобою сосиску в тесте. Это факт.

3
{"b":"687101","o":1}